Сын и внук профессоров Казанского университета к шести годам умел не только хорошо читать и писать. Как пишет его биограф и дочь Наталья Котельникова, он «освоил начальные курсы арифметики, алгебры и геометрии». Детство выпало на годы революции и Гражданской войны. «Судьба складывалась так, что семья, переезжая из города в город, попадала в самую гущу страшных событий того времени. Дальнейшее образование Володя продолжал самостоятельно по имеющихся в их доме книгам». Учиться в школе удалось в трех последних классах.
В МВТУ с первого захода поступить не смог. Не потому, что не сдал экзамены. Туда принимали лиц «рабоче-крестьянского происхождения», а он был «из дворян». Когда эту дискриминацию отменили и объявили «свободный прием», блестяще сдал экзамены. Учился в МВТУ и слушал лекции в Московском университете
В 24 года сформулировал «Теорему Котельникова», известную всем радиофизикам,
Им же сформулирована и доказана основополагающая теорема в криптографии, науке, использующей высшую математику для передачи по радио секретной информации, Созданные на ее основе системы не дали немцам рассекретить переговоры между Центром и «Алексом», разведчиками в тылу врага, между Ставкой и фронтами и армиями, помогли победить в Великой Отечественной войне.
В 30 лет без защиты диссертации ему присвоили степень кандидата технических наук. «Теория помехоустойчивости» стала докторской диссертацией, она считается «одним из краеугольных камней современной теории связи».
Теории Котельникова подтвержджались поразительной практикой. Телефонно-телеграфная аппаратура позволила в 1939 году установить линию радиосвязи между Москвой и Дальним Востоком. Спустя несколько лет он создал и возглавил «Спецсектор» и, как Главный конструктор радиоэлектронных систем ракет и космических аппаратов, вошел в Совет Главных конструкторов под началом засекреченного Сергея Павловича Королева.
С именем Котельникова связана радиолокация четырех планет Солнечной системы - Венеры, Меркурия, Марса и Юпитера. Под его руководством разработана телеметрическая аппаратура для самолетов.
Академия наук СССР избрала его действительным членом, минуя статут члена-корреспондента.
На груди Котельникова не хватило бы места для шести орденов Ленина, двух Золотых звезд Героя Социалистического труда, трех золотых медалей лауреата Сталинских и Ленинской премии, орденов «За заслуги перед Отечеством» 1 и 2 степени, шести золотых именных медалей Академии наук СССР. Семнадцать раз его удостаивали высшими международными медалями и премиями.
Несколько страниц занимает справка о его высоких должностях в Академии, институтах и на кафедрах, в научных советах, редакциях журналов. Скажу об одном поступке, о котором не упоминают биографы и энциклопедии. Будучи директором Института радиотехники и электроники ИРЭ АН СССР Котельников позволил в 1980 году организовать лабораторию по изучению «Физических полей биологических объектов» - то есть, людей, обладающих необъяснимыми способностями: читать с закрытыми глазами, диагностировать и лечить руками, ими засвечивать рентгеновскую пленку, не прикасаясь пальцами, перемещать легкие предметы и так далее.
Это я считаю поступком ученого и гражданина. Академик Котельников, как я сказал, был дважды Героем Социалистического труда. Но против таких исследований бурно выступал трижды Герой Социалистического труда академик Зельдович и многие другие ученые с непререкаемым авторитетом. Они считали таких людей фокусниками и мошенниками. Более того, после моей публикации о феномене Джуны объединенная сессия двух академий АН СССР и Академии медицинских наук СССР приняла совместное решение, выводившее исследования феноменов за пределы науки. После такого вердикта не каждый директор посмел бы открыть двери института пред экстрасенсами. А он так поступил.
Первыми вошли в стены лаборатории Нинель Кулагина и Джуна Давиташвили, самые выдающиеся из феноменов. В лаборатории ИРЭ доказана реальность их способностей, хотя до сих пор глава комиссии АН РАН по лженауке академик Александров и члены его собрания Нинель Кулагину и Джуну считают не героями науки, а мошенниками.
Последний раз я встретился с Владимиром Александровичем, выйдя из машины, на которой приехал в лабораторию заместитель главы правительства СССР Николай Степановиче Байбаков, благодаря которому Джуна появилась в Москве. Его встречали президент АН СССР Анатолий Петрович Александров и, собственно, директор ИРЭ Владимир Александрович Котельников. Три часа им докладывали руководитель программы член-корреспондент АН СССР академик Юрий Гуляев и заведующий лабораторий профессор Эдуард Годик о том, что установили физики, три года изучая «биологические объекты».
