За сто с лишним лет в Москве успело измениться почти все — и представления о престижности и непрестижности районов (не говоря уж о пейзажах), и здание главного университета страны, и отношение к студентам как таковым. Вот только сами студенты, кажется, не изменились.
Подходишь к зданию журфака (а когда-то — всего университета) на Моховой улице, оцениваешь картину вокруг памятника Ломоносову. Хоть и мороз, а все же прыгают, мерзнут, кто-то курит. Греются, как велит мода, огромными шарфами-палантинами (похоже на плед!). Разговаривают, наверное, о науке... Теперь открываем Гиляровского:
«В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам ученый вид и серьезность». Более 150 лет прошло, а мало что изменилось.
— Современные молодежные тренды не так сильно привязаны к политике, как это было во времена Владимира Гиляровского. Сегодня студенты демонстрируют своим обликом тягу к спорту, активному отдыху, развлечениям, творчеству. Просто длинные волосы как таковые встречаются редко, по крайней мере в мегаполисах, — рассуждает стилист-имиджмейкер Жаннат Идрисова. — Даже если они ниже плеч, то, как правило, структурированы так называемой стрижкой на длинные волосы, популярна асимметрия и разнообразные яркие техники окраски. И если учесть, что актуальные в последние годы различные пончо, накидки чем-то напоминают пледы, то мы отчасти копируем студенческую моду конца позапрошлого века. А широкополые шляпы — это практически must have ближайшего летнего сезона, и это еще больший привет молодым современникам уважаемого Владимира Алексеевича.
Того же, правда, нельзя сказать о других аспектах быта. Вместо сегодняшних общежитий на улице Шверника или на проспекте Вернадского — хотя районы неплохие, но все ж не центр, — со студенчеством ассоциировались в ту пору Патрики.
«Студенты в основной своей части еще с шестидесятых годов состояли из провинциальной бедноты, из разночинцев, не имевших ничего общего с обывателями, и ютились в «Латинском квартале», между двумя Бронными и Палашевским переулком, где немощеные улицы были заполнены деревянной стройкой с мелкими квартирами. Кроме того, два больших заброшенных барских дома дворян Чебышевых, с флигелями, на Козихе и на Большой Бронной почти сплошь были заняты студентами», — описывает репортер Гиляровский. Вот тебе и ирония истории: там, где сегодня раскинулись гламурные кварталы Москвы, всего сто лет назад были места обитания бедных студентов. Их любимым напитком, уверяет наш дореволюционный коллега, был кофе из цикория. Попробуй спроси такую диковинку в одной из модных кафешек на Патриках — посмотрят на тебя большими глазами и предложат, например, «декафенато». То бишь кофе без кофеина — ну, это на случай, если сердечко у тебя слабое (еще и поинтересуются заботливо: «Вам для бабушки?»). Или японский чай матча — если не дают тебе покоя сложные названия. Современные студенты все больше раф уважают...
— Нужно отметить, что общежитий как таковых не было. Студенты искали и снимали квартиры, и все зависело исключительно от финансового положения конкретного студента. Он мог, как Александр Герцен, снимать несколько комнат с прислугой, и такие квартиры становились центром притяжения для всей учащейся молодежи. Они засиживались за полночь, говорили о философии, делились идеями... Кстати, пили на таких встречах чаще чай, а не что-то еще. Однако были и бедные студенты, как Василий Ключевский, которые могли позволить себе только комнату на окраине и много работали, занимались репетиторством. Поэтому говорить, что студенты жили только на двух улицах, неправильно, — объяснила в разговоре с корреспондентом «МК» историк Наталия Юркина. — Конечно, многие домовладельцы старались заработать на студентах, понимая, что им все равно придется снимать жилье. И некоторые женщины надеялись выдать своих дочерей замуж за студентов, поскольку тех ждали хорошие перспективы.
* * *
— Праздник всегда начинался в университетской церкви святой Татьяны: собирались вместе и студенты, и преподавательский состав, и хор — начинался торжественный молебен. Потом перемещались в аудитории, там ректор выступал с докладом, раздавал медали, читал отчет за прошлый год. Ну а после этого студенты растекались по Москве кто куда, — рассказал «МК» москвовед Александр Васькин. По его словам, яркое проявление студенческой демократии той эпохи в том, что студенты и профессора собирались за одним столом и вместе поднимали тосты. И в этот день полиция получала негласное указание: студентов не трогать.
«По окончании акта студенты вываливают на Большую Никитскую и толпами, распевая «Gaudeamus igitur», движутся к Никитским воротам и к Тверскому бульвару, в излюбленные свои пивные. Но идет исключительно беднота; белоподкладочники, надев «николаевские» шинели с бобровыми воротниками, уехали на рысаках в родительские палаты. Зарядившись в пивных, студенчество толпами спускается по бульварам вниз на Трубную площадь, с песнями, но уже «Gaudeamus» заменен «Дубинушкой». И с песнями вкатываются толпы в роскошный вестибюль «Эрмитажа», с зеркалами и статуями, шлепая сапогами по белокаменной лестнице, с которой предупредительно сняты, ради этого дня, обычные мягкие дорогие ковры. Еще с семидесятых годов хозяин «Эрмитажа» француз Оливье отдавал студентам на этот день свой ресторан для гулянки. Традиционно в ночь на 12 января огромный зал «Эрмитажа» преображался. Дорогая шелковая мебель исчезала, пол густо усыпался опилками, вносились простые деревянные столы, табуретки, венские стулья… В буфете и кухне оставлялись только холодные кушанья, водка, пиво и дешевое вино», — продолжает Гиляровский. Кстати, специалисты отмечают, что студенты на рубеже веков называли ресторан «Эрмитаж» своим третьим университетом: первый, понятное дело, был на Моховой, а вторым считался Малый театр.
— В дореволюционной России этот день был тесно связан с Московским университетом и открытием там домового храма на Моховой. Другие учебные заведения присоединились к празднованию гораздо позже. В этот день все питейные заведения Москвы готовились к встрече студентов, рады были их принять. Сегодня мы назвали бы это «акциями», тогда этого слова не было, но суть не менялась — выставляли дешевое вино и пиво, убирали дорогую мебель и ковры. Это касалось не только «Эрмитажа», то же самое творилось в «Яре», например, и вообще не в одном десятке ресторанов, — продолжает историк Юркина.
Ну а что ждало бы студентов сегодня? По их маршруту — от здания на Моховой до Трубной площади — не одно дорогое заведение. Правда, из модных кафе на Большой Никитской или на Никитском бульваре никто выносить мебель не будет — сюда пойдут только те, чей кошелек не по-студенчески пуст. Зато с пивнушками — то есть, простите, с современными крафтовыми барами! — проблем не будет. Кстати, простые деревянные столы и стулья — все в наличии. Ничего не изменилось.
— У нас по пятницам часто студенты зависают, — охотно рассказывает бармен, стоящий «на кране» в одном из пабов на Страстном бульваре. — Ну а если у них еще и законный повод будет, наверняка еще больше народу повалит. Вообще, мне нравится их разговоры слушать. Всем советую, кто любит поворчать насчет «глупой» молодежи. У них и философия, и высшая математика, и даже советы по бизнесу. Хорошие ребята.