Продолжение. Читать предыдущую часть
Ему было 25 лет.
Он отслужил в армии, пулеметчиком. Сам Димка говорил: “солдато-матросом”.
Солдат авианосца “Крым” после того, как командир их части получил генеральское звание, из “рядовых” переименовали в “матросов”. Так было приятнее для генеральских ушей...
Потом Дима учился в МИФИ. Получил диплом инженера-физика.
Распределился в родной Климовск, в оборонный ЦНИИ точного машиностроения, где трудились его мама и папа. Но оборонка разваливалась, и для Димы в институте просто не оказалось реальной работы.
Тогда он ушел на радио. Тоже местное, климовское. А потом — увидел объявление в “МК”. И начал заниматься в газете военной темой.
Уже через два месяца Димка поехал в “горячую точку” — в Абхазию.
Осетия—Ингушетия, Чечня, Азербайджан, таджикско-афганская граница, снова Абхазия — командировки военного корреспондента Дмитрия Холодова за тот первый год работы в “МК”.
Самый страшный репортаж Димы из “горячей точки” — “Сухумский апокалипсис” — я помню в мельчайших подробностях.
Помню, он писал: с абхазского катера выпустили по пассажирскому самолету, летевшему в Тбилиси, ракету. В море плавали разорванные тела женщин и детей...
Судя по всему, в это же самое время в Абхазии воевал Владимир Морозов. На абхазской стороне.
* * *Дима критиковал откровенно проабхазскую позицию России.
До октября 93-го он писал и о том, что про наших военных в Таджикистане Москва забыла — они ходят в рванье вместо формы.
Писал, что у русского флота давно нет топлива — многие экипажи ни разу не выходили в море.
Но не это навлекло на Диму гнев министра обороны Грачева.
Сначала, сказал Пал Сергеич на следствии, отношения с прессой у него были доброжелательные. А портиться начали — после интервью в “МК”, где говорилось что-то вроде: “Грачев — член команды Ельцина”. Над министром обороны начали смеяться. Неприятно же!
Интервью брал Дмитрий Холодов.
Начал Дима так: “Павел Грачев принял нас перед плановым посещением спортзала, где собирался играть в теннис. В кабинете под пристальным взглядом Бориса Ельцина и Петра Первого, нарисованных на холсте, министр обороны раскрыл все детали операции по штурму Белого дома”.
Тема октября 93-го для Павла Грачева, как я уже писала, была очень щекотливой. И без того многие военные чувствуют себя использованными и преданными, а журналист Холодов подливает масла в огонь, про министерский теннис пишет...
Через месяц Дима снова вернулся к двусмысленной роли Грачева в октябре 93-го: “По нашим данным, в высших эшелонах военной демократии развернулась борьба, которая вполне может закончиться отставкой самого Павла Грачева”.
А потом военных как прорвало — Димины источники в армии, которые видели беспредел, творящийся в их ведомстве, стали выдавать журналисту Холодову то, что называется в наших кругах “эксклюзивной информацией”.
* * *За последний год своей жизни Дмитрий Холодов опубликовал в “МК” 18 (!) статей с жесткой критикой Грачева по разным поводам. Это — не считая материалов об армейских безобразиях вообще.
“Прокрутка” Грачевым и его подчиненным Воробьевым через банк “Менатеп” казенных денег; связь Грачева с коррупцией в Западной группе войск; покупка Пал Сергеичу “Мерседеса” из ЗГВшных средств, которые должны были пойти на строительство жилья офицерам; направление грачевского сына в хлебную Германию — все это есть в одной из самых острых статей Димы.
Называется она “Павловская реформа Павла Грачева. Российская армия не скоро будет ездить на “Мерседесах”.
“За два года, прошедших с момента создания Минобороны, была полностью разрушена вера в демократические реформы в армии. Руководство министерства ухитрилось настроить против себя не только офицеров, но и свой собственный народ.
