“Быть бы ей очередным неопознанным трупом”, — сказали оперативники, кивнув в сторону 36-летней Марины Черноморченко, чудом выжившей в борделе, которым заправляли сутенеры-садисты. Целую неделю злодеи готовили женщину к передозу — накачивали героином, чтобы потом, вколов смертельное количество зелья, выбросить тело в речку. Жизнь Марине, да и другим семи обитательницам притона, спасли сотрудники подмосковного УБОПа и их коллеги из отдела по борьбе с организованной преступностью МВД Украины. Это — первый опыт совместной работы оперативников страны-экспортера проституток и “принимающей стороны”.
В украинском шахтерском городке Макеевка все знали, на чем основан достаток семьи Михайловых, — две дочери торговали в Москве проститутками. Старшая, Ирина, сама одно время путанила, а потом начала возить в Белокаменную соотечественниц. Со своей будущей жертвой, местной официанткой Мариной Черноморченко, она познакомилась на новогодней вечеринке. Ира показалась Марине энергичной, волевой и общительной женщиной. Как раз этих качеств не хватало мягкой, бесхарактерной официантке.
В августе мать Иры Михайловой завербовала для дочери-сутенерши четверых девочек-хохлушек и попросила Марину сопроводить их в Белокаменную. За каждую проститутку, доставленную Ире, конвоирше обещали заплатить 100 долларов.
С расчетом Ирина не торопилась. Черноморченко вернулась домой без денег, но с надеждой их получить. А потом от Михайловой поступило заманчивое предложение — приехать в Москву и тоже поработать “мамкой”. Марина даже и не думала отказываться — подрастала дочь, пожилой матери требовались лекарства. Впрочем, стремление разбогатеть на грязном бизнесе она потом с лихвой искупит собственными страданиями.* * *Любезность Ирины улетучилась, когда Черноморченко оказалась в Москве. В первый же день ее отвезли в деревню Подрезково Химкинского района, где избили и отобрали документы. Так 26-летняя Ирина Михайлова и ее 27-летний сожитель Иглам Керимов обращались со всеми землячками, прибывавшими на заработки в российскую столицу. Поначалу девушек заманивали обещаниями устроить их торговками на рынки или официантками в кафе, а потом, после побоев и унижений, толкали на панель.
Для того чтобы у потенциальных проституток не было даже мысли о побеге, их пытались сломить морально. Сутенерша и ее приятель (кстати, оба — законченные наркоманы) раздевали несчастных девушек и заставляли позировать перед объективом в откровенных позах. Чаще всего изуверы фотографировали даже совсем юных пленниц во время орального полового акта, а затем грозили отослать изображения их искаженных лиц родне... Среди путан были даже две четырнадцатилетние барышни, одну из которых лишили девственности прямо “на точке”...
Вскоре Марину привезли в Химки, в квартиру на проспекте Мира. Здесь в одной комнате жили сутенеры с двумя Ириными дочками, а в другой ютились семеро проституток с четырехлетним Алешей — сынишкой одной из жриц любви. Ночами барышни выходили на обочину Ленинградского шоссе. Их услуги обходились клиентам в 2000—2500 рублей в час. Деньги здесь же, “на точке”, забирал Иглам, а потом проститутка уезжала с “любовником”. Сутенеры запрещали путанам брать у клиентов деньги на такси, наличных у девушек не было, и порой они добирались обратно даже пешком, тратя на дорогу по несколько часов.
Днем путан не выпускали из дома, а за малейшую провинность жестоко наказывали. Нарушением считался даже “несанкционированный” проход через комнату сутенеров. А если девушка оказывалась невостребованной и клиенты не выбирали ее, то несчастную избивали с особенной жестокостью.
— Не забывайте, что вы живете в рабстве, — наставляла Ирина своих подопечных.
Марину Михайлова уже не считала за человека. Постоянные побои и унижения стали для бывшей официантки привычными. Она выполняла черную работу — обстирывала весь бордель, мыла квартиру, крутилась на кухне. Раза два Ирина отправляла ее “на точку”, чтобы та предлагала клиентам девочек, но от изможденной, украшенной синяками “мамки” шарахались даже самые невзыскательные греховодники. За профнепригодность незадачливая сутенерша тоже бывала бита... Кроме того, очередной раз заправившись героином, Михайлова обвиняла Марину в кражах золота и денег, за что тоже колотила ее от души. Запуганная, бессловесная, Черноморченко никогда бы не решилась на такие серьезные проступки, но безропотно терпела наказание.
Как-то раз Ирина заявила, что официантка украла у нее сотовый телефон. Мобильник искали всем борделем, перевернули квартиру вверх дном, но так и не нашли. Тогда Михайлова велела девчонкам раздеть несчастную и напялить на голову целлофановый пакет. Затем начались настоящие пытки, рядом с которыми меркли прошлые наказания. Мучители загоняли иголки под ногти своей жертве, а еще Ирина, разогрев электроутюг, жгла женщине тощие ягодицы и бедра. В свое время, будучи проституткой, она тоже прошла через такую экзекуцию. Тогда Михайлова украла деньги у своего сутенера, за что и попала “под утюг”.
Марина кричала и извивалась от боли, но этого мучительнице показалось мало. Она велела привести маленького Алешу и раздеть мальчика. Этот ребенок, казалось, уже прошел все круги ада. Сутенеры били пацаненка, держали впроголодь, обещали “пустить на запчасти”, если его мамаша решится бежать. Над Алешей издевались маленькие дочери Ирины, а сама она иначе как “пидором” малыша не кликала...