У входа в лабораторию института Юрий Васильевич Гуляев сделал снимок, публикуемый в книге. Справа налево Н. С. Байбаков, А. П. Александров, В. А. Котельников и автор этих строк. Как видно на дате - это 1985 год. Началась «перестройка» и программа, с таким трудом начатая, оборвалась. Профессор Годик и его многие сотрудники эмигрировали в США, где сожалеют о незавершенных исследованиях.
Академик Котельников прожил без трех лет век. Он умер в 2005 году. Его именем назван созданный им институт, планета солнечной системы. В указе Президиума Верховного Совета СССР предписано: «В ознаменование трудовых подвигов дважды Героя Социалистического Труда сооружается бронзовый бюст Героя с соответствующей надписью, устанавливаемый на его родине». Такого бюста нет ни в Казани, ни в Москве. А надо бы выполнить давнее решение.
***
В сохранившемся жилом доме 5 на Сретенском бульваре (по справке Дмитрия Бондаренко, которой нет в «Московской энциклопедии»), жил с 1910 по 1924 год основатель отечественной неврологической школы Михаил Кроль. Он – один из лечащих врачей Ленина в Горках.
В Москву приехал с медалью гимназии, полученной в белорусском Либове и поступил в Московский университет на медицинский факультет. Его первой службой стал неврологический кабинет Алексеевской амбулатории на Девичьем поле под руководством знаменитого московского невропатолога Лазаря Минора, сына Соломона Минора, казенного раввина Москвы. У него брал уроки еврейского языка Лев Толстой, оставивший по этому поводу такую запись: «Все это время (1882) я очень пристально занимался еврейским и выучил его почти, читаю уж и понимаю. Учит меня раввин здешний Минор, очень хороший и умный человек». Это не помешало императору Александру III после жалобы Минора и старосты еврейской общины на генерал-губернатора Москвы, опечатавшего новую синагогу, высочайше повелеть: «Московского раввина уволить от сей должности с выдворением его на жительство в черте еврейской оседлости и с воспрещением ему навсегда въезда в места, лежащие вне этой черты». Умер Соломон Минор в Вильно.
А сын Лазарь с дипломом Московского университета доктора медицины преуспел в Москве, стал известным невропатологом. Под началом Минора Михаил Кроль много лет состоял на кафедре нервных болезней Высших женских курсов, ставших при советской власти 2-м МГУ. Он лечил тяжелейшие инфекционные недуги – бешенство, сыпной тиф, проказу.
На родине Кроль основал медицинский факультет Белорусского университета и стал его первым деканом. В преклонные годы руководил экспедицией, направленной правительством на Дальний Восток для борьбы с неведомым тогда таежным энцефалитом, угрожавшим бойцам Красной Армии. В последние годы жизни служил главным врачом Кремлевской больницы. Основанная им клиника нервных болезней стала известным в наши дни Неврологическим институтом. Его монография «Неврологические синдромы» переводилась на немецкий и испанский язык и переиздавалась спустя тридцать лет после смерти великого врача.
Другой замечательный доктор Владимир Поморцев, старший врач Почтово-телеграфного ведомства, стал, жителем Сретенского бульвара, 6, до революции в первой половине 1910-х годов. Его имя связано с созданием системы современной скорой медицинской помощи в Москве.
В Европе институт скорой помощи появился довольно поздно в последней четверти XIX века после грандиозного пожара 1881 года в Венском театре комической оперы, унесшем жизнь 481 человека. Люди умирали на снегу и некому было их отвезти по больницам.
В Москве пострадавших на улицах больных доставляли в клиники на пожарных машинах или на извозчиках.
Первые две кареты скорой помощи, купленные в апреле 1898 года на деньги купчихи А. И. Кузнецовой, появились при полицейских участках, где служили полицейские врачи. Первый выезд случился в июне после катастрофы на Иерусалимской улице, где обвалилась стена строящегося дома, упавшая на людей.
Вызвать карету могли полицейские или дворники к больным только на улицах. Радиус действия карет ограничивался полицейскими участками.
Прошло десять лет, прежде чем возникло Общество скорой медицинской помощи. На частные пожертвования в 1912 году купили первый санитарный автомобиль, оборудованный по проекту доктора Поморцева.
После революции система скорой помощи развалилась. Ее воссоздали в 1919 году, когда в Москве и стране свирепствовали эпидемии. По предложению все того же доктора Поморцева Московский Совет решил открыть станцию скорой медицинской помощи. Станции выделили три комнаты в левом крыле Шереметевской больницы на Сухаревской площади, Первый выезд состоялся 15 октября 1919 года. Главным врачом назначили подателя заявления. Служил Владимир Петрович Поморцев в этой должности всего год, уволился по болезни.