Непопулярность Грачева в войсках дошла до того, что вместо почетного звания “дед”, коим награждают особо уважаемых командиров, генерала армии Грачева называют по имени, прибавляя слово “Мерседес”, за автомобиль, на котором он разъезжает”, — писал Дима.
Вообразите, что статья такого рода появляется сегодня — о любом из силовых министров. И представьте, какой бы был не слабый резонанс.
А ведь материал Димы вышел 8 лет назад. Разоблачения коррупции тогда воспринимались гораздо острее, чем сейчас. Генерал Грачев мечтал стать маршалом — и тут такое...
Резонанс не заставил себя ждать. О нем услышал по телефону правительственной связи главный редактор “МК” Павел Гусев.
“По АТС-2 мне был звонок от командующего ВДВ Подколзина, который, используя нецензурные выражения, орал на меня, что пришлет батальон десантников и они выгонят всех журналистов из газеты. Я сказал — успокойтесь. А он сказал, что меня упокоит. Я послал его на три буквы” — это из показаний Гусева.
А вот как видел всю сцену с другой стороны начальник пресс-центра ВДВ г-н Коротаев.
“Подколзин сообщил мне, что ему звонил Грачев, проявлял недовольство, откуда у Холодова такие сведения, почему он шляется по воинским частям. Подколзин тогда же сказал мне, что Грачев приказал ему разобраться с Холодовым и с газетой “МК”.
Пока я находился у Подколзина в кабинете, позвонил сам Грачев, и я слышал разговор, слышимость была хорошая. Грачев снова ругал Подколзина за публикации Холодова. Переходил на матерную брань, кричал.
После этого Подколзин в моем же присутствии позвонил главному редактору “МК” Гусеву и сказал, что закроет его газету”.
Обратите внимание: разобраться с Холодовым министр обороны поручил именно командующему ВДВ...
Больше всего в Диминой статье Грачева возбудило упоминание о его сыне, направленном служить в “хлебное место”. “Это была полная несправедливость! В действительности сын служил в Могочах, в самом плохом месте России!” — возмущался свидетель Грачев в суде.
Свидетель Грачев соврал.
Не знаю, направлял ли он своего отпрыска в Германию. Зато достоверно — из материалов дела — знаю: в то время сын Пал Сергеича служил — где бы вы думали? — в 45-м полку ВДВ!
Грачев приказал Подколзину и близко не подпускать Холодова к десантным частям. Если Холодов смог узнать о сыне, значит, может узнать и о разного рода “работе” ВДВшников... А это министру обороны надо?
* * *Публикации Димы о грязных делах Грачева и его приближенных продолжались.
В апреле Владимир Познер приглашает Грачева на запись программы “Мы”. Приходит туда и Дмитрий Холодов.
Вся запись, конечно, в эфир не пошла. Кое-что отфильтровали.
Один такой отфильтрованный фрагмент потом нашелся. Он есть в материалах дела.
“Познер: — Если нет военного противника сегодня, то, может быть, можно чуть сбавить обороты...
Грачев: — То, что противника нет, по-моему, я ни разу не говорил.
Познер: — А есть?
Грачев: — Тот, кто говорит, что нету, кругом ошибается.
Познер: — Ну, кто противник-то?
Грачев: — Ну, вот Дима Холодов.
Познер: — Нет, нет, кто противник? Он же не военный противник?
Грачев: — Ну, он освещает военные темы.
Познер: — Нет, он идеологически, возможно, и противник...
Грачев: — Нет!”
Министр обороны указал не на террористов, не на боевиков.
На 27-летнего корреспондента “МК”...
Грачев распоряжается не пускать Диму даже на пресс-конференции в Минобороны.
На совещаниях политруков всех родов войск обсуждают Холодова и то, как он “обгаживает армию”.
