Девочка Ушедших дней

  Два памятника в Центральном парке Нью-Йорка связаны с высшими мировыми достижениями детской литературы – памятник Гансу Христиану Андерсену и памятник Алисе и ее спутникам в Стране чудес и Зазеркалье. Дети резвятся вокруг датского сказочника и героев Льюиса Кэрролла, но хорошо все-таки, что оба — в бронзе. Живые – они представляли бы для детей опасность.
    
     Датский сказочник был нелюдим, анахорет и мизантроп. Всю жизнь прожил бобылем, ни с кем не дружил, страдал манией преследования, а детей терпеть не мог. Однажды получил по почте роскошную коробку конфет от своего фаната, и хотя был сладкоежкой, есть их не решился: вдруг отравлены? Взял несколько штук, снес на пробу племянникам, а на утро пришел узнать — живы ли, здоровы ли. И только после этого слопал в свое удовольствие. Странным человеком был автор «Гадкого утенка», «Принцессы на горошине», «Снежной королевы», «Дюймовочки» и других прелестных сказок, которые вот уже полтора века очаровывают детей и взрослых. Кстати, сам он придавал им маргинальное значение, а больше всего ценил свои неудобочитаемые романы, которые канули в Лету еще при его жизни.
     И Льюис Кэрролл, помимо прославивших его повестей про Алису, сочинял другие опусы. Пять лет корпел над тяжеловесным романом и считал его своим opus magnum, в чем с ним не согласились ни читатели, ни критики, дружно отвергнувшие этот «кирпич». Зато прочтя его «Алису», британская королева пришла в такой восторг, что распорядилась раздобыть для нее все книги этого автора. Приказ был выполнен, и королеве Виктории были принесены: «Конспекты по плоской алгебраической геометрии», «Формулы плоской тригонометрии», «Элементарное руководство по теории детерминаторов», «Алгебраическое обоснование 5-ой книги Эвклида»... Правда, эти книги были подписаны другим именем – настоящим: Чарлз Лютвидж Доджсон, математик, священник, профессор Оксфорда. Льюис Кэрролл — псевдоним, специально для сказок-головоломок, которые Чарлз писал для детей, но уже больше столетия над ними ломают головы взрослые. Обычно же книги, написанные для взрослых, спускаются к детям. Те же романы Вальтера Скотта или Дюма-отца.
     Самая неисчерпаемая сказка в мире! По количеству цитат, ссылок и упоминаний она уступает лишь Библии и Шекспиру. И как и в случае с Шекспиром, многие явления либо герои современной культуры воспринимаются по аналогии с созданием Кэрролла.
     Потому что не только сказки про Алису, но и сам их автор стал предметом горячих споров и литературных скандалов. Ему посвящены статьи, книги, спектакли, фильмы, он притча во языцех не только культурной, но и скандальной хроники, хотя с его смерти и прошло уже больше века. Его образ раздваивается. Не на профессора Доджсона и писателя Кэрролла, но на доктора Джекила и мистера Хайда, небезызвестных персонажей Стивенсона, которые стали общепринятым обозначением раздвоения личности на добро и зло. И разница между Кэрроллом и Доджсоном не только в том, что один писал волшебные сказки, тогда как другой преподовал математику в Оксфорде, но куда более существенная.
     Вопрос, который сохраняет актуальность: был ли автор классических детских книг об Алисе педофилом? А если был, как склонно думать большинство исследователей, то каким – латентным, в мечтах и грезах, или реальным? Что связывало Кэрролла с десятилетней Алисой Лидделл, ради которой он написал свою сказочную героиню и которая послужила ее прообразом? Достаточно ли оснований подозревать классика в патологических и преступных поползновениях? А так как Кэрролл-Доджсон был еще и священником, то вопрос о его сексуальных пристрастиях приобрел особую остроту ввиду последних скандалов вокруг американских педофилов в рясах.
     ...История эта началась в 1862 году, в «золотой полдень» 4 июля – по словам У.Х.Одена, этот день так же памятен в истории литературы, как 4 июля в истории Америки. Кэрролл отправился в лодке на прогулку вверх по Темзе, прихватив с собой трех дочерей ректора Генри Джордж Лидделла: старшей Лорине Шарлотте было 13, младшей Эдит — 8, зато средняя — Алиса была в идеальном, если вспомнить постулаты Г.Г., героя набоковской «Лолиты», возрасте:10 лет. Кэрролл начал рассказывать свою бесконечную сказку трем девочкам, но назвал ее именем своей любимицы и посвятил обе книжки именно ей, что подозрительно, считает общественно-литературное мнение. В самих книжках и рисунках ним Льюиса Кэрролла (он был превосходным рисовальщиком), если присмотреться к ним психоаналитически, разбросано множество намеков на патологическую страсть автора к девочкам вообще и к Алисе-Лолите в частности.
