Черный шест,

  Я разбудила мюнхенскую чемпионку Европы по прыжкам с шестом телефонным звонком в 10 утра, на следующий день после победы. “А вопросов много?” — сонно спросила Света, утомленная бесконечными интервью. “Да есть еще, вчерашнего мне не хватило...” (Накануне журналисты буквально препарировали Светлану: усадили за круглый стол и устроили перекрестный допрос с пристрастием.) “Ну ничего себе не хватило!” — выдохнула Феофанова. Я хмыкнула: уж кто-кто, а эта спортсменка знает, что такое отвечать за свою работу...
     Прошедшей зимой Светлана Феофанова как из пушки извергала мировые достижения. Пять рекордов подряд для закрытых помещений! А на летнем турнире во Франции установила и рекорд континента. Рекорд попыталась было отобрать немка Беккер, причем произошло это в тот же день, когда в июле Светлана обыграла знаменитую американку Стейси Драгилу. Свое лидерство в Европе наша спортсменка потом вернула, но загадка Анники Беккер до сих пор не дает Феофановой покоя. Что дало возможность средней прыгунье вдруг улететь на такую высоту? Откуда она взялась?..
     — Я даже не могу сказать, что сильно тогда распереживалась. Я бы занервничала из-за Беккер, если бы это, как ни странно, был кто-то другой. А тут — в чем дело, как это?! Видеть человека, который обычно еле-еле переваливался через 4,50, на такой высоте... И вдруг — рекорд!
     — То есть можно предположить, что она, тем более что показывает хорошие результаты исключительно дома, скажем так, не совсем честно ведет борьбу?
     — Это вы говорите, а не я. Я ничего не подозреваю. Просто знаете, когда у вас работу отбирают — обидно до слез. А как же тренировки, напряжение, сила, в конце концов?! Получалось, что на тот момент я осталась только рекордсменкой России. Поэтому мне и было обидно: где справедливость?!
     — Но здесь, в Мюнхене, Анника не смогла показать ничего сверхъестественного. Более того, создавалось впечатление, что у нее проблемы с техникой.
     — Думаю, что пятое место с результатом 4,50 — это как раз ее уровень.
     — А вам, имея за плечами 4,78, не тоскливо ли было выигрывать с результатом 4,60?
     — Тоскливо чемпионками Европы не становятся. Вы видели, что я не пошла на мировой рекорд, и видели, какое безобразие творилось на улице. Шест от ветра становился жестче, дождь бил в лицо... А потом, мне важно было победить в Мюнхене, потому что следующий чемпионат — только через четыре года. Да, я хотела победить, и я знаю свою планку — это мой первый чемпионат, и, кстати, все сильнейшие присутствовали. Единственно, кого не было, — Стейси Драгилы. Так что, считай, почти чемпионат мира прошел. И я знала, что выиграю.
     — Света, вы такой взъерошенной после победы вышли. Иногда весьма колко журналистам отвечали. Не остыли еще или обиды затаили какие?
     — Да, обиды были: чего-то напридумывали за меня в интервью, но дело не в этом. Если честно, в какой-то момент обнаружить, что ты мировой лидер, — это пугает. А отсюда и напряжение. Потому что есть и обратная сторона медали: ответственность. Ты должен, ты должен, снова должен. Все время медалей ждут, рекордов...
     — Да вот, кстати, вы когда собираетесь побить рекорд Стейси Драгилы, а заодно и к пяти метрам подобраться?
     (Я спросила и сама вдруг ужаснулась: батюшки светы, а женщины уже под пять метров с шестом прыгают!)
     — А я ведь постепенно расту — вы не заметили? Если год назад на чемпионате мира я была на уровне 4,60, то теперь норма значительно выше. Пять метров, думаю, покорятся прыгуньям в очень скором времени. Хочу верить, что покорятся тогда, когда шест будет у меня в руках.
     — А вы его сразу полюбили?
     — Кого?
     — Шест.
     — Впервые, когда взяла в руки, он мне очень не понравился: какое-то инородное тело. Ничего не получилось, и я стадион покинула. Ну представьте, что вам в руки такое дают и еще говорят: разбегайся и прыгай!..
     — Я бы, конечно, прыгнула, так место лидера вами надежно занято... Вот многие спортсмены говорят, что и не представляют, как это можно — перейти в другой вид спорта. А вы бросили гимнастику, в которой дослужились до мастера международного класса, и стали виснуть на высоте вверх ногами. С чего бы это?
     — Я бы сама такое ни за что не придумала. Все получилось случайно. К нам в зал ЦСКА ходили заниматься шестовики. И у них был тренер, который меня подглядел. Просто предложил: “Приходи попробуй, я тебя к хорошему тренеру устрою, ладно?” — “Ладно”. Хотя посмеялась про себя. А потом подумала: а почему бы и нет?.. И пошла посмотреть — совершенно не собираясь уходить из гимнастики, типа вот сейчас все брошу и прямо приду тренироваться. Помню, что была жуткая жара. К какому тренеру меня хотели пристроить, я не знала — просто пришла в “Лужники” искать знакомое лицо. Вы не видели, говорю, тут дядечку с бородой? Никто не видел. И случайно оказалось, что Евгений Бондаренко тренировал ребят в секторе. Он как раз тем хорошим тренером и был, про которого мне говорили.