Из показаний Николая Васильева, замначальника управления по воспитательной работе штаба ВДВ: “Грачев, Агапова (пресс-секретарь министра. — Авт.) и Здориков (главный “воспитатель” МО. — Авт.) были основными лицами, пытающимися остановить эти негативные публикации. По своей службе я часто посещал совещания, проводимые Здориковым, и часто они посвящались работе со СМИ и лично Холодову.
При этом Здориков неоднократно и в грубой форме высказывался о Холодове. Требовал не пропускать его в воинские части и органы управления, требовал выявить его источники информации. При этом он не стеснялся в выражениях”.
Указание Пал Сергеича по поводу Димы довели до всех частей — от Балтики до Дальнего Востока.
А публикации все не прекращались. Тогда Грачев поставил еще одну задачу.
Игорь Кашин, сотрудник пресс-службы ВДВ, признался на следствии: “Грачев говорил о том, что журналистов, пишущих об армии, надо призывать на военные сборы”.
Вскоре Дмитрию Холодову начинают приходить повестки из военкомата. Хотя Дима отслужил в армии и, не будучи офицером, армейской переподготовке не подлежал.
Слово Диминому отцу, Юрию Викторовичу Холодову: “Первую повестку положили в почтовый ящик, Дима ее порвал. По поводу второй повестки Дима сказал, что в Генеральном штабе ему посоветовали какое-то время не появляться дома. Дали понять, чтобы на время Дима как бы залег на дно.
Какой-то военный сообщил сыну, что для переподготовки в армии организуется специальная группа или команда. Во время прохождения службы там с Дмитрием может случиться все что угодно.
Последнюю повестку принес мужчина в гражданской одежде. Передавая ее, сказал, чтобы Дима в военкомат не являлся. Дал понять, что скажет об отсутствии вызываемого в адресе, и что в военкомате есть люди, которые ему сочувствуют”.
В редакции Димка рассказал о повестках. Решили, что ему надо об этом написать. Вышла статья “Журналиста в солдаты”: “Друзья почему-то уверяют, что МО в связи с последними критическими заметками “МК” в его адрес просто хочет избавиться от меня. Хотя бы на два месяца. Тем более, что из Германии как раз в это время возвращается группа генералов во главе с весьма критикуемым генерал-полковником Бурлаковым...”
И повестки больше не приходили.
* * *В мае выходит первая Димина заметка на тему, которой он до того не касался. О Чучковской бригаде спецназа ГРУ. Заметка для чучковцев лестная — самые тренированные, самые крутые...
Но вспомним об информации Источника — он говорил: в Чучкове проходят подготовку лица из коммерческих и криминальных структур. К этому причастен командир особого отряда 45-го полка Владимир Морозов.
Сразу после выхода заметки Дима Холодов проникает в расположение полка в Сокольниках. Просто-напросто лезет через забор.
Зачем?
Уже в тот период Дима мог раскапывать чучковский след, общаясь с кем-то из сокольнической части. Откуда у него появилась первичная информация, интерес к 45-му полку, мы достоверно не знаем.
Но в деле есть показания Владимира Мурашкина, сотрудника Центра общественных связей ФСК, который помогал Диме в работе.
“Через сотрудников МВД Холодов вышел на знакомства, которые в конце концов вывели его на должностных лиц Сокольнического полка и на Чучковскую бригаду. Ему было рекомендовано выехать в Сокольники и связаться с ВДВшниками, где его хорошо приняли.
Дмитрий опасался, что его могут избить, если он будет очень глубоко заниматься этим, но надеялся на то, что у него будет защита со стороны ФСК и ГРУ Генштаба. В случае необходимости те смогут его прикрыть и сообщить об опасности. Дима говорил, что между сокольническим полком и Чучковской бригадой существует какая-то связь...”
После того, как Дима пробирается в Сокольники, его ловят на территории полка.
