Первое потрясение, воспитанный на песнях о «красавице Москве», «городе сбывшейся мечты», я испытал в молодости при виде глубокой круглой ямы между Волхонкой и Москвой-рекой. Такой геометрической формы она была потому, что предназначалась башне Дворца Советов. Самое высокое здание мира, увенчанное статуей Ленина, помешала построить война. Из заброшенной ямы, заливаемой дождями, выпирали бетонные «быки», способные выдержать колоссальную тяжесть. Спустя пятнадцать лет их нагрузили чашей водного бассейна «Москва», обмелевшего после развала Советского Союза, в 1994 году. Прошло еще пятнадцать лет, прежде чем на злополучном месте воссоздали взорванный в декабре 1931 году храм Христа Спасителя. Так одним котлованом спустя семьдесят лет стало меньше.
С другой стороны Кремля после приятого в 1935 году Генерального плана реконструкции Москвы начали разрушать древнее Зарядье. Родившийся в нем внук владельца бакалейной лавки и советский писатель Леонид Леонов по случаю начавшихся перемен написал: «Зарядье сегодня выглядит как петровский боярин, у которого отхватили клок его дремучей бороды: с тревожным, немножко виноватым и растерянным лицом».
В Зарядье решили воздвигнуть Второй дом Совнаркома, правительства СССР. Котлован выкопали после войны, заложили в нем фундамент и начали возводить грандиозное высотное здание, выше МГУ на Ленинских горах. Смерть Сталина поставила на проекте крест. Металлоконструкции разобрали. Котлован остался, его можно назвать перманентным, он появлялся и застраивался дважды. В 1967 году над Зарядьем, по словам Леонида Леонова, «распростерлась утюгом гостиница «Россия». Спустя тридцать лет ее разрушили, и снова обнажилась земля. Воссоздания на ней Зарядья по проекту Нормана Фостера, победившего на международном конкурсе, не произошло. С тех пор прошло восемь лет…
Жарким летним вечером августа 2015 года в оголенном Зарядье я увидел стрелы башенных кранов. Работала вечерняя смена при свете солнца. У Китайгородского проезда вырыт квадратный котлован концертного зала, который предложил построить Валерий Гергиев.
Зарядью столько лет, сколько Кремлю. Без малого девять веков в нем жили купцы, ремесленники, бояре Романовы, перебравшиеся отсюда в царский дворец. Леонид Леонов видел «осевшие, окосолапевшие дома, церковки, перегородившие проезды, облезлые стены… переулков Ершовых, Знаменских, Кривых и Мытных...» «Церковки» на Варварке чудом сохранились. Я видел, как ломали Псковский переулок, чтобы расчистить территорию для котлована «России». Архитектор Дмитрий Чечулин водил меня, когда все построил, по этажам с буфетом, угощал кофе и рассказывал, что хотел создать «дворец русского гостеприимства»...
Никто больше в Зарядье жить не будет, ни москвичи в кривых переулках, спускавшихся со склона Боровицкого холма к Москве-реке, ни приезжие в гостиницах. Вместо всего, что ушло, появится невиданный ландшафтный парк с коллекцией климатических пейзажей России. Описать их я не готов, будучи сторонником другого проекта и других видов.
Из Зарядья иду к Большому Москворецкому мосту. Он — рядом. С одной стороны — самый красивый вид с моста на Кремль. С другой стороны под ним простирается котлован замороженного двадцать лет назад «Царева сада». В правление первых Романовых напротив Кремля росли великолепные сады Царева сада с фонтанами, откуда подавались плоды на государев стол. История побудила в конце ХХ века создать архитектурный проект «Царева сада» и начать рыть котлован.
Во время давнего субботнего объезда «прораба Москвы» Владимира Ресина с журналистами глава компании Геннадий Шульман, хозяин «Царева сада», доложил, что сделали строители, забив 2000 свай под фундамент гостиницы, фитнес-центра, торговых рядов, ресторанов, кафе, паркинга. И садов. Казалось, все идет как надо, и финансирование, и работа. Но разразился мировой экономический кризис, курс доллара повел себя так, как сейчас, глава компании неизлечимо заболел и умер в 55 лет. Началась борьба за наследство, судебные тяжбы…
С тех пор котлован «Царева сада» удручает бетоном и железом. В конце минувшего года сюда наконец пришла компания с девизом «В самом центре строительства по всему миру». Ее присутствие выдают три башенных крана. Над воротами — имена лиц и структур, решивших через три года завершить многострадальный проект.
Не всем «глубоким выемкам» так повезло. Пустующий котлован унижает многострадальную Арбатскую площадь. От старой Москвы на ней остались опустевшие «Художественный» и «Прага» начала ХХ века. Древнюю церковь Бориса и Глеба в числе первых снесли, «как стесняющую движение и в связи с новой планировкой города». Разрушили храм Святого Тихона. Всю остальную старину год за годом по разным предлогам уничтожали. Разобрали разрушенный фугасной бомбой дом на углу с Воздвиженкой, где сквер. Сносили все, когда прокладывали Новый Арбат, транспортный тоннель, расчищали место для Министерства обороны СССР, банка на Арбате. Последней утратой стал жилой дом на углу площади с Никитским бульваром, от которого остался котлован. История дома прослеживалась с XVIII века, когда здесь жил князь Алексей Шаховской, правивший Малороссией. После 1812 года особняком владел директор императорских театров Федор Кокошкин. Снимал у него квартиру автор романсов, которые пела вся Россия, Александр Варламов.