     Пришла на следующий день попрыгать. Как вспомню сейчас... Не страшно даже было, но этот шест!.. Э-э, нет, думаю. На какой-то шаг его куда-то девать еще надо... Ну, попыталась попрыгать и ушла. Потом еще на чемпионате России выступила по гимнастике. А закончила — и... пошла тренироваться “на какой-то шаг”.
     — Сколько вы сейчас уже с шестом неразлучны?
     — Почти четыре с половиной года.
     — С какой высоты начали?
     — 3,60, и на тот момент это была очень приличная высота, потому что я всего полтора месяца занималась.
     — Гимнастика и шест — виды спорта весьма далекие друг от друга. Понятное дело, если бы в акробатику ушли. А здесь ведь даже в ерунде разница: там у вас руки от магнезии белыми были, а здесь — черные... Ваше гимнастическое окружение верило, что из этой сомнительной затеи что-нибудь получится?
     — Вот-вот. Я честолюбивая. И не скрываю этого. Меня такая злость разбирала, когда еще ничего не получалось! Во-первых, знаю, что мне ехидно вслед говорили: иди-иди... А потом думаю: да что я, тупее других, что ли, прыжок не освою?! Но вообще, если бы не гимнастика — мне было бы труднее. Все-таки подготовка сказалась. Кстати, у нас многие так и ушли — кто в цирк, кто еще куда, но в родственное дело.
     — А вы не совершите в будущем финт ушами и, побив все рекорды, не уйдете, например, в бег?..
     — Мне и сейчас нравится бегать. И в длину прыгать. Но я же понимаю, что для длины просто не приспособлена. Кстати, я как бегала в гимнастике, так и бегаю — меня никто не переучивал. Мама только сильно переживала: я тебя столько лет на гимнастику таскала, а ты...
     — Но сейчас, наверное, когда видит дочь на высоте в прямом и переносном смысле, успокоилась?
     — Успокоилась. Она у меня одна из родителей осталась. Живем вместе. Я бы, конечно, могла позволить себе жить отдельно, но зачем? Да и на кого я маму брошу? Не хочу.
     — Материально вы человек уже весьма независимый: за каждый мировой рекорд получаете... ну, чтобы не копаться в чужом кармане, скажем так — немало. Но вот, например, 16 стартов только в этом сезоне — не много ли? Неужели всегда в охотку?
     — Да что вы! Я же не железная. Иногда вообще нет никакого желания прыгать — вот не хочу в сектор выходить, и все. Домой бы уйти. Если соревнования нужные и важные, то еще могу себя завести. Но, правда, неохота редко возникает — так, раза два в год.
     — Когда рядом такие, как Стейси Драгила, наверное, заводить себя не приходится? Она в этом сезоне не очень хорошо выступает, но рекорд-то — 4,81 — пока за ней...
     — Зимой у нее травмы были, поэтому она и не готовилась. Я думаю, что мы обе изменились — я прибавила, она убавила. Я совсем по-другому стала относиться к соревнованиям, опыт появился. Ответственности прибавилось. Вот иногда думаю: если бы сейчас Стейси была на уровне двухлетней давности, а я — как сегодня? Вот интересно...
     — Так когда же вы на мировой рекорд упадете? Что мешает?
     — В одной попытке — технические проблемы, в другое — ветер, в третьей — сил не хватило. Вот когда все это сойдется...
     — Здесь, в Мюнхене, замечательно оголтелые болельщики. Не раздражали, когда своих поддерживали?
     — Нет, конечно, мешали — но они же болели. К этому надо относиться терпимее. Ты понимаешь, что прыгаешь в чужой стране, и за нас так болеть не будут. Если бы в России был чемпионат Европы... Знаете, года два назад я была не в восторге от нашей страны, а сейчас поездила, пообщалась — и поняла, что у нас лучше. Люди лучше, взгляды на жизнь, отношения...
     — Но, чтобы это понять, надо не только в чужой стране побывать, но и на языке пообщаться. Удается?
     — Не особенно. Я понимаю, что язык очень важен, пробовала заниматься по самоучителю, но поняла, что это гиблое дело — надо брать преподавателя. А времени-то нет.
     — Получается — только спорт и сплошные ограничения...
     — Ну ничего подобного. Единственное, что я себе запретила категорически, — так это простужаться. Я поэтому даже мороженого не ем — не из-за веса, как многие считают: в еде я себе не отказываю, организм-то все поглощенное сжигает, плюс психологические стрессы, — а из-за боязни.
     — Прыжки с шестом — тяжелый вид спорта?
     — А что, есть легкие?.. Главное — не паниковать. У нас прежде всего — разбег грамотный, расчет...
     — Неужели при вашем количестве стартов еще бывает чувство паники?
     — Не столько паники, сколько неопределенности. Неизвестности. И здесь такое было.
     — Но для вас 4,60 — уже давно не неизвестность.
     — Я же не знала, что с этим результатом и выиграю. Это я сейчас могу спокойно рассуждать, а перед стартом внутри все бушует.
     — У вас есть талисманы?
     — Нет. Я от них избавилась.
     — А как же грустный ослик?
     — Ослик со мной, куда же я его...
     ...Как-то в одной из поездок она зашла в магазин. Повернулась к полке с сувенирами — и вдруг увидела жалобные-жалобные глаза небольшого серого ослика. Пройти мимо не смогла. С тех пор ослика с говорящими глазами она всегда возит с собой.