Плоть и кровь

Смерть без могилы

     В сентябре 96-го года в городском роддоме некогда знаменитой бамовской Тынды разрешались от бремени две женщины. Согласно медицинским документам, Евгения Зевакова родила здорового мальчика. А вот Антонине Приходько доктора сообщили печальную весть — ее ребенок, тоже мальчик, умер за пять минут до появления на свет. Сразу скажем, что мать не видела ни своего ребенка, ни документов, удостоверяющих факт смерти. Администрация роддома отказалась не только выдать тело родителям, но и даже сообщить, где оно похоронено.
     — Уже тогда я начала подозревать что-то, — говорит Антонина Приходько. — А потом вспомнила, что со мной лежала женщина, которая вроде бы не была беременна...
     Через два года Антонина Анатольевна разыскала свою соседку по палате, чтобы посмотреть на ее ребенка. И тогда сомнения превратились в уверенность: Дима, как назвали мальчика, на взгляд женщины, был очень похож на нее и мужа. Само собой, Евгения не стала признавать чужое материнство, и начались судебные тяжбы.
     Прокуратура отказалась возбуждать дело по предполагаемому факту подмены ребенка и даже рискнула потратиться на генетическую экспертизу. За это сложное дело взялась лаборатория Новосибирского бюро судебно-медицинской экспертизы. Вердикт специалистов был неутешителен для Антонины — данные генетического материала полностью исключали ее родство с Димой.
     Казалось бы, все сомнения разрешены: метод “генетической дактилоскопии” давал 99-процентную гарантию установления отцовства или материнства. Но Антонина Анатольевна решила не сдаваться и обратилась за консультацией в Российский центр судебно-медицинской экспертизы, головное предприятие отрасли. И вот неожиданно через год, когда женщина почти потеряла надежду, фортуна ей улыбнулась. Столичные эксперты начисто опровергли выводы новосибирских коллег.
     Для начала выяснилось, что новосибирское бюро не могло проводить подобные исследования и использовать их результаты в качестве доказательств в суде. Этим правом на момент экспертизы обладало лишь одно учреждение в стране — Российский центр. Кроме того, генетический материал для исследований отбирался с явными нарушениями. Но самое главное — сибиряки неверно истолковали полученные результаты! Оказывается, полученные данные “генетической дактилоскопии” указывали на то, что Антонина вполне могла оказаться матерью Димы. Для уточнения этих данных нужна повторная экспертиза.

