— Что стало поводом для обновления? — спрашиваю директора музея-усадьбы Константина Бобкова.
— Сырость и плесень. Наши хранители стали жаловаться. Дом надо было просто спасать. Тревогу, конечно, забила главный хранитель музея Ксения Чайковская.
— Место в Мелихове болотистое, — объясняет она мне свои прошлые страхи, — копни лопатой — вода. Усадьба просела почти на метр, отливы стали скрести землю, доски, дерево прогнило. Поменяли «больные» нижние и верхние венцы стен, лаги, полы, кровлю, восстановили впервые комнату матери Антона Павловича…
Заменили обои в кабинете писателя. Они были с рисуночком, а бывший директор Музея Чехова в Москве на Садовой, Щеголева, подсказала: мол, писатель любил фоновые обои и терпеть не мог в декоре ничего лишнего. Посмотрели на старых фотографиях — да, так оно и было. А образцы мы когда-то нашли в ворохе мусора во флигеле — кусочки тех самых зеленых обоев, наклеенные на газеты от 1897 года. И вот они теперь на стене: обойная фабрика выполнила наш заказ, Антон Павлович был бы доволен.
И витражных окон в доме стало больше — не по два в гостиной и коридоре, а по три, как при Чехове. Сделали дренаж, дом как надо подняли. Он стал светлее, выше, торжественнее, более похож на барскую усадьбу, какую, собственно, и купил Чехов.
— А что для вас самой значит Чехов, Ксения Абрамовна? С учетом того, что вы здесь работаете не одно десятилетие...
— Чехову сегодня вон сколько лет исполнилось… А для меня он как бы свой, такой же молодой, такой же близкий. Он здесь, рядом. В этом доме. Только отлучился ненадолго…
■ ■ ■
Кстати, о самом доме. У него непростая, сложная история. Когда он был построен в первоначальном виде, точно неизвестно — скорее всего, мелиховскими помещиками Чуфаровскими в 50–60-е годы XIX века. Несколько раз менял хозяев, пока его не купил в конце позапрошлого столетия декоратор театра Лентовского в Москве Николай Сорохтин. Уже с ним и торговался Чехов — купил дом и землю в придачу в марте 1892 года. Художник-продавец Чехову категорически не понравился. Своею жадностью? «…Мой художник только жрет и бранится».
Писатель сразу изменил мавританский стиль веранды «от Сорохтина» — в частности, убрал золоченых грифонов. Но мавританские цветные стекла в доме оставил.
Продал дом Антон Павлович по здоровью в 1899 году «с долгами», перед отъездом в Ялту, местному фабриканту Коншину. А капиталист уже в скором времени сам продал его (и тоже до конца не расплатившись) барону Стюарту, дружившему с певцом Шаляпиным. Барону, как и его эпохе, не повезло. Последний владелец усадьбы погиб во время допросов в тюрьме в 1930 году.
А на чеховских землях после революции поселилась продвинутая сельхозартель со своим единственным на всю округу трактором, собирая яблочки с сада, посаженного Антоном Павловичем. Деревенские мужики, для которых писатель-врач был настоящим благодетелем, по-пролетарски помянули своего обожаемого помещика: дом Чехова они снесли в 1929 году под корень, из разобранных бревен построили артельскую столовую, а что осталось — растащили. Аллилуйя!
Три десятилетия на месте дома, где жил Чехов, росла трава и паслось колхозное стадо. Где Антон Павлович, где «Чайка», где «Дядя Ваня»…
Воссоздавал усадьбу художник-фронтовик, потерявший на войне зрение, подвижник Юрий Авдеев. И это был своего рода гражданский, человеческий подвиг одного из первых директоров музея. Его дочь — журналист и чеховед Ольга — тоже приехала на очередное открытие дома, в котором она практически выросла.
— Что скажете, Ольга Юрьевна?
— Рада, что дом отремонтировали. Он стал еще уютнее, еще теплее. Вот только краска фасада… Это не совсем та охра, что при Чехове. Та была гуще, сочнее, даже с коричневым оттенком. А эта — слишком забеленная…
В доме — первая после долгого перерыва экскурсия. Приехали отметить день рождения Чехова туристы из столицы. Смотритель музея Любовь Татаринова делится со мной своими наблюдениями за гостями:
— Москвичей у нас всегда хватает. Помню, как однажды вошла в дом посетительница из Японии. Женщина бросилась на колени, зарыдала: она попала к писателю! Еще открытку нам подарила с видом храма Николая Чудотворца в Токио. А вообще из иностранцев особенно много китайцев. Это просто караул! И они подчас такие бесцеремонные…
Мелихово, Московская область.