Из показаний свидетеля Коротаева, начальника пресс-центра ВДВ: “Поповских позвонил мне и сказал, что его солдаты задержали Холодова. Что Холодов вызвал у него нормальное впечатление. Холодов сослался Поповских на то, что знает меня, поэтому Поповских и позвонил мне, когда Холодов был отпущен. Дима лез через забор. Почему — не объяснил”.
Павел Поповских потом уверял, что он познакомился с Холодовым лишь несколькими днями позже. Их якобы представил друг другу г-н Коротаев, пригласив Диму на патриотический праздник в гостинице “Измайлово”.
Но, если поверить этому же самому Коротаеву, полковник начал общаться с Димой сразу после того, как журналиста “поймали” в Сокольниках. Может, ждал его полковник?
Поповских тут же попытался направить Димину энергию в “нужное русло”.
У 45-го полка была одна проблемка: ему мешала бригада связи, занимавшая в Сокольниках слишком много помещений. И Павел Поповских, судя по всему, выдал Диме компромат на командира бригады Семакина. Тот, мол, напившись, изнасиловал в кочегарке некую даму.
“В историю с командиром бригады связи Холодова втягивали десантники, чтобы Семакину отомстить. Я узнал, что этим занимается начальник разведки ВДВ. Тогда я понял, что против Семакина была проведена махровая провокация”, — объяснил эту историю Леонид Золотов, первый замначальника Генштаба, близко знавший Диму.
Дима писать об этой истории отказался.
Связистов из Сокольников таки выпихнули.
А общение главы разведки Павла Поповских с журналистом продолжилось.
* * *В середине мая Дима повидался с одним из своих источников — экс-начальником узла связи управления командующего ВДВ Анатолием Лагутиным. Лагутин дал об этом очень интересные показания.
“Холодов говорил, что у него есть сведения: Павлу Яковлевичу, начальнику разведки ВДВ, министром обороны Грачевым поручено “разобраться” с Димой.
Поповских, по словам Димы, встречался с ним. Холодов считал, что Поповских наводит мосты, “прощупывает” его. Что Дима находится у Поповских “под колпаком”.
Дима поинтересовался у меня, как у бывшего военного ВДВ: какими средствами воздействия на него могут воспользоваться подразделения Минобороны?
Я успокоил Диму — мол, серьезной опасности нет. Его могут избить, но вряд ли убить. Но вместе с тем сказал Холодову, что если Грачев захочет с ним расправиться, то именно руками разведчиков ВДВ. Грачев никому, кроме них, это дело не доверит.
Холодов сказал, что готовит публикацию по ЗГВ, в частности, на Бурлакова, и, как опубликует, займется ВДВ”.
* * *В конце весны — начале лета Диме начали поступать звонки с угрозами. Это подтвердил еще один Димин источник, сотрудник Главной военной прокуратуры Сергей Ушаков: “Дима позвонил мне на службу и сообщил, что ему поступают звонки угрожающего характера с тем, чтобы он перестал писать на военные темы, но конкретно он не рассказывал, наверное, не знал, кто ему звонит. Я ему говорил, чтобы он не брал от посторонних посылок, пакетов...”
30 июня в “МК” выходит большая статья Димы о коррупции в ЗГВ “В России существует военная мафия”. В ней он приводит массу фактов и напрямую связывает имя Грачева с махинациями в Западной группе войск.
После этого Дима исчезает.
Редакция встает на уши. Мой коллега Саша Будберг вспоминает, что Димка собирался ехать в какое-то подразделение спецназа в Кубинку (там, напомню, находилась часть 45-го полка). Поэтому наши звонят в ВДВ, едут в Кубинку... Следов Димы нет.
Мы даем сообщение в ТАСС: “Исчез журналист газеты “Московский комсомолец” Дмитрий Холодов. Уже несколько дней он не приходит на работу. Коллеги опасаются наихудшего развития событий — ведь пропавший получил известность серией статей в “МК” о темных делах мафии”.
А через несколько дней Димка объявился. Был очень смущен шумихой, которую мы подняли. Извинялся. Говорил, что ездил с мамой на дачу в Сергиев Посад.