Особняк надстроили, превратив в доходный дом, в конце XIX века. Тогда в нем поселились великий актер и режиссер Михаил Чехов, директор Московской консерватории дирижер Василий Сафонов, отец Анны, возлюбленной адмирала Колчака, и другие замечательные люди. Их имена не помогли отстоять столетний дом. Возраст выдавал присущий Москве стиль, достойный уважения и охраны. Здание снесли ради пятизвездочной гостиницы «Хилтон» двадцать лет назад. С тех пор глубокая яма за забором позорит воспетый поэтами Арбат, который, по словам академика Сигурда Шмидта, «одно из всемирно признанных олицетворений Москвы, ее истории и культуры».
Над котлованом я увидел вывеску со сроками начала и окончания работ, картинкой гостиницы, напоминающей овалом сломанный дом. Шесть этажей обещали поднять вровень с соседними зданиями Никитского бульвара. В котловане, где намечалось три подземных этажа, я видел минувшей весной строительный кран. На откосах пламенеют призывы, написанные большими красными буквами: «Чистота и порядок», «Без шума и дыма». Сбылось последнее. В котловане тишина. Телефоны компании и охранной фирмы не отвечают.
Хочу напомнить еще об одной «глубокой выемке», не дающей мне покоя, в центре исторической Москвы. Давным-давно она заброшена на главной магистрали столицы, состоящей из двух улиц: Тверской и 1-й Тверской-Ямской. В советской Москве их называли улицей Горького. Магистраль простирается там, где веками обитали герои русских песен — ямщики, гнавшие лошадей в Питер и в Петровский парк, к «Яру», цыганам. Лучшие голоса России от Федора Шаляпина до Муслима Магомаева исполняли: «Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской едет миленький да на троечке...»
Выйдя из нового вестибюля станции метро «Маяковская», натыкаюсь на глухой забор, затянутый мелкоячеистой сеткой с непрозрачной пленкой. Тянется ограда от 1-го Тверского-Ямского переулка до Оружейного переулка и замыкает, точнее, искажает вид на Триумфальную площадь. Заглянув за маскировку, я увидел заросший дикой зеленью котлован. В нем утонули безлюдные бытовки строителей, разбросанные бетонные чушки и прочий хлам. Каким-то образом сюда проникла легковая машина, спрятавшаяся от эвакуации.
До революции 1917 года на 1-й Тверской-Ямской, замыкаемой Триумфальными воротами у Тверской Заставы, столетиями не затухала жизнь в домах и торговля в лавках. В адресной справочной книге «Вся Москва» я прочел имена шести домовладельцев, чьи строения заполняли квартал между помянутыми переулками. Это фамилии не знаменитых, но успешных коммерсантов, на которых держалась купеческая Москва. Самый удачливый из них, некто купец Иван Васильевич Худяков, владел внушительного вида домом под номером 2. Это единственный сохранившийся памятник конца XIX века на Триумфальной площади, доказывающий: Москва — старинный город.
Как сказано в путеводителе 1971 года: «На правой стороне площади… ресторан «София», где можно попробовать блюда болгарской кухни». Когда прокладывали транспортный тоннель под Садовым кольцом, этот четырехэтажный дом удалось отстоять от вандалов, доказывавших, что его архитектура не имеет никакой ценности. Все другие строения на четной стороне между 1-й и 2-й Тверской-Ямской и переулками сломали, включая то, в котором помещался Центральный детский театр под управлением Сергея Образцова. Отсюда в 1970 году артисты и куклы переехали в новое здание на Садовой-Самотечной. Вместо всего, что было, образовался глубокий котлован. Когда здесь появились строители и почему ушли, установить мне не удалось.
В путеводителе «Садовое кольцо» 1963 года я прочел: «Для Центрального театра кукол строится новое здание, а на месте теперешнего помещения будет построен жилой дом». Ни жилого дома, ни гостиницы, ничего ни при социализме, ни при капитализме не появилось на 1-й Тверской-Ямской. Между тем некогда общенародная земля при установившихся рыночных отношениях стоит не дешевле, а то и дороже расположенной на ней недвижимости. Так, в 1894 году на возведение Верхних торговых рядов, ГУМа, потрачено 4 583 765 рублей. А стоимость земли под этим крупнейшим универсальным магазином Европы равнялась 9 401 500 рублям, то есть в два раза дороже! Сколько же выгоды упущено городом, когда самые лакомые куски московской земли десятилетиями пустуют и не пополняют бюджет налогами от построенной на ней дорогой недвижимости, элитных гостиниц, деловых и торговых центров.
