Это же не Вологда, где, кстати, знаменитые кружевные бревенчатые двухэтажки горят и рушатся, но заменяются обычно такими же по типу домами! Краеведы утверждают: даже если не брать оазисы «частного сектора» — еще не снесенные деревни, в основном за МКАД, деревянных домов в столице еще много. Но если их не беречь — это ненадолго.
Сначала — о том, что же все-таки происходит с «Избой на Масловке». Тут есть две новости — хорошая и плохая. Хорошая — в том, что собственник здания, правительство Москвы, не собирается ни рушить, ни продавать дом. Плохая — в том, что двухэтажка не охраняется государством как объект культурного наследия. Это означает, что снести дом все же можно, если того захочет собственник.
— Само здание является имуществом города Москвы, — рассказала сотрудница «Центра ремесел...» Елена Казачкова. — АНО «Центр ремесел» это здание арендовал с 1998 года (моими усилиями договор действует до октября 2020 г.). Недавно было смещено руководство и зарегистрированы новые руководители. При них дело дошло до суда о долгах по аренде. Дальше договор расторгается, объявляется конкурс, по конкурсу кто-либо выигрывает право аренды, а уж что он там затеет...
Правда, до сноса дома дело все же вряд ли дойдет, надеется Казачкова: городским властям нужны арендные деньги. А вот при возможном расширении Верхней Масловки и реконструкции района за сохранность «Избы» никто не поручится — тут, если что, придется проявлять местный патриотизм на публичных слушаниях.
Верхушка айсберга
Деревянных домов на самом деле в Москве сотни: те, что мы опознаём как деревянные, лишь верхушка айсберга, рассказывает «МК» краевед Александр Фролов. Очень многие деревянные дома оштукатурены и с первого взгляда кажутся каменными. Так часто делали в XIX и начале XX века. Были и остаются еще в Москве и полудеревянные дома, в которых первый из двух этажей каменный.
— Деревянные дома можно найти много где в центре Москвы, — говорит Фролов. — Искать нужно, гуляя внутри Садового кольца, но не на центральных магистралях, а в переулках.
Дом, построенный из дерева, может простоять много столетий, если за ним следить, отмечает краевед. Прежде всего, нужно обеспечить, чтобы дом не намокал, не текла крыша. Проблема состоит, однако, в том, что в советское время за деревянными домами в Москве практически не ухаживали. Они не считались сколько-нибудь ценными и при этом не имели частного хозяина. Государственные жилконторы никаких масштабных работ по ремонту деревянных домов не производили, да и не могли этого делать: такие дома считались пережитком прошлого. Перспективными считались большие здания, построенные индустриальным способом.
— В середине ХХ века, например, было очевидным, что советский классицизм должен занять в Москве господствующее место вдоль центральных улиц, — отмечает Фролов. — Небольшие деревянные дома оказывались не нужны и рассматривались в основном как ресурс площадей, где можно строить впоследствии. А раз мы их все равно не сохраняем, то что тогда за ними следить? Такая была логика. Поэтому многие дома пришли в упадок.
Если же деревянный дом уже пришел в печальное состояние, то «вытащить» его путем реставрации достаточно сложно, рассказывает эксперт. Считается, что необходимо перебирать сруб (кстати, не всегда в основе деревянных строений именно сруб: в эпоху ампира в Москве иногда строили дома из поставленных встык вертикальных брусьев или бревен). Если несущие элементы сгнили, они не могут нести нагрузку, поэтому даже реставрация в данном случае подразумевает замену этих элементов. Вопрос в том, какой процент от дома возможно заменить, считая, что дом остался самим собой.
— Между улицами Тимура Фрунзе и Льва Толстого стоит знаменитый дом Всеволожских, в котором процент замененных элементов приближается к 100, — напоминает краевед. — Официально говорится, что какой-то процент старых бревен сохранился, но я смотрел на эту стройплощадку каждый день и этих бревен, увы, не помню. Дом оштукатурен, поставлены наличники по старым образцам. С виду он похож на то, что было раньше, но это совсем другой дом.
Изначальный особняк Всеволожских был старейшим деревянным домом Москвы. Именно оттуда происходит самые старые в России (XVIII век) образцы обоев в известной коллекции архитектора-реставратора Игоря Киселева. Это тот же самый дом или макет, более или менее точный? Во всех таких случаях возникает вопрос: как относиться к подобным макетам, подчеркивает Фролов. Если дом как неаутентичный вывести из состава объектов культурного наследия, то он перестает охраняться государством — и тогда ничто не мешает застройщику с легким сердцем его снести и построить что-нибудь побольше. Если же сохранять за новоделом статус памятника, то размывается понятие культурного наследия как такового — из него исключается понятие подлинника. Возможно, ему можно дать статус ценного градоформирующего объекта — но такие объекты охраняются государством достаточно слабо, уничтожить их девелоперам легко.
