— Во-первых, мы должны были привести наш региональный закон «Об особо охраняемых природных территориях» (ООПТ) в соответствие с федеральным, — объясняет председатель комитета Мособлдумы по вопросам имущественных отношений, землепользования, природных ресурсов и экологии Владимир ШАПКИН. — Во-вторых, нам предстояло выработать такой документ, который позволил бы четко обозначить, какие природные территории для каких целей предназначены и какой режим использования там разрешен. Например, вот тут можно отдыхать, гулять, собирать грибы, ягоды, а сюда — никто ни ногой, потому что здесь обитают редкие краснокнижные виды. Кстати, в новой редакции закона появилось такое понятие, как охранные зоны вокруг особо охраняемых природных территорий.
— Вот уж действительно — тут лучше «пере», чем «недо»...
— Да, сегодня просто необходимы некие буферные зоны, которые будут защищать особо ценные природные территории от негативного влияния человека. Подмосковье очень плотно застроено, здесь много дорог и других инфраструктурных объектов — все это негативно влияет на природу. Поэтому вокруг заповедников, заказников нужны переходные охранные зоны, они будут отгораживать нетронутые уголки природы от соприкосновения с угрозами цивилизации.
— Экологи отмечают, что из новой редакции закона исчезли такие понятия, как городские леса, лечебно-оздоровительные местности, курорты, пригородные зеленые зоны. Это ведь очень плохо! Значит, их ценность теперь утрачена?
— Ничего подобного. Все курорты Подмосковья останутся в целости и сохранности, как и все территории, где сейчас располагаются санатории, дома отдыха и прочие лечебно-оздоровительные учреждения. Напротив, теперь закон обязывает всем таким землям присваивать единственный вид использования — «для рекреационных целей». Так, между прочим, было при советской власти, когда все лечебные и детские оздоровительные учреждения строились в лесной зоне, и благодаря этому многие из тех участков сохранились до сих пор в неприкосновенности.
— А что будет с городскими лесами, которые в последние годы нещадно застраивались? Они не относятся к лесному фонду, поэтому на них действие лесного законодательства не распространяется.
— Вот именно. А в новой редакции Закона о ООПТ сказано, что все природные парки, оказавшиеся в черте населенных пунктов, могут служить только для отдыха жителей и никакой жилой застройки там быть не должно. Уверен, что из новой редакции закона исчезнут те лазейки, которые недобросовестные застройщики использовали в своих целях.
— Но тогда все эти уголки леса на территории подмосковных городов и поселков необходимо выявить и поставить на учет?
— Верно. И это еще одна цель, ради которой мы принимаем новый закон. Чтобы сохранить особо охраняемые природные территории, нужно четко обозначить их границы. Новый закон предъявляет требования к исполнительным органам: они обязаны провести кадастрирование всех ООПТ на территории области. Если будет юридически закреплено, в каких координатах находятся границы каждого заказника, парка и так далее, то никаких спорных территорий не возникнет. Ведь сейчас как происходит… Жители и экологи говорят, что стройка идет на природоохранной территории, а застройщик утверждает обратное; кто достанет больше бумажек в подтверждение своей версии, тот и побеждает.
— Спорные, конфликтные ситуации, наверно, все равно будут происходить. Как бы вы посоветовали действовать защитникам природы?
— Мне кажется, что прежде всего нужно обращаться к депутатам всех уровней и в прокуратуру. Если кто-то нарушает закон, то именно эта надзорная организация должна встать на защиту закона. А совершенствовать природоохранное законодательство нам еще придется и в будущем, тут вы абсолютно правы. Например, необходимо расширить полномочия местных органов власти в этой области. Сейчас на них возложена ответственность за соблюдение природоохранного законодательства, а полномочий наказать его нарушителей у них нет. Одно время глава Ногинского района по собственной инициативе создал у себя экологическую полицию: патруль стал не только ловить тех, кто устраивает свалки в лесах, но и штрафовать нарушителей на месте преступления. Эффект был налицо — свалок стало меньше. Но это было не вполне законно, у муниципальных органов на сегодняшний день нет таких полномочий.
Прокомментировать поправки в областной Закон «Об особо охраняемых природных территориях» «МК» попросил эксперта «Гринпис России» Михаила КРЕЙНДЛИНА.
— Поправки в областной закон об ООПТ действительно было необходимо внести, чтобы привести региональное законодательство в соответствие с федеральным. Но я бы не стал так уж уповать на них. Дело не только в том, как сформулирован закон, но и в том, как он исполняется. Министерство экологии и природопользования Московской области занимается охраной ООПТ как бы в нагрузку к остальным своим многочисленным обязанностям. На первом месте у чиновников все-таки хозяйственная деятельность, они надзирают за тем, как используются недра, леса, поэтому до охраны окружающей среды у них не доходят руки. Чаще всего происходит так: поступает сигнал от жителей, что какой-то участок леса или берег реки хотят застроить, — вот тогда министерские сотрудники и выезжают на место. К сожалению, ООПТ — не самый важный сектор работы для Минэкологии, например, ни одной проверки особо охраняемых природных территорий Подмосковья в прошлые годы не было.
— Такая ситуация сложилась только в Подмосковье или это всероссийская проблема?
— Ситуация свойственна всем регионам, но там, где власти более ответственно относятся к охране природы, там создаются специальные структуры — дирекции, которые следят за соблюдением режима использования ООПТ. В Московской области пока ничего подобного нет.
