С воспоминаний об Играх-80 и началась наша беседа с Людмилой Кондратьевой.
— Людмила Андреевна, после великолепной 100-метровки вы больше не вышли на старт Игр, хотя планировали выступить и на дистанции 200 метров, и в эстафете 4х100 метров. Причина тому травма, полученная в победном финале. Переживали, конечно же, страшно?
— Разумеется, рассчитывала бежать по полной программе. Имела все шансы выиграть не одну медаль, а все три. В середине финала на 100-метровке вдруг почувствовала, что в левой ноге что-то схватило. Но мысль о травме отогнала мгновенно. Олимпиада! Я чувствовала, что лидирую, что могу победить, поэтому думала только о том, чтобы добежать.
Справка
<p>Людмила Андреевна КОНДРАТЬЕВА — заслуженный мастер спорта по легкой атлетике. Родилась 11 апреля 1958 года. Олимпийская чемпионка в беге на 100 метров (1980), двукратная победительница первенства Европы-78 (200 метров, эстафета 4х100 метров), многократная чемпионка СССР. Награждена орденами Дружбы народов, «Знак Почета», медалью «За трудовую доблесть».</p>На церемонию награждения хромала, но даже не полагала, что все окажется серьезней.
Спустя несколько дней вышла на разминку перед квалификацией на 200 метров. Вроде все нормально. Но, как встала в колодки, поняла, что не смогу бежать. Расстроилась жутко…
Но мне было 22 года. В молодости всегда кажется, что все еще впереди, поэтому постаралась недолго горевать, пошла на трибуну. И тут меня позвал в комментаторскую кабину Александр Александрович Курашов. Он выходил на связь с космонавтами, которые в это время находились в полете. Так я в прямом эфире общалась с Виктором Горбатко. Было очень волнительно и радостно.
— В мировую элиту вы ворвались стремительно. В 15 лет стали мастером спорта, в 20 — двукратной чемпионкой Европы. А в юности вы на кого-то хотели быть похожей из великих спортсменов?
— Валерий Борзов! Вот он мой кумир. Я видела победы Борзова в Мюнхене-72 и «заразилась» его великим бегом, захотелось тоже стать олимпийской чемпионкой. В детстве я была быстрой, подвижной девочкой. Но когда из Шахт переехала в ростовскую спортшколу, тренер Валерий Петрович Соковнин стал кардинально менять мне технику. Образцом служила техника Борзова, она во всем мире считалась идеальной. Мы изучали видеохронику мюнхенских финалов, фотораскадровку бега Борзова в журнале «Легкая атлетика». Потом на стадионе по сто тысяч раз повторяла упражнения. Так Валерий Борзов помог мне выиграть олимпийское «золото». (Улыбается.)
— После Олимпийских игр-80 кое-кто ставил под сомнение весомость вашей победы. Мол, в Москве из-за бойкота не бежала рекордсменка мира американка Эвелин Эшфорд…
— В год московских Игр я была объективно готова бороться за золотую медаль. В июне на соревнованиях в Ленинграде пробежала стометровку за 10,87. Это было высшим мировым достижением на тот момент. (ИААФ — Международная ассоциация легкоатлетических федераций — официально не утвердила этот результат в качестве официального рекорда. — «НП».) Если же говорить об Эшфорд, а к ней я всегда относилась с огромным уважением, то всем было известно, что она в то время переживала последствия тяжелой травмы. Даже если бы американцы не бойкотировали Игры, вряд ли Эшфорд приехала бы в Москву. Золотая медаль олимпийской чемпионки 1980 года у Людмилы Кондратьевой. И что на эту тему долго рассуждать?..
— Согласен. Ваша олимпийская дуэль с Эшфорд могла состояться спустя четыре года в Лос-Анджелесе. Однако те Игры бойкотировал уже Советский Союз. Вы испытали шок, когда узнали о решении Кремля или верили коммунистической пропаганде о том, что русским в Америке создадут невыносимые условия, даже опасные для жизни?
— Никакой пропаганде я уже давно не верила. Первая моя поездка за границу была именно в Америку. В Остин, это штат Техас, где проходил матч легкоатлетов СССР и США, его еще называли «матч гигантов». Мне было 17 или 18 лет. Ехала с настороженностью, ведь советским людям внушали, что Америка — наш враг. Но, прилетев в Штаты, забыла про всякую «холодную войну». Принимали как в сказке. Шикарный отель, столы ломились от еды. Американцы то на концерт какой-нибудь тащили, то на танцы (слово «дискотека» мы еще не знали), то на какой-то карнавал. Кругом праздник, и никто ни к какой войне не готовится. Дарили нам подарки, сувениры и дефицитную тогда в СССР жвачку. Однажды к отелю приехала фура, и из нее стали выгружать джинсы. Оказывается, специально для русских легкоатлетов привезли. Выбирайте любые, какие нравятся!..
О том, что Игры-84 в США пройдут без нас, я узнала в Болгарии, где команда СССР проводила сбор. Сидела в номере, готовилась к вечерней тренировке. Слышу, в коридоре ребята шумят, мол, бойкот, бойкот, на Олимпиаду не едем. Я вышла к ним и даже пристыдила: хватит ерунду болтать. Но тут пришел массажист и подтвердил, что да, СССР бойкотирует Игры. Потом слушали радио, смотрели телевизор. Бойкот — это слово по тысяче раз звучало на дню. По-моему, после горького известия напилась вся наша команда.