Пятый хронический котлован поражает пассажиров Павелецкого вокзала на Садовом кольце. Его забор тянется вдоль фасада монументального здания, а это метров триста, не меньше. «Павелецкий сквер», судя по вывеске на русском и турецком языках, бралась соорудить известная компания, восстанавливавшая Белый дом после обстрела. Отсюда она ушла, оставив 2–3-этажные бытовки. Ограда, затянутая декорированной пленкой с видом изумрудного леса и гирлянд цветов, окружает по периметру заброшенную стройку. Ни проектируемого пятнадцать лет назад МФК (многофункционального комплекса), ни обещанного пять лет назад ТПУ (транспортно-пересадочного узла) с парковками и торговлей нет. Есть «глубокая выемка» и разбитые мечты архитекторов и инвесторов.
В будущем 2016 году, если судить по публикациям в СМИ, обещают разработать новый проект, который реализуют в 2020 году. Только тогда гости столицы с берегов Волги, Черного моря, Краснодарского края, Казахстана вместо хаоса увидят «народный парк» на Павелецкой площади, а под ним обещаны торговый центр и паркинг. Значит, к началу чемпионата мира по футболу в 2018 году картина останется такой же безрадостной, как сейчас.
Котлованы, их пять, я обошел за неделю. Другой неоплаченный долг Москве — пустыри. Хождение по ним в пределах Садового кольца отняло бы месяц, не меньше. Потому что заброшенной земли на самых известных улицах много. При этом выявляется странная закономерность: чем ближе к Красной площади, тем пустырей больше, тем они чаще бросаются в глаза, разрушая воспетый образ «красавицы Москвы», «лучшего города земли», «города сбывшейся мечты» и так далее.
Начну с аномалии, что поразила, когда шел по Моховой в МГУ подавать документы летом 1950 года. К тому времени прошло десять лет после бомбежек Москвы. Массированные налеты германской авиации длились с лета 1941 года по весну 1942 года. Фугасные бомбы, нацеленные в здание Сената в Кремле, где жил Сталин, рвались на Моховой. Одна разрушила доходный дом 8, принадлежавший до 1917 года дочери титулярного советника Пущиной Марии Николаевне. Восстанавливать дом не стали. На образовавшемся пустыре с 1999 года белеет, как мазаная украинская хата, «Корчма», куда зазывают хлопцы в шароварах. Как могло такое случиться? Можно ли себе представить, чтобы в Киеве между многоэтажными домами Крещатика втиснули ресторан в образе русской избы?
Другая бомба расколола пополам соседний 4-этажный дом 10, некогда принадлежавший благотворительному Братолюбивому обществу. В расщелине между половинками здания прижался к глухой стене бесплатный общественный туалет. Близость к Кремлю доказывает открывшийся чудный вид на зубчатые стены и купола соборов. Трех четвертей века не хватило, чтобы восстановить здание и избавиться от пустырей на Моховой. Недавно прочел, что якобы разрушенный пополам дом 10 сохраняется как памятник Отечественной войны! По-моему, это памятник беспамятству чиновников, забывших вернуть потери старинной улице, где стоял Опричный двор Ивана Грозного, жили предки Пушкина, где Василий Баженов воздвиг изумительный Пашков дом, а Матвей Казаков — Московский университет…
Как от вражеского налета, Моховая пострадала в 1972 году перед приездом в Москву президента США Никсона. Тогда, чтобы не омрачать гостя видами ветхих строений, разрушили квартал зданий XVIII–XIX вв. между Моховой и Манежной улицей. Образовалась «поляна Никсона», пустырь перед Боровицкой башней, засеянный травой летом и заснеженный зимой. За ним — вид обнажившихся дворовых строений, глухих стен, явно не предназначенных для любования. Этому пустырю свыше сорока лет.
Установить здесь, как предлагают, монумент крестителю Руси князю Владимиру, предназначавшийся для Воробьевых гор, невозможно. Потому что статуя в 24 метра — это высота 8-этажного дома — даже без пьедестала подавит стены Кремля. Если Владимиру найдут другое место, доживет пустырь до 50-летия. В одно время с Моховой расправились с Волхонкой в ее истоке. Старинные здания, не дождавшиеся после революции капитального ремонта, снесли. И здесь образовалась пустующая земля, прикрытая разросшимися деревьями. Отсюда рукой подать до Боровицких ворот.
С другой стороны Кремля, за Москвой-рекой, картина ничуть не лучше. На Софийской набережной по сторонам «Роснефти» и английского посольства, они в лучшем виде, соседствуют пустыри и руины, Болотная улица выглядит как после бомбардировки. Все на ней стерто с лица земли или готово рухнуть. Сквозь проволочную сетку забора ничто не мешает любоваться панорамой Кремля. Этот вид безусловно доказывает: Москва — великий город. Но улицы по сторонам Боровицкого холма давно ждут возрождения. И когда оно случится, наша древняя столица, как в песне поется, станет «лучшим городом земли».