Но не скрывал: он уехал туда потому, что знающие люди снова посоветовали ему залечь на дно.
Вот что рассказал по этому поводу сотрудник ЦОС ФСК Владимир Мурашкин: “В июне Холодов сообщил: ему звонят, спрашивают, жив ли он еще, высказывают угрозы и советуют молчать с информацией, которой располагает. Учитывая это, решил выехать в деревню и переждать опасное время”. Такие показания дали сразу несколько свидетелей.
* * *Угрозы поступали не одному Диме — о коррупции в армии, и в частности ЗГВ, писал очень фактурные материалы корреспондент “Московских новостей” Александр Жилин. По телефону угрожавшие делали намеки на семью: мол, знаем, где учатся твои девочки, прекращай свою писанину.
Жилин был вынужден “эвакуировать” родных на Украину.
Он был человеком опытным и осторожным — предупредил свою редакцию, газета официально обратилась в МВД и ФСК. В квартире Жилина установили телефон с определителем номера.
А Димка никогда напрямую не рассказывал нам про грозящую ему опасность.
Если бы он написал об этом хоть слово в газете...
* * *Летом Дима не перестает бомбардировать Минобороны и Грачева. И — копать в 45-м полку ВДВ. Его встречи с Поповских продолжаются.
Полковник в суде пытался утверждать, что после майской встречи он видел Холодова всего один раз. Когда Дима в благодарность за выступление десантников на празднике “МК” готовил к публикации статью о спецназе ВДВ и принес ее к Поповских на работу — согласовывать.
А вот друг Павла Яковлевича Владислав Ачалов показал иное: летом Дима вместе с Поповских два раза приезжал в офис Ачалова на Петровке...
В журнале телефонных звонков “МК” следователи нашли записи для Димы: его просил позвонить командир десантников из Сокольников...
В деле есть прямые указания на то, что полковник Поповских старался войти к Диме в доверие, развеять опасения Холодова и доказать ему свою надежность, передавая Холодову некие “эксклюзивные материалы”. Кому, как не главе разведотдела штаба ВДВ, знать все тонкости двойных игр...
Полковник Роберт Быков, один из соавторов Димы: “Как-то летом 94-го года после своего исчезновения Холодов рассказывал мне о десантной части, расположенной в московских Сокольниках.
При встречах Холодова с командованием Сокольнического полка и после них его начали контролировать и направлять. Советовали печатать ту или иную нужную им информацию, а отдельные вопросы не публиковать и избегать их. Холодов этим людям и доверял, считая, что в крайне сложной обстановке они смогут помочь и выручить его, и одновременно опасался их.
Холодов тогда говорил, что десантники одного из воинских подразделений предлагали ему круглосуточно его охранять, так как опасались за его безопасность, за жизнь. Но он отказался от этого. При этом Холодов сообщил мне, что в случае постоянной охраны он не имел бы возможности встретиться конспиративно с кем-либо из своих источников.”
Журналисту “Московских новостей” Александру Жилину Поповских тоже предлагал охрану...
Но ни Жилин, ни Холодов своих “конспиративных источников” упорно не раскрывали.
* * *Свидетель Виктор Баранец, бывший сотрудник управления информации Минобороны: “Чаще всего мы встречались с Холодовым в парикмахерской. В случае разоблачения источника, который давал Диме конкретную информацию, могли быть последствия...
Дима говорил, что его телефоны прослушиваются. Мы присвоили друг другу конспиративные имена. Я видел, что он работает в напряжении...”
Общаясь с Поповских, Дима одновременно продолжал свое сокольническо-чучковское расследование.
16 июля вышла еще одна статья Димы про бригаду спецназа ГРУ в Чучкове. Никакой критики — лишь рассказ об учениях.
Но Роберту Быкову и Виктору Баранцу Холодов рассказывал гораздо более интересные вещи.