— Сейчас в Московской области 240 ООПТ — это достаточно много, вместе с тем эти территории не стоят на кадастре, их границы размыты. И законодатели уверяют, что новый закон позволит решить эту проблему.
— По-моему, проблема не в том, что раньше закон не позволял поставить на кадастровый учет все ООПТ, а в том, что в региональных бюджетах на эти нужды нет денег. Но отсутствие ООПТ в кадастре вовсе не означает, что этот участок земли можно застраивать. Кадастр — это некое закрепление границ, оно не является правоустанавливающим документом. Важнее то, что эта территория признана особо охраняемой с точки зрения природной ценности, и власти всегда могут вынести определение: эту землю застраивать нельзя. А вместо этого они начинают лукавить: вот мы бы и рады вам помочь, но кадастра нет. Как будто кадастровый паспорт — это какой-то талисман или охранная грамота.
— Чаще всего застройщики посягают на леса, которые расположены на землях населенных пунктов — это так называемые городские леса или колхозные, которые лесами никто не признает. Как такое произошло?
— Когда-то, в 30-е годы, совхозам и колхозам были переданы в пользование земли лесного фонда. После развала СССР многие аграрные предприятия акционировались, леса перешли в собственность к новым владельцам, которые решили, что раз это не земли Лесного фонда, то с ними можно не церемониться. Но вы напрасно думаете, что в Подмосковье застраиваются только «ничейные» леса. Нередко аппетиты предпринимателей распространяются и на ООПТ.
Вот самые яркие примеры. Заповедные земли вокруг реликтовых озер Долгое, Круглое и Нерское (Дмитровский район) застроили дачами. Через заказник «Широколистный лес в долине реки Клязьма» в Ногинском районе пройдет ЦКАД. Памятник природы «Мозжинский овраг» в Одинцовском районе хотели застроить, но после того, как поднялся скандал, застройщик затаился.
— А как вообще такие метаморфозы с особо охраняемыми природными территориями возможны?
— Технология перевода земли очень простая. В основе многих таких сделок лежит коррупционная составляющая. Сначала на приглянувшийся участок земли оформляется рекреационная аренда, потом проводится новая экологическая экспертиза, в которой, к примеру, указывают, что из-за нового строительства природная ценность данной территории утрачена, поэтому его можно лишить статуса «памятник природы» и делать там все что захочешь.
Иногда бывают просто идиотические ситуации. Так, в заказнике «Черустинский лес» (Шатурский район) выделили под санитарную рубку участок с вековыми деревьями: якобы там был пожар, на самом деле — ничего подобного. После того как общественность стала бить тревогу и инспектора Минприроды выехали на место, договор на вырубку леса был расторгнут.
Еще пример. В заказнике «Заболотский» (Сергиево-Посадский район) решили провести мелиоративные работы по обводнению торфяников. Хотя там и так сплошное болото. Лес в этом месте никогда не горел, потому что растет прямо в воде. Но кто-то решил освоить деньги, и в результате родился проект реорганизации ООПТ. Насыпали дамбу, по которой теперь может проехать машина. При этом провели рубку леса и на территории соседнего Талдомского района — в заказнике «Журавлиная родина». Территория, которая была ранее полностью изолирована от людей благодаря непроходимым болотам, стала доступна даже автомобилистам. Урон для популяции журавлей, которые там обитают, колоссальный. Причем, когда мы стали бить тревогу, Минэкологии отстаивало этот проект, когда уже сами строители отказались от него. К счастью, вмешался губернатор области Андрей Воробьев, и работы остановили. Вот только разрушить дамбу так и не удосужились.
— Существует ли какое-то наказание за причиненный природе вред?
— Конечно, если это административное нарушение, то полагается штраф. А за причинение вреда в большом размере даже может последовать уголовная ответственность. Есть 262-я статья УК — «Нарушение режима особо охраняемых территорий в особо большом размере». Но работает она очень плохо.
— На какие суммы штрафуют нарушителей?
— В прошлом году штрафы повысили, теперь для физических лиц сумма может составлять от 2 до 4 тыс. руб, для должностных лиц — от 30 до 60 тыс. руб. Для юрлиц — от 300 до 500 тыс. руб. Но чтобы поймать нарушителя, нужен постоянный контроль, его может осуществлять только дирекция особо охраняемой природной территории. А в Подмосковье действует только одна такая — в заказнике «Журавлиная родина», да и та на общественных началах. Все областные ООПТ держатся на энтузиазме добровольцев, конечно, там, где они есть. Чаще всего природу от посягательств человека спасает лишь то, что это непроходимые места, которые непригодны для хозяйственной деятельности. Хотя даже болота Талдомского района, где гнездятся журавли, приходится охранять от местных жителей, которые осенью целыми деревнями собирают там клюкву. Нагрузка на леса в Подмосковье — колоссальная. Единственный выход — нужно развивать рекреационную инфраструктуру, чтобы переключать внимание людей с лесов на парки, где они могут отдыхать.
— Могут ли компенсировать потери при вырубке лесов новые посадки?
— Неадекватная замена. Леса, которые идут под вырубку, являются сложившейся экосистемой, а новые посадки станут ею только лет через 80. Лес — это ведь не только деревья, но и травянистые растения, особая почва, насекомые, животные, птицы.
— Расскажите про идею создания национального парка «Московия».
— Это очень ценный проект, но там сосредоточены интересы многих застройщиков, поэтому он сталкивается с большим сопротивлением. Парк должен охватить всю пойму реки Москвы от Красногорска до Рузы, а по некоторым сведениям, он продлится даже до границы со Смоленской областью.