     Разносторонне одаренный человек, Льюис Кэрролл был еще и превосходным фотографом: его снимки входят в золотой фонд фотографий той технически несовершенной эпохи. Тем более, что снимал он знаменитостей – поэта Теннисона, художника Данте Габриэля Росетти, историка и теоретика искусств Джона Рескина. Но основной жанр его фотографий – детские снимки. Причем, игнорируя мальчиков, Кэрролл отдавал решительное предпочтение девочкам лолитиного возраста, снимая их в вызывающих позах, иногда голеньких, и добиваясь взрослого, женского выражения лиц. Достаточно глянуть на фотографии Алисы Лидделл, «любящей и нежной», по словам Льюиса Кэрролла. Выражение ее лица слишком серьезно для десятилетней девочки.
     Вот как описывает одну из фотографий Алисы современный исследователь: «Ее вгляд, направленный на фотографа, как бы говорит: я не знаю, что это за игра, в которую ты со мной играешь, но я знаю, что она может иметь серьезные последствия. В этом недетском взгляде любовь и доверие, взаимность, поощрение и даже подстрекательство – романического характера или только игрового, трудно сказать. Конечно, искусства недостаточно, чтобы разрешить загадки жизни, но если оно так выразительно, оно не обманывает». Конечно, это субъективный, эмпирический, на уровне импрессионизма, подход. Представленные в суде снимки Алисы Лидделл, сделанные Кэрроллом, не сошли бы за улики. Даже его фото с подростковых обнаженок. Есть, однако, множество других свидетельств, которые оставил нам сам Льюис Кэрролл. Не только как священник, но и как человек, был он совестливым и нравственным, судя по дневниковой реакции на собственные грехи. Заикался на людях, взрослых женщин чурался, был патологически робок, молчалив, так никогда и не женился. Всю жизнь вел дневник, в котором винился за свои грехи, правда, не называя их. Просил Бога дать ему силы в борьбе с соблазнами и собственной греховностью. Очень часто цитировал 51-й, покаянный псалм царя Давида, в котором тот терзается, что соблазнил Вирсавию, жену своего военачальника, а его самого послал на фронт, на верную гибель.
     Поразительно, но одна страница этого исповедально-покаянного дневника была кем-то грубо вырвана сразу же после смерти Льюиса Кэрролла. Хронологически – 1863 год – эта страница совпадает с самым загадочным событием в жизни Доджсона-Кэрролла. Именно в это время его старые друзья — родители Алисы Генри Джордж и Лорина Лидделлы, после многих лет близких отношений, вдруг отказывают ему от дома и навсегда порывают с ним. Для Кэрролла это было жизненной и, как полагают его биографы, любовной катастрофой.
     Подозрение в вандализме пало на племянников Кэрролла, его прямых наследников и душеприказчиков его литературного состояния. Тем более, что один из них через несколько месяцев после смерти классика выпустил биографию Льюиса Кэрролла, а другая поспешила выступить с объяснением: будто бы в вырванной странице речь шла о флирте то ли со старшей дочерью Лиделлов, то ли с самой госпожой Лиделл, что и послужило причиной разрыва. Мало кто, однако, верит в эти побасенки. Зачем, спрашивается, было тогда уничтожать компромат, чтобы потом его пересказывать? Тем более, если речь идет об обычном промискуитете. Тоже невидаль, даже в Викторианскую эпоху! А дело как раз именно в эпохе. Скорее всего, обычным по тогдашним понятиям грехопадением пытались прикрыть необычный грех. Алиса – реальная, а не литературная – была точкой скрещения двух страстей в одном человеке: художественной и сексуальной. А сколько, кстати, было лет Беатриче, когда ее увидел Данте? Короче, заподозрив неладное либо поймав грешников на месте преступления, родители Алисы дали Льюису Кэрроллу от ворот поворот. Другой вопрос – и он остается открытым – была ли одна страсть сублимирована другой? Как далеко в страну чудес завел он эту девочку с взрослым выражением лица, которая послужила ему моделью и музой? Была ли она еще и его возлюбленной? Состоялось ли грехопадение? Или обошлось? И любовь к Алисе была такой же игрой «ложного воображения» (Платон), как и сказка, ею вдохновленная и ей посвященная? В чем кается Льюис Кэрролл в своем дневнике – в греховных помыслах или в совершенных грехах? Запретная страсть, пусть даже иде-фикс, или уголовно-наказуемое деяние?
     Вопросы скорее академические и, уж точно, навсегда безответные. После вынужденной разлуки с Алисой Льюис Кэрролл продолжал «дружить» с девочками и даже упрашивал родителей дать ему «попасти» их. Отбирал он своих малолетних пассий в возрасте Алисы и похожих на нее. То есть по сути был однолюбом. Недаром в стихотворении, которым кончается сдвоенная сказка о приключениях Алисы, есть такие строчки:
     И опять я сердцем с ней –
     Девочкой ушедших дней,
     Давней радостью моей.
     Под этими строчками с удовольствием бы расписался герой скандального романа Набокова о педофиле.