Роберт Быков: “Дмитрий имел по Сокольническому полку немало информации. В частности, материалы о распределении в полку жилья для военнослужащих и о имевшихся в нем случаях пьянства.
Дима сообщил мне, что он может найти связь между Сокольническим полком и Чучковской бригадой... Именно после этого у него началось “кипение” по тем вопросам, которые его интересовали. Дмитрий сильно изменился, он стал нервным, возбужденным и очень осторожным”.
Виктор Баранец: “Дима давал хвалебные материалы про Чучково, а мне говорил, что там готовят киллеров. И он ездил на полигон, где тренировалась частная фирма”.
* * *Осенью 94-го Дима плотно занимался четырьмя темами: махинациями Грачева, коррупцией в Западной группе войск, Чечней, все тем же чучковско-сокольническим следом.
Димины “чеченские” репортажи свидетельствуют, что он знал про поставки оружия в республику, про финансирование антидудаевской оппозиции из Москвы и про возможность ввода российских войск в Чечню.
Холодов был одним из немногих, если не единственным журналистом, который мог выходить на прямую связь с Джохаром Дудаевым. А в информаторах среди наших силовиков у Димы тем более недостатка не было...
После командировок в Чечню Холодов узнал, что в Думе готовятся слушания по ЗГВ. Депутаты пригласили Диму на них выступить. Он начал активно искать новые материалы для выступления.
А в конце сентября произошла странная вещь. Некий, как говорил Дима, “очень надежный источник” передал Холодову информацию: по секретному соглашению с Минобороны Турция получила из ЗГВ 16,5 тысячи танков.
Это была классическая деза. Столько танков в Турцию продать никак не могли.
“Надежный источник” в числе просто прибавил нолик...
А журналист Холодов — был скомпрометирован. “Это же чудовищно неправдоподобные цифры!” — смеялись над Димой.
Документов “надежный источник” Холодову не показал — Димка поверил ему на слово. А потом “источник” мог просто извиниться: дескать, я перепутал, ты перепутал, ничего страшного, ведь танки-то были!
И еще одна деза прошла через Диму — о причастности сотрудника ФСК к хищениям урана. Хищения были, но совершал их сотрудник не ФСК, а ФАПСИ. Руководство контрразведки в суд на Диму подавать не стало — сотрудник ЦОС ФСК Мурашкин убедил начальников, что кто-то специально подставил журналиста...
* * *Незадолго до смерти Дима виделся со своими информаторами. Он рассказал этим людям еще об одном, новом источнике.
В день встречи с сотрудником ЦОС ФСК Мурашкиным Холодов опубликовал последнюю статью о Чучкове. Комплиментарную, как и две предыдущие. О том, что крылось за этой комплиментарностью, следователям рассказал Владимир Мурашкин. Вообще, подробности этой встречи чрезвычайно интересны.
“14 октября без двадцати четыре мы встретились с Димой на станции метро “Кузнецкий мост”. Он приехал такой окрыленный — вышла его статья про бригаду спецназа в Чучкове.
Дима мне сказал: он был в Чучковской бригаде, и есть подозрение, что в этих органах готовят боевиков-киллеров... Я связал его с начальником отдела военной контрразведки по Чучкову, тот изъявил желание встретиться с журналистом по конкретным фактам. Дима сказал, что найдет факты и будет этим заниматься (о встрече по этому поводу договорились на 17 октября).
Вся патетика Димы говорила: он надеется подобраться к чему-то серьезному. Хвалебными статьями он усыплял бдительность руководства...
Мы стояли в вестибюле. Я заметил, что мимо пять раз проходил один человек в коричневой кожаной куртке и джинсах. Мне это, честно говоря, не понравилось. Я предложил Диме отойти в сторону. Мы встали у металлического парапета, где сидит дежурная. Опять несколько раз я заметил эту коричневую куртку. Дима рассказывал увлеченно и довольно громко. Я почувствовал подсознательно какую-то опасность. Я повернул голову — человек на меня смотрел. Больше он не появлялся, ушел.