Вопросы без ответов

     Сейчас мальчику Диме исполнилось пять лет. Евгения переехала в Читу, но, что интересно, общаться Антонине со своим сыном не запрещает. Предполагаемая мама регулярно, раз в месяц, с подарками приезжает в другой город, чтобы увидеться с оспариваемым ребенком. Все эти годы идут судебные разбирательства. Процесс переносился из Тынды в Читу и обратно, прокуратуры обоих городов дважды отказывали в возбуждении уголовного дела...
     Главврач Тынды Александр Михайлович Суриков, который лично занимался этой проблемой, в разговоре с нами был более чем категоричен:
     — Этого (подмены. — Авт.) не могло быть, а то, что говорят некоторые, так это у них откровенно с головой не все в порядке.
     С ним согласен и городской прокурор Николай Митин, на днях подписавший результаты очередной прокурорской проверки по заявлению Антонины Приходько. Выводы прокуроров вновь не в пользу последней — факта подмены установить не удалось.
     Зато расследование, предпринятое “МК”, тут же начало выявлять любопытные факты. Оказывается, в городских архивах отсутствуют документы о смерти не родившегося ребенка. То есть вроде как Антонина вообще не рожала! А следовательно, нет и места захоронения (ведь по логике событий эксгумация — самый простой выход из создавшейся ситуации, эта процедура сразу снимает все вопросы, однако ее по каким-то причинам упорно отказываются назначать).
     Самое интересное, что случай с Антониной Приходько не единичный. Нечто подобное произошло в том же самом роддоме несколько лет назад. Женщина родила здорового ребенка, сестра унесла его, и больше мальчика никто не видел. Матери же сообщили, что ребенок ночью неожиданно скончался от неизвестной болезни внутренних органов. И вновь — ни свидетельства о смерти, ни могилы. Общественный защитник семьи Приходько (у семьи нет денег на адвоката) Игорь Компаниец утверждает: после того, как история была предана огласке в местной прессе, к нему обратились с аналогичными жалобами несколько десятков женщин:
     — Картина везде одна и та же. Уносят ребенка — и все... И стоило женщине обратиться куда-то с жалобами, как сразу ей начинали угрожать, хамить и т.д. Не говоря уже о том, что перекрывался доступ к любой информации. Я попробовал запросить простую статистику, нарвался на то же самое. Будто схему секретной подводной лодки просил...
     Что касается Антонины, то, я вас уверяю, — с головой у нее все в порядке. И вот еще подумайте — речь идет о малообеспеченной семье, где уже есть двое детей. Зачем им придумывать третьего ребенка, да еще тратить последние деньги на экспертизы и тяжбы? А с другой стороны, имеет место быть относительно состоятельная семья, бездетная до последнего времени. То есть, на мой взгляд, все укладывается в определенную схему...
     К сожалению, нам не удалось связаться с Евгенией в Чите, чтобы услышать ее точку зрения. Было сказано, что она категорически не желает общаться с прессой. Тем не менее через коллег в Благовещенске мы выяснили, что среди многочисленных услуг, предлагаемых местными ОПГ (амурские братки известны всей стране своей общительностью), есть и такая — младенец ценой в три-четыре тысячи долларов. Неофициально эту информацию нам подтвердила и милиция Амурской области. Другой вопрос — насколько ей можно доверять. Попробуем разобраться?

Мертвый младенец стоит дороже?

     — По сути, медики большинство вопросов в этой области могли бы снять, если бы поменяли всю систему взаимоотношений с пациентами, — говорит один из самых известных российских экспертов в этой области, президент Лиги защиты пациентов Александр Саверский. — Система российского здравоохранения одна из самых закрытых в стране. Пациент зачастую не может получить доступа к собственной истории болезни. Для меня идеал отношений доктор—больной показан в американском сериале “Скорая помощь” — идет операция, а за стеклом стоят родственники и смотрят. Хочешь — эксперта приводи, хочешь — адвоката. Попробуй в таких условиях унести неизвестно куда младенца... А у нас даже к простому больному попасть в палату проблема. Кстати, в случае с Антониной нежелание докторов показывать место захоронения вполне может быть вызвано иными причинами, нежели подменой. Трупик младенца могли использовать в других целях.
     Александр Саверский имел в виду одно из новомодных течений — так называемую фетальную медицину, которая лечит многие болезни с использованием человеческой ткани. Причем ткани не абы какой-то, а эмбрионального материала, полученного в результате аборта. Считается, что наиболее ценным является плод весом 450—470 граммов. Но, согласно действующему законодательству, внутриутробный ребенок весом 500 граммов считается уже живым и умышленные поздние роды являются убийством. То есть какие-то тридцать граммов решают — является маленький человечек “эмбриональным материалом”, сырьем для производства лекарства, или живым существом, находящимся под защитой государства.
     Извините, но дальше будут не самые приятные подробности... Фактически в младенце для фетальной медицины используется все, но особо ценен мозг и внутренние органы секреции. Кстати, все это работает абсолютно легально, достаточно открыть любой из многочисленных сайтов фетальных клиник, расположенных, как правило, при медицинских НИИ и факультетах крупных городов России. А ведущее предприятие этой области, расположенное в Москве, и вовсе размещает в Интернете подробные инструкции: как рядовому акушеру, допустим, районного роддома, самостоятельно законсервировать мозг эмбриона (или все же — убитого человечка?). Напоминание о том, что время от смерти эмбриона или ребенка до консервации тканей не должно превышать тридцати-сорока минут. Тут же — телефоны, куда и как это все можно отправить. Одним словом, практическое пособие, как можно подработать без отрыва, так сказать, от производства.
     На всех этих сайтах подчеркивается, что речь идет именно об эмбрионах, то есть с законом все в порядке. Однако не все так радужно — если знать, что еще несколько лет назад (а бум этой медицины начался в 1995—1996 годах) основатели метода открыто пропагандировали, что наиболее “полезными”, “целебными” являются препараты, полученные из органов... уже сформировавшегося младенца.
     Студентка одного из московских вузов, Наталья Надежина (фамилия изменена), рассказала мне, как несколько месяцев назад ей открыто предложили в одной из женских консультаций, куда она пришла на аборт, подождать пару месяцев. Пусть, дескать, плод подрастет! А когда девушка отказалась, предложили 150 долларов...
     Общественное мнение в большинстве развитых стран вынудило прекратить подобную рекламу. Но основатели этого метода перебазировались в Москву, а реклама стала более “мягкой” — теперь утверждается, что все ткани получены от эмбрионов.
     Зная все это, приходится признать, что мертвый ребенок Антонины Приходько идеально подходил ко всем условиям. Так что вполне возможно, что никакой подмены не было. Кстати, расположенная по соседству с роддомом клиника, использующая фетальные методы лечения, является крупнейшей в регионе и широко рекламирует свои услуги. По понятным причинам мы не можем назвать ее открыто, но все же, может, стоит проверить — не ведут ли следы мертвых младенцев именно туда?

