Трындины открыли в Москве музей старинных физических и астрономических приборов, обсерваторию, создали самое крупное в России научно-техническое предприятие и магазин, став «придворными физиками-механиками Императорских театров и Императорских дворцов, поставщиками князя Черногорского и Общества русских врачей». Они устанавливали громоотводы на храме Христа, Большом и Малом театрах, самых высоких зданиях.
Родоначальником династии явился, подобно многим купеческим семьям, крестьянин Владимирской губернии, старообрядец, не пивший и не куривший, Сергей, сын Семена. Явился он в Москву задолго до отмены крепостного права. Устроился в физическом кабинете Московского университета, где делали приборы для студенческих занятий по физике. Стал мастером на все руки и с сыновьями за три года до войны с Наполеоном открыл первый в России оптический магазин в начале Большой Лубянки. Там продавали барометры, термометры, астролябии, нивелиры, солнечные часы, циркули…
После пожара 1812 года дело не заглохло. В 1831 году на Промышленной выставке в Москве Трындины удостоились золотой медали. За ней последовали пятьдесят других наград и похвальных грамот, в их числе Grand Prix Всемирной парижской выставки 1900 года. Фирма получала дважды почетное право изображать герб Российской империи, двуглавых орлов, на всех изделиях и в рекламе своих товаров.
Производство и торговля шли столь успешно, что спустя полвека после основания фирмы Трындины купили крупный участок земли на Большой Лубянке, 13. Здесь соорудили фабрику и дом, перестроенные в начале ХХ века по проекту известного архитектора Августа Вебера.
Четырехэтажная фабрика находилась во дворе владения. Фасадом дом выходил на Большую Лубянку. На первом и втором этажах открылся магазин с просторным двухсветным торговым залом, напоминавшим выставку. На третьем этаже помещалась контора. На четвертом этаже Трындины жили. В башне на крыше дома установили германский телескоп и открыли общедоступную астрономическую обсерваторию. Каждый мог прийти и взглянуть в ночное небо. В уютном зале с кафедрой, называвшемся Большой аудиторией, стрелки трех часов показывали три времени: солнечное, декретное и звездное. В башне демонстрировались старинные астрономические и физические приборы, включая те, с которых началось восхождение Трындиных.
Оно оборвалось в июне 1918 года после декрета правительства Ленина о национализации фабрик. Через год фабрика Трындиных пришла в упадок. Большую Лубянку и прилегающие переулки заняла Всероссийская чрезвычайная комиссия — ВЧК. В опустошенном зале магазина открылся клуб чекистов. В первую годовщину революции сюда 7 ноября на митинг-концерт приезжал Ленин. Здание фабрики во дворе заняли учреждения и общежитие сотрудников ВЧК. Один из них в голодный год завел в комнате свинью. «Музей старинных физических и астрономических приборов был разорен и распродан, — пишет в книге «Купечество Москвы» Евгений Трындин, потомок династии, — подвал под клубом ВЧК, где хранились ценные инструменты и изделия, был залит водой и нечистотами прорванной канализации».
После Гражданской войны фабрику восстановили. Последний хозяин фирмы Петр Петрович Трындин снова, как до национализации, служил ее техническим директором.
Петр Петрович считался нужным пролетариату «буржуазным специалистом». Казалось, все самое ужасное в жизни позади. Трындина командировали в Германию и Австрию для закупки механических приборов, он служил консультантом треста учебно-наглядных пособий. В этой должности его арестовали 2 ноября 1937 года, а 27 ноября расстреляли на Бутовском полигоне.
Дом товарищества «Е.С.Трындина Сыновей» на Большой Лубянке сохранился. В башню, где стоял выживший в смуту революции и Гражданской войны 8-дюймовый телескоп, я поднимался, когда обсерватория принадлежала Московскому педагогическому институту имени В.И.Ленина. Попал туда в дни первых ошеломительных полетов спутников и ракет в космос с 77-летним Григорием Крамаровым, бывшим председателем президиума Общества изучения межпланетных сообщений, первого в мире, возникшего в 1924 году в Москве. Почему оказался в этой роли член партии с 1907 года, делегат 2-го Всероссийского съезда Советов, бравший в октябре власть в Петрограде?