Стимул тренироваться во всю силу сразу пропал. А ведь подходила к Лос-Анджелесу в отличной форме. Эшфорд в отсутствие мое и немецких бегуний выиграла 100-метровку на Олимпиаде с результатом 10,97. Для спортсменов социалистического лагеря устроили альтернативные соревнования «Дружба-84». Марлис Гер победила со временем 10,95, а я была второй — 11,02. И это на фоне физического и психологического спада. Легкоатлеты соревновались в Праге. Прилетели туда всего на три дня. Никаких ярких впечатлений от «Дружбы» не осталось.
— Венгерским спортсменам, не участвовавшим в Олимпийских играх-84, правительство в 98-м выплатило компенсацию за моральный ущерб…
— Да?! Здорово! Я бы тоже от компенсации не отказалась.
— Кстати, помните, как потратили премию за олимпийское «золото»?
— На руки с вычетом получила 3300 рублей. На «Жигули» не хватило бы. Купила в лучшем ростовском ювелирном магазине золотые серьги и кольцо с бриллиантом. Как видите, олимпийцы моего поколения не шиковали. Правда, надо отметить, что получила бесплатно квартиру в Ростове.
Очень гордилась орденом Дружбы народов. Мне его вручал Андрей Громыко. Почему не Брежнев? Не знаю. Громыко был министром иностранных дел, членом политбюро ЦК КПСС. Большая фигура. Помню, как волновалась в Георгиевском зале, какое громадное впечатление произвел Кремль...
Мы жили иными ценностями. Конечно, о деньгах думали, но не они были главной мотивацией в спорте.
— Вторые Олимпийские игры в вашей жизни состоялись в Сеуле-88. Домой вернулись с бронзовой наградой в эстафете 4х100 метров. Но «бронза» та была с золотым отливом. Так?
— Да, к тому времени я стала мамой, родилась Ксюша. Уходить с беговой дорожки не хотелось. И вскоре после родов начала тренировки. Было чувство, что еще не набегалась. Пусть на прежний уровень результатов мне уже не удалось выйти, но в эстафету меня всегда включали.
В Сеуле-88 у нас подобралась хорошая четверка. Помимо меня в эстафете бежали Галина Мальчугина, Марина Жирова и Наталья Помощникова. Три этапа преодолели отлично, Помощникова вылетела первой на финишную прямую. Но ближе к финишным клеткам мы поняли, что с ней случилось что-то серьезное. Наташа дернулась, сбилась с шага, по лицу пробежала гримаса. Травма! Сначала подумала, что Наташа не добежит до финиша, сойдет с дистанции. Но она молодчина! Дотянула на одной ноге до финиша и до бронзовой медали.
У нас сохранились теплые отношения с девчонками из той эстафетной команды. Очень радовались за Галю Мальчугину, когда ее дочка стала олимпийской чемпионкой в эстафете спустя двадцать лет после нашей «бронзы» в Сеуле.
— Напомните, чем вы занимались после завершения карьеры спортсменки?
— Работала сначала тренером в московской Федерации легкой атлетики, потом во всероссийской. Отвечала за резерв многоборья. Несколько лет назад уезжала по контракту в Индонезию. Сейчас тренирую детей в СДЮСШОР имени братьев Знаменских.
— Предстоящий чемпионат мира в Москве вы ждете по понятным причинам с особым волнением, ведь в нем готовится выступать ваша дочь. Какие задачи поставлены перед ней на вашем «семейном совете»?
— Оксане — 28 лет. Но чемпионат мира — это первый крупный турнир в ее карьере. Она в детстве перепробовала чуть ли не все дисциплины и в итоге остановилась на метании молота. Долгое время я была ее личным тренером. С этого сезона Оксана представляет в сборной России подмосковный Центр легкой атлетики. Здесь она тренируется у Николая Николаевича Белобородова, в группе у которого готовится и олимпийская чемпионка Татьяна Лысенко. Условия Оксане создали замечательные, результаты стали расти — Белобородов умеет развить в спортсменах лучшие качества. На Мемориале братьев Знаменских в Жуковском Оксана метнула молот на 77 метров 13 сантиметров. Это личный рекорд. Если на чемпионате мира в «Лужниках» сможет послать снаряд не хуже, чем в Жуковском, то сможет претендовать на медаль. Сейчас дочь на сборе в Новогорске, мне постоянно звонит. Мы с Оксанкой очень близки…
— Извините, быть может, за неудобный вопрос. Оксана общается со своим отцом, двукратным олимпийским чемпионом в метании молота Юрием Седых?
— Нет. Они не знакомы.
— Как?! Когда ваш брак распался, сколько лет было дочери?
— Три. Не знаю, помнит ли Ксюша что-нибудь об отце... Считаю, можно уверенно говорить, что она с отцом не знакома. Хоть и выросла без него, но ничем не была обделена. С его стороны попыток к общению никогда не было.
Знает ли Оксана, кто такой Седых? Конечно.
— А вы с Юрием, если встретитесь, поздороваетесь?
— Мы прожили в браке восемь лет. До Седых два года была замужем за своим тренером Валерием Соковниным. Почему я не могу с ними поздороваться? Мы все из легкой атлетики, бывает, что где-то пересекаемся…
— У Седых от брака с другой олимпийской чемпионкой, толкательницей ядра Натальей Лисовской, тоже родилась дочь, Алексия. Ей сейчас 20 лет, и она тоже метает молот, выиграла первые летние юношеские Олимпийские игры в Сингапуре в составе сборной Франции. На чемпионат мира в Москву Алексия не отобралась, но в будущем, скорее всего, сводные сестры могут встретиться в одном секторе…
— Да, такое может быть. И что? Вы хотите спросить, будут ли они общаться в секторе и вне его? Не знаю. Со своей стороны никогда не чинила Оксане препятствий для общения с отцом, не собираюсь этого делать и по отношению к сестре. Это было бы просто глупо и смешно. В конце концов моя дочь взрослая и сама решит, что ей надо, а что нет.