Конечно, столько строений в переулке, даже самом большом, в Москве никогда не находилось. Числом 252 обозначалась купчая крепость — заверенный в присутствии свидетелей нотариальный акт о праве на домовладение. В адресной справочной книге «Вся Москва» за 1917 год дом Станкевич Александры Владимировны имел к тому времени номер 6, но вслед за ним и ее именем указывался номер столетней давности.
Купчие номера имели все домовладения в царской Москве. После Октябрьской революции, отменившей частную собственность на недвижимость, купчие крепости, как все прочие ценные бумаги, превратились в ничто.
Как без нумерации домов в городах доставлялась корреспонденция в ХVIII–ХХ веках?
Адреса писем, как принято давно на Западе и в последнее время у нас в России, начинались с имени, отчества и фамилии, которые писались непременно полностью без инициалов. Далее шли название города и фамилия домовладельца, если адресат у него снимал дом или квартиру. Если фамилия адресата совпадала с фамилией домовладельца, делалась приписка: «в собственный дом».
Так, Пушкин из ссылки в Михайловском отправил другу князю Петру Вяземскому