Точки над “ё”

     Давайте допустим, что с ребенком Антонины поступили по одному из предложенных сценариев. Или — передали приемным родителям, или продали на “лекарства”. И то, и то — незаконно. Правда, в случае продажи мертвого тела докторам ничего не грозит. Дело в том, что по закону, если родственники погибшего априори не заявили о своем нежелании отдавать тело, грубо говоря, “на опыты”, то медики сами могут делать все что угодно. И здесь есть одна хитрость — торговля органами в России запрещена, но существует перечень Минздрава, где перечислены человеческие органы. Список довольно короткий, многие части человеческого тела, которые наука считает именно органами, туда не включены. Как и мертворожденные дети.
     Такое впечатление, что сделано это специально для того, чтобы можно было беспрепятственно торговать человеческим материалом. А объемы этого рынка весьма внушительны! Например, мало кто знает, что у нас в стране практически у всех умерших забирают в обязательном порядке такой орган, как гипофиз. Его используют для производства инсулина. Слов нет — благое дело, тем более что у нас в стране инсулин диабетикам государство выдает бесплатно. Вот только этот бесплатный инсулин получают из свиного гипофиза, то есть того, что качеством пониже. А наиболее ценный, человеческий, весь идет за границу. Минздрав России, куда мы пытались обращаться за разъяснениями, упорно молчит, в некоторых случаях разражаясь откровенно хамскими выпадами.
     Но в одной из базовых работ по структуре российской организованной преступности, используемой в юридических университетах, незаконная торговля человеческими органами опережает торговлю оружием и проституцию. То есть речь идет о сотнях и сотнях миллионов теневых долларов. Юристы прекрасно понимают суть проблемы, но поломать сложившуюся систему пока не могут.
     “Младенческий” бум — лишь одна из ипостасей проблемы. Если завтра, к примеру, возникнет ураганный спрос на стекловидное глазное тело от девушек не выше метра семидесяти роста, то они начнут пропадать в массовом порядке. И ничего тут не поделаешь — таков наш российский рынок, где хронический дефицит закона. Кстати, стекловидное тело (т.н. глазной хрусталик) тоже очень часто изымается у трупов...