Комиссия, уполномоченная принимать решения о сохранении или сносе исторических построек в Москве, была создана осенью 2011 года по инициативе Сергея Собянина. В отличие от аналогичной структуры, действовавшей при прежней администрации, в ее состав, помимо чиновников, вошли представители общественности, в том числе такие известные личности, как замдиректора музеев Кремля, уполномоченный эксперт Минкульта Андрей Баталов, координатор «Архнадзора» Константин Михайлов, председатель совета Всероссийского общества охраны памятников Галина Маланичева, архитектор Евгений Асс и др. Двухлетний опыт работы комиссии показал, что экспертам удается достичь согласия с чиновниками лишь в двух случаях — когда историческая ценность объекта не вызывает сомнений, и, наоборот, когда объект однозначно не представляет никакой ценности. Вокруг судьбы остальных построек, как правило, разгораются бурные баталии, правда, с предсказуемым результатом: численное преимущество чиновников дает им возможность проводить любые решения.
На последнем заседании эксперты попытались отбить от сноса сразу два здания эпохи конструктивизма - корпус бывшей фабрики "Союз" на улице Красина и фабрику-кухню на Красной Пресне. Оба сооружения мешают реализации инвестконтрактов, признал глава комиссии руководитель стройкомплекса Марат Хуснуллин. В сложной экономической ситуации город не хочет терять инвестиции и судиться с застройщиками. "У нас и так в судах находится 300 дел по расторгнутым мэрией инвестконтрактам. И расплата по ним будет высока", - посетовал Хуснуллин. (В бюджете Москвы на 2014-2016 годы на компенсации инвесторам заложено 9 млрд руб) Впрочем, эти аргументы, равно как и заключение Мосгорнаследия о невозможности сохранить ветхие строения или каким-то образом вписать их в новую застройку, не убедили представителей общественности.
- Нельзя заводить бульдозер на архитектуру 20-30-х годов. Остановитесь! Конструктивизм - это одно из главных достояний нашей архитектуры, - взывал к чиновникам Андрей Баталов.
Глава российских архитекторов Андрей Боков в свою очередь попытался воззвать к совести инвесторов, берущих, по его мнению, несмываемый грех на душу. "В Голландии, Германии или в любой другой цивилизованной стране за снос такого здания инвестор потерпел бы репутационное фиаско. Но у нас, к сожалению, владельцами являются люди ничего не понимающие в архитектуре", - с горечью заявил глава САР.
Симпатичной молодой даме, представляющей интересы застройщика с улицы Красина, очевидно, не хотелось прослыть варваром. Но и отказываться от строительства квадратных метров в самом центре Москвы тоже не резон. Поэтому дама постаралась убедить присутствующих в необходимости такого решения. Мол, ей-то самой сносить конструктивизм ужасно не хочется, но в корпусе, о котором идет речь в свое, время производили копирку, поэтому стены насквозь пропитались свинцом... "С этим ничего не поделаешь", - горестно вздохнула она.
- Не надо оскорблять мой мозг своими измышлениями, - взорвался в ответ Баталов, - У нас огромный опыт реставрации, мы возвращали к жизни десятки сооружений, находящихся в гораздо худшем состоянии. Было бы желание.
Он напомнил, что в заключении говорится об ограниченных несущих способностях фабричного корпуса. Это значит, что при принятии особых мер здание можно восстановить. Все методы такой консервации специалистам хорошо известны. Что касается фабрики-кухни на Красной Пресне, то, по словам Баталова, это еще более ценный и оригинальный пример пролетарской архитектуры, и будет непростительной ошибкой и даже позором согласовать его снос. "Там довольно большой участок. Оставьте в покое фабрику-кухню и стройте медицинский центр на оставшейся территории", - попросил инвесторов Константин Михайлов.
Однако Марат Хуснуллин дал понять, что позиция экспертов останется гласом вопиющего в пустыне. "Это неправильные решения, но мы вынуждены их принять по юридическим и экономическим соображениям", - резюмировал он. В утешение Мосгорнаследие проинформировало членов комиссии, что в Москве остается еще целых 115 зданий эпохи конструктивизма. "115 для такого мегаполиса это крайне мало", - попытались возразить эксперты, но не были услышаны. Очевидно, что общественность и чиновники по-прежнему говорят на разных языках.