На сей раз с мальчика стянули штанишки, Михайлова толкнула Марину на пол и заставила взрослую женщину... заняться с ребенком оральным сексом. Несчастный малыш кричал и плакал, и это веселило изуверов, снимавших чудовищную сцену на фотоаппарат.
Войдя в раж, Ирина схватила нож и чиркнула Черноморченко по краю уха. Затем зловеще пообещала отрезать жертве язык.
— Ира, давай я лучше сама это сделаю, — взмолилась Марина и, взяв ножницы, дрожащей рукой выстригла себе кусочек плоти...* * *Наверное, она умерла бы от страданий, боли и кровоточащих язв, но сутенеры, сами того не ведая, помогли ей выжить. От искалеченной женщины не было никакого прока, а везти ее в больницу не имело смысла. Мучители решили посадить Марину “на иглу”, а потом вколоть ей повышенную дозу героина и выкинуть в канал или в какой-либо подъезд, где она бы умерла. А установить личность погибшей женщины без документов и регистрации, тем более, что она почти не показывалась на улице, практически невозможно.
Сутенеры укололись сами и воткнули иглу Марине в вену. И вдруг ушла куда-то боль, притупились страдания... В этом блаженном состоянии она находилась почти неделю. Когда сознание возвращалось, женщина с ужасом думала, что этот плен никогда не закончится, а если она выживет, то станет наркоманкой. Причем Ирина не давала Черноморченко разлеживаться, и та по-прежнему вела хозяйство, прикрыв кровоточащие бедра целлофановыми пакетами, чтобы не пачкать мебель.
Тем временем за притоном велась слежка. Дело в том, что некоторым проституткам, прошедшим через мучения химкинского борделя, удалось бежать и добраться до родных мест. Эти девочки рассказывали о своей тяжелой жизни клиентам, и те, пожалев несчастных, давали им деньги на обратный билет. Одна путана обратилась в местную милицию и поведала о зверствах Ирины Михайловой. Это совпало с новой политикой украинского правительства, вдруг хватившегося, что генофонд страны утекает за рубеж. Едва какой-либо донецкой девчонке исполняется 14 лет, как за ней под видом модельных агентств и контор по трудоустройству начинают охотиться алчные сутенеры.
Украинские сыщики выехали в Белокаменную, чтобы спасти землячек, и вместе с подмосковными коллегами начали охоту на изуверов. Детективы выбрали момент, когда все “семейство” во главе с “мамкой” находилось в квартире, и нагрянули “в адрес”.
Когда оперативники ворвались в жилище, сутенеры только-только укололись. Дюжему милиционеру пришлось самому галантно уложить Иглама на пол, так как сам он уже не реагировал на требования лечь лицом вниз.
— Что у тебя с ногами? — спросили оперативники у Марины, указывая на характерные треугольные отпечатки.
— Да кипятком обварилась, — ответила та, все еще боясь расправы и покрывая сутенеров.
Черноморченко угодила в отделение гнойной хирургии Химкинской ЦРБ. Здесь она провела пять дней, а потом врачи предложили ей заплатить за дальнейшее пребывание в больнице или освободить койку, заявив, что теперь она может обойтись и амбулаторным лечением. Отстегивать 325 рублей в сутки за пребывание в клинике бесправная хохлушка не могла и покинула больницу, с трудом передвигаясь от слабости.
— Черноморченко получила необходимую помощь и выписана в состоянии, не опасном для жизни, — заявил корреспонденту “МК” главный врач ЦРБ Александр Новиков. — По закону мы обязаны оказать экстренную медицинскую помощь любому человеку, который в ней нуждается, что мы и сделали. Лечение по полной программе для нее и всех иностранных граждан проводится за счет личных или спонсорских средств, а также при наличии полиса добровольного медицинского страхования, который можно приобрести в Москве, или специальной въездной страховки. Лечить приезжих в ущерб здоровью россиян и бюджету больницы мы не можем. А вообще, если бы россияне оказались на Украине в такой же ситуации, то с ними поступили бы соответственно.
Комментарии, как говорится, излишни... Впрочем, проститутки с Ленинградки уже изрядно надоели химкинским врачам. То их госпитализируют с обострениями гинекологических заболеваний, то залетные дивы рожают и оставляют маленьких хохлят в подмосковной больнице...
Раны, конечно, заживут. Марина мечтает об одном — вернуться домой и навсегда забыть пережитый кошмар. К счастью, привыкнуть к наркотикам она не успела. Существует еще опасность, что сообщники сутенеров пожелают поквитаться с Черноморченко там, на родине. Однако украинские борцы с оргпреступностью заверили меня, что не дадут Марину в обиду. Кстати, и они, и их российские коллеги с грустью говорят, что окончательно избавиться от верениц проституток, роящихся вдоль Ленинградского шоссе, почти невозможно. Слишком большие деньги крутятся в этом бизнесе, да и девчонок-проституток жизнь ничему не учит. Даже кое-кто из бывших пленниц наверняка вернется к панельным заработкам, а многие барышни с удовольствием заняли бы место Ирины...
Я поинтересовалась у Черноморченко, какого наказания заслуживает ее мучительница.
— Пережить то, что было со мной, — ни больше, ни меньше, — отвечает Марина.
Когда я покидала Химкинское УВД, сюда с Ленинградского шоссе привезли очередную партию заезжих проституток. Готовые “к бою”, в меру развязные... “Да хорошо нам живется, — заявила мне красивая путана. — Вот еще бы менты не гоняли... — А потом добавила с горечью: — Мы никогда бы не вышли на панель, если бы могли в своих городах работать и получать нормальные деньги”. Наверное, обочина Ленинградки не опустеет никогда...