Была пятница, вечер, я Диме сказал: пора домой. Тогда он впервые попросил проводить меня до ЦОСа. И я понял: он хочет что-то рассказать.
Дима сказал: “У меня появился новый знакомый из ФСК. Он мне обещал интересные материалы по ЗГВ”. Я ему говорю: “Сотрудник ФСК тебе это дать не может, сотрудник, который имеет определенные сведения, вычисляется на раз”. Дима не говорил начальству о сотруднике ФСК, поскольку не хотел этого человека “светить”.
У меня были сомнения, что это сотрудник ФСК — встречаясь с журналистом, ФСКшник бы представился как угодно, но не сотрудником контрразведки”.
В следившем за Димой Мурашкин потом опознал обвиняемого Константина Барковского.
Но к этому мы еще вернемся.
* * *За два дня до взрыва Дима виделся и с г-ном Московченко, бывшим депутатом Мосгордумы. Они вместе были в Таджикистане — возили туда гуманитарку для пограничников.
Николай Московченко: “Я случайно встретился с Холодовым в переулке. Окликнул Диму, и мы поговорили несколько минут.
Во время встречи с Димой был какой-то человек серой внешности. Холодов его не представил. А человек боком-боком ушел из поля зрения.
Я спросил Диму: “Чем занимаешься?” “Есть интересная тема. Армейские преступления...”
Дима сказал, что у него появился ценный кадр, сотрудник ФСК, крутой парень, который дает ему информацию о Грачеве и Бурлакове (экс-глава ЗГВ. — Авт.), и если эти материалы опубликовать, Грачева снимут”.
Кем мог быть “крутой парень”, представлявшийся ФСКшником?
Об этом я тоже расскажу. Чуть дальше.
Опрашивая первых свидетелей по делу, следователи этого не знали. Но уже в самом начале расследования они установили: Дима очень ждал материалов, которые помогли бы ему выступить на думских слушаниях.
Такие материалы ему пообещали.
Холодов надеялся их получить 17 октября. Но получил — дипломат со взрывчаткой.
Допросив родных Димы и сотрудников “МК”, в Генпрокуратуре очень быстро выяснили график журналиста в этот день и накануне его убийства.
* * *В выходные перед трагедией Диме на работу пытался дозвониться какой-то человек. Представился Андреем и напомнил о назначенной на понедельник встрече. Дежурный по отделу оставил записку в журнале — Димы в редакции не было.
Он находился дома, в Климовске. Семья Холодовых праздновала день рождения Диминого брата, Ильи.
Обычно Димка, оберегая родных от волнений, не говорил им о журналистских расследованиях, которыми занимается. А тут вдруг — рассказал. Он вообще себя необычно вел в последнюю неделю. Мог подойти к отцу и, как маленький, положить ему голову на плечо — нежничал, хотя раньше старался быть в семье настоящим мужчиной...
Дима рассказал родителям, что узнал эксклюзив: он был в какой-то организации, где готовят киллеров.
Юрий Викторович, Димин папа, сначала не понял, о чем речь. Он просто не знал слова “киллер” — детективов не читал, любил серьезную литературу.
Димина мама, Зоя Александровна, тогда еще над мужем подшутила: “Что ж ты, слово-то это уже многие выучили...” А Диме без шуток сказала: “Ты такие статьи пишешь — сам бы о киллерах подумал”.
Дальше Дима откровенничать не стал.
На следующий день он встал очень рано. Хотя был простужен и чувствовал, что заболевает, спешил на электричку в Москву, которая отходила около семи. Маме объяснил коротко: “У меня встреча”.
Но на работе Дима появился только в десятом часу утра. Писал свою последнюю статью — о ситуации в Чечне.