Мечтавшим о полетах к звездам казалось, что испытанный борец с героическим прошлым, член победившей правящей партии поможет им пойти по пути, предсказанному Циолковским. Все началось с того, что трое друзей, слушателей Военно-воздушной академии, образовали секцию межпланетных сообщений, решили организовать лабораторию, проектировать «ракету для полета вверх на 100 верст» и «самолет с реактивным двигателем». Об этом они сообщили в Калугу Циолковскому, просили принять участие в работе, прислать свои книги, выступить с лекцией в Москве.
«Дорогие товарищи, — ответил им основатель космонавтики, — радуюсь открытию секции межпланетных сообщений. Случайно я узнал об этом из газеты и писем и тотчас, до получения от вас письма, послал вам что мог. Получили ли?». То были работы, впервые в мире доказавшие реальность межпланетных сообщений. Их учитель гимназии Константин Эдуардович Циолковский издавал за свой счет. Он советовал устроить лекцию, чтобы «кто-нибудь из вас с сильным голосом, ясным произношением и достаточным мужеством» прочел «избранные места» из его научно-фантастической повести, книги «Вне Земли». Пришлось вызвать конную милицию, чтобы осадить толпу, рвавшуюся в двери Политехнического музея на платную лекцию о межпланетных сообщениях. Сбор пошел в фонд задуманной лаборатории. В члены общества в Большой аудитории записалось 250 человек. Среди мечтателей оказался отнюдь не фантазер, инженер завода «Мотор» Фридрих Цандер, грезивший о полетах на Марс. Перед публикой в музее 4 октября 1924-го он сделал сообщение «Об изобретенном им новом корабле, разрешающем задачу полета в мировое пространство». Цандера избрали членом президиума общества. По вечерам на Большой Лубянке он дежурил у телескопа, беседовал с посетителями, заканчивая свой пламенный монолог призывом «вперед, на Марс!», из-за чего казался одним — фантазером, другим — тихо помешанным.
Подготовленный к изданию первый номер журнала «Ракета» со статьями Циолковского, Цандера и других истинных ученых не вышел. Общество межпланетных сообщений распалось. Но появилось другое объединение энтузиастов с названием «Группа изучения реактивного движения», сокращенно ГИРД. Себя ее члены называли «группой инженеров, работающих даром». Их лишали хлебных карточек, но механики и инженеры в подвале дома во дворе на Садовой-Спасской, 19, штурмовали небо. Ими руководил молодой инженер Сергей Королёв. Вдохновлял всех механиков, инженеров и самого начальника ГИРД Фридрих Цандер.
Москва стала колыбелью космонавтики. Под Москвой, в Нахабине, в августе 1933 года взлетела в небо первая ракета «О9» конструкции инженера Тихонравова, а в ноябре — ракета «ГИРД-10» конструкции Цандера. На бачке двигателя механики укрепили красный флажок со словами: «Вперед, на Марс!». Увидев свой призыв, он бросился пожимать руки механикам. На глазах у него выступили слезы. Но до старта своей ракеты Фридрих Артурович не дожил.
После триумфа в космосе Сергей Павлович Королёв вспомнил о Цандере и отправил на поиск его могилы своего соратника со времен ГИРД инженера Леонида Корнеева с заданием установить на ней памятник. Что он и сделал, о чем мне сам рассказал и написал в подаренной с автографом книжке «Энтузиаст межпланетных полетов Ф.А.Цандер». Имя Цандера носит одна из улиц Москвы.