Один из примеров хорошей реставрации деревянного зодчества — по крайней мере, при взгляде снаружи — это дом Поливанова в Денежном переулке, говорит Фролов. Неплох дом Критского в Голиковском переулке, недавно отреставрированный, хотя специалисты и находили там недостатки. Есть деревянные дома, просто хорошо сохраняемые, — например, знаменитая Погодинская изба на одноименной улице. А существуют и примеры деревянных домов в ужасном состоянии — например, в Трубниковском переулке есть двухэтажный дом, оштукатуренный и заброшенный. Под облупившейся штукатуркой видно, что дом именно деревянный. Это, похоже, не памятник — что с ним сейчас можно сделать? Только опасаться, что он может развалиться сам или ему помогут.
— Ставить все деревянные дома на охрану — хорошо бы, — рассуждает Фролов. — Но что с ними потом делать методически? Реставрировать с «обдиркой» штукатурки? Может быть — но тогда встает чаще всего вопрос замены дранки, а ее у нас мало кто делает. Штукатурить же по-современному — опять же неаутентично.
Что было, что есть
В последние два десятилетия деревянные дома не раз становились центром внимания для градозащитников — иногда город их терял, иногда такие дома удавалось спасти. Общественное движение «Архнадзор», ведущее статистику таких потерь, насчитывает уже несколько десятков разрушенных в нашем столетии деревянных домов Москвы — и это только те постройки, которые удалось определить как деревянные (а это, как мы уже знаем, не всегда просто).
2010 год, «Царицыно» — дача первого спикера Государственной думы Сергея Муромцева, за советские годы перестроенная в двухэтажку барачного типа: формально выселенное, а фактически обитаемое здание с «народным музеем», посвященным и Муромцеву, и его зятю Ивану Бунину, и жившему в доме в 60-е годы Венедикту Ерофееву, сгорело, а затем снесено, жители выселены, но продолжают судиться за дом и участок.
2018 год, Долгоруковская, 25, — усадьба А.А.Петрово-Соловово — М.А.Шиллер, выявленный памятник: вместо реставрации начали разбирать. После бурной реакции градозащитников Мосгорнаследие работы остановило и потребовало обновить проект. Реставрация, по сведениям ведомства, продолжается и завершится этой осенью.
2017 год, Новокузнецкая, 42, стр. 1, — дом купца Я.Т.Кудрявцева, городская усадьба начала XIX века: после запустения, пожара и других трагических приключений собственник попытался разобрать здание в обход проекта реставрации. ДКН снос прекратил, работы продолжены по проекту.
2015 год, Волков переулок, 15: дом Мельникова работы архитектора Адамовича частично сгорел (дом ранее занимал туберкулезный диспансер, отсюда сложности и с перепрофилированием). До сих пор реставрация не проведена, интерьеры и конструкции разрушаются. Нет проекта, не оформлены права собственности на дом.
Утрачены дом Танеева во Власьевском переулке, элеватор станции Павелецкая-Товарная, дом культуры «Октябрь» в Щукине 1920-х годов, пострадала от пожаров «Мамонова дача» (сейчас одно из зданий Института химической физики РАН). Мартиролог и тревожный список может занять еще минимум страницу.
Домик, не болей
И все-таки ежегодно несколько деревянных домов в Москве успевают спасти от разрушения и реставрируют. Так, в этом году началась реставрация особняка в Кропоткинском переулке — образец московского ампира, где во второй половине XIX века жил князь Петр Алексеевич Кропоткин, давший имя станции метро и переулку.
— Памятник в Кропоткинском переулке — выразительный образец деревянного ампира послепожарной Москвы с интересным лепным декором, — отмечает глава ДКН Алексей Емельянов. — Согласно архивным источникам, в 1817 году этот дом построила княгиня Гагарина. В настоящий момент специалисты начинают расчищать фасады. Кроме того, запланированы штукатурные и малярные работы, ремонт и покраска оград. Также предстоит привести в порядок водосточную систему.
Планируется, что работы займут не более 2,5 месяца. Реставраторы приведут в порядок портик с лепниной и прочий декор типичного ампирного домика. Но не всё можно успеть спасти — так, еще одной городской усадьбе, расположенной на углу Толмачевского и Старомонетного переулков, уже, по всей видимости, никак не поможешь: двадцать лет без крыши — дело серьезное. Но, конечно, лучше меньше, чем ничего. И тут программа «рубль за метр», которую давно продвигает применительно к таким памятникам московское правительство, как раз кстати. Если только собственники (вечная московская проблема) не начнут самоуправствовать.