Потом ему кто-то позвонил. И Холодов вышел на улицу. Один из свидетелей видел его у входа в редакцию вместе с “темноволосым человеком высокого роста, крепкого телосложения, широким в плечах — “качком”. Про себя свидетель назвал его “шкафом”.
А лица “качка не разглядел — Дима его загораживал.
С улицы Димка вернулся взволнованным. Подошел к редактору своего отдела Вадиму Поэгли и сказал, что наконец-то от крутого ФСКшника получит материал о торговле Министерства обороны оружием в третьи страны. Говорил о каких-то махинациях Грачева и о том, что если этот материал будет опубликован, то министр слетит со своего места.
Материал надо скопировать и к двум часам дня вернуть обратно — такая была договоренность с информатором. А получить материал Дима должен по жетону в камере хранения Казанского вокзала.
Этот жетон Холодов показал Поэгли.
Дима почти никогда не посвящал начальство в подробности своей работы с информаторами. А в ТАКИЕ подробности — ни разу.
Но повторю: в эти дни он вел себя необычно.
Наверняка он что-то предчувствовал. И все же — хотел верить тем, кто улыбался ему, жал руку и горячо убеждал в своей искренности...
Характеризуя Диму, полковник Поповских коряво сказал на следствии: “Как его отрицательное качество, могу заявить, что, исходя из контактов, которые я имел с Холодовым, у него слабо развит инстинкт самосохранения. Я бы сказал, что он был немного донкихотом”.
С каких это пор донкихотство стало отрицательным качеством? Впрочем, у полковника Поповских была своя логика — ведь его самого рыцарем никак не назовешь...
* * *После разговора с Поэгли Дима попросил разрешения взять дежурную машину “МК” — до Казанского вокзала. Двое моих коллег, Илья Легостаев и Саша Астафьев, в это же время собирались на пресс-конференцию в “Метрополь”. Решили выехать вместе.
Дима торопился: говорил ребятам, что ему надо на площадь трех вокзалов и что пробудет он там не больше пятнадцати минут.
У “Метрополя” Легостаев и Астафьев вышли, и водитель повез Холодова дальше, на Казанский. Дима спросил: “Где тут камеры хранения?” И, прежде чем к ним идти, отпустил водителя: обратно сам доберется на метро, а то, не дай Бог, заторы, пробки...
В метро Диму заметила сотрудница редакции Наталья Левченко. Они ехали в одном вагоне, поздоровались, вышли на станции “Улица 1905 года” — рядом с ней находится “МК”. Холодов поспешил к редакции, а Наташа задержалась у киосков.
На работу Дима принес черный дипломат.
До этого ни родные, ни коллеги дипломата у него никогда не видели — Димка носил свои вещи в матерчатой зеленой сумке.
Кто-то даже хотел поздравить его с обновкой: неплохой, мол, портфель себе завел, совсем солидный стал...
Холодов подошел к Поэгли. Сказал, что привез те самые документы. Вадим был очень занят по номеру и ответил: “Ты иди пока ко мне в кабинет, потом посмотрим”.
В этом самом кабинете — редактора отдела — сидела я. Читала газетные полосы и искала ошибки. У нас это называется “дежурить свежей головой”.
Заглянул Димка — с очень озабоченным видом, даже не поздоровался. Когда он писал статьи или был занят каким-то важным делом, то ничего вокруг не замечал.
Через несколько минут Дима снова вошел и, даже не сняв куртки, сел на стул у окна. Наклонился...
Раздался взрыв. Я не поняла, что случилось, — может, компьютер взорвался?
Оглушенная, вышла в коридор. На лице — ожоги, кровь...
Пока меня вели в медпункт, наши ребята стали тушить пожар и увидели то, чего не дай Бог увидеть никому...
Последние слова Димы, которые он успел прошептать плачущему, пытающемуся хоть как-то помочь Алеше Фомину: “ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. ПЕРЕВЕРНИ МЕНЯ НА СПИНУ, Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ!
ОБИДНО...”