В бывшем Странноприимном доме, построенном графом Николаем Шереметевым в память умершей при родах любимой жены Прасковьи Ковалевой-Жемчуговой, находится институт скорой помощи имени доктора Склифосовского.
***
Сретенский бульвар, протянувшийся на 214 метров, самый короткий на кольце. Пострадал он, как никто другой, после утверждения правительством Генерального плана 1971 года, Предполагалось через бульвар продлить в центр Новокировский проспект, Ради него снесли капитальное здание Тургеневской библиотеки, сняли движение трамваев, разрушили дома по внешней и внутренней сторонам Сретенского бульвара. Но, как известно, проспект, названный именем академика Сахарова, центра не достиг. Следы разрушений остались, уродуя и бульвар, и Мясницкую улицу, и Тургеневскую площадь.
Доходные дома на нечетной стороне бульвара во владениях 1 и 3 относятся к первой половине XIX века. Они двух-трехэтажные, без лифтов, появившихся позже на рубеже XIX-XX века. Эти здания предполагалось сломать, как и дом 7, который в известном путеводителе Юрия Федосюка «Москва в кольце Садовых» называется «каменным зданием 1900-х годов неинтересной архитектуры». Так считали и авторы Генеральных планов 1935 и 1971 годов, и ревнители старины не протестовали, когда рушились кварталы «неинтересных домов».
«Весь этот квартал (имеется ввиду на углу бульвара и Мясницкой) до самого Боброва переулка сносится, - без всякого сожаления писал автор путеводителя. - . На его месте устроят сквер с памятником И. С. Тургеневу. Таким образом, с Бульварного кольца откроется вид на первоклассный памятник русской архитектуры – Юшков дом, построенный по проекту великого В. И. Баженова».
Памятника Тургеневу и сквера нет. Есть большой пустырь в центре Москвы, десятки лет ждущий застройку. На этой земле стояла церковь Фрола и Лавра, покровителей ямщиков. Она никак не портила вид на «Юшков дом».
По преданию, эта церковь появилась на Мясницкой, когда Иван Грозный перенес престол ее от Фроловских ворот Кремля. (Святой Флор в русском произношении стал Фролом- Л. К.) Так главные ворота и башня назывались до тех пор, пока над ней не установили образ Нерукотворного Спаса. Его с недавних дней снова видно, после того как замурованную большевиками икону открыли реставраторы. Была церковь Флора и Лавра поначалу деревянной, в 1547 году она сгорела вместе с половиной Москвы. Каменной стала в 1657 году при царе Алексее Михайловиче, он же переименовал Фроловскую башню в Спасскую. На фресках храма изображались в условной манере греческие философы Солон, Фукидид, Платон, Стоик и Аристотель с хартиями-грамотами в руках. Подобные росписи есть в Благовещенском соборе Кремля.
По преданию, Флор и Лавр спасли пастуху табун лошадей. Поэтому к пятиглавому храму с шатровой колокольней в престольный праздник в день памяти святых братьев Флора и Лавра со всей Москвы и близлежащих сел, и деревень съезжались тысячи ямщики, чтобы окропить лошадей святой водой.
В детстве Борис Пастернак жил рядом с Флором и Лавром во флигеле «Дома Юшкова», где находилась казенная квартира его отца профессора Училища живописи ваяния и зодчества. О церкви Пастернак оставил воспоминание в прозе: «В девяностых годах Москва еще сохраняла свой старый облик живописного до сказочности захолустья с легендарными чертами третьего Рима или былинного стольного града и всем великолепием своих знаменитых сорока сороков. Были в силе старые обычаи. Осенью в Юшковом переулке, куда выходил двор Училища, во дворе церкви Флора и Лавра, считавшихся покровителями коневодства, производилось освящение лошадей, и ими, вместе с приводившими их на освящение кучерами и конюхами, наводнялся весь переулок до ворот Училища, как в конную ярмарку».
И в стихах есть упоминание о церкви:
В классах яблоку негде упасть,
И жара как в теплице.
Звон у Флора и Лавра
Сливается
С шарканьем ног…
Хотя Народный комиссариат просвещения возражал против сноса Флора и Лавра с ним не посчитались, и в 1935 году церковь разобрали. Перед этим обмерили и сфотографировали снаружи и внутри. Это позволяет ее точно воссоздать. Много лет назад правительство Москвы решило Флора и Лавра восстановить. Патриарх Алексий II благословил реставраторов. Но с тех пор ничего сделано.