В обсерватории на крыше Большой Лубянки, 13, Григорий Крамаров, избежавший пули в затылок и лагерей в 1937 году, подвел меня к сохранившемуся телескопу. В этот телескоп члены общества наблюдали противостояние Марcа, затмение Луны. Карта звездного неба висела на стене. Ее выполнил астроном Михайлов, будущий директор Пулковской обсерватории. Всего виденного мной в обсерватории не стало в 1998 году. В доме на Большой Лубянке, 13, возник Культурный центр МВД РФ. Это адрес Ансамбля песни и пляски внутренних войск, выступавшего на инаугурациях президентов России в Кремле.
Особняк на Страстном бульваре, 5, которым владел Петр Егорович Трындин, сломали и на его месте построили в 1937 году семиэтажный, состоящий из 32 квартир, жилой дом Наркомата связи СССР по проекту Юрия Щасса. Этот дом возвышается над соседними строениями. В его цоколе помещались почта и библиотека имени Блока. Их больше нет. В наши дни дом реконструировали и превратили в гостиницу.
До и после Отечественной войны наркоматы-министерства возводили большие жилые дома в центре города в стиле сталинского ампира для сотрудников. Этого права их лишил Хрущев, сосредоточив все строительство в одних руках Главмосстроя.
Принятый в 1935 году Генеральный план реконструкции Москвы сулил Сретенскому бульвару большие перемены. Ширина его от площади Сретенских Ворот до Тургеневской площади сохранялась в существующих габаритах, 65–80 метров. Но дальше… цитирую: «При подходе же к Новокировской улице проезд выпрямляется за счет участков по внешней стороне. Сретенский бульвар, имея между внешним и внутренними проездами большую разницу по вертикали, будет оформлен подпорной стенкой со скульптурой и парадной лестницей со стороны Тургеневской площади».
Новокировская улица, которой предполагалось соединить площадь трех вокзалов с центром, не разрубила Сретенский бульвар. Обрывается перед ним, став после сноса всех строений привокзальной улицы Домниковка проспектом имени Андрея Сахарова. Подпорной стенки и парадной лестницы нет. Но памятник замечательному инженеру Владимиру Шухову на высоком круглом постаменте прекрасно поставлен, не в пример другим установленным на бульварах монументам в честь Есенина, Рахманинова, Твардовского и Шолохова, теснимым деревьями. (Не понимаю, зачем громоздить монументы на бульварах и в Александровском саду, когда пустынны площади Садового кольца.)
Дома по внешней стороне Сретенского бульвара, как гласил путеводитель «Бульварное кольцо» 1972 года, считались «неинтересной архитектуры», «унылыми домами прошлого века». Их без всякого сожаления снесли в 1970 году. «На этом месте, немного в глубине, строятся два дома, две башни высотой 80 и 90 метров», — сказано в том же путеводителе. Нет таких башен. Все вышло прозаичнее.
На углу бульвара и Уланского переулка с 1970 года сооружался высотный комплекс Министерства электронной промышленности СССР по проекту Феликса Новикова и соавторов. Министерство заказало проект именно им, потому что они прославились застройкой Зеленограда, центра советской электроники. За что архитекторов удостоили Государственной премии СССР.
В молодости Феликс Новиков стал автором станции метро «Краснопресненская», монументальных домов на набережных Яузы в духе сталинского ампира. И он же с соавторами прославился, получив Государственную премию РСФСР, Московским дворцом пионеров на Воробьевых горах, не похожим по стилю на все, что он делал прежде.
Над Сретенским бульваром начали было возводить поднебесные башни. Но отношение к высоткам правительства Москвы после появления черной стеклянной башни «Интуриста» на Тверской, закрывшей вид на Кремль, круто изменилось. Почетные звания и награды не помогли Новикову и его соавторам отстоять высотный проект. Их заставили резко снизить высоту. Но и после переделки проекта стройка шла мучительно медленно и с искажением замысла, что побудило Феликса Новикова отказаться от авторства.
…Не стало в 1991 году Министерства электронной промышленности. Предназначенную для него резиденцию заняла нефтяная компания ЛУКОЙЛ, она и достроила комплекс зданий по проекту архитектора Дмитрия Солопова, занимавшегося проектированием в районе Сретенки и на проспекте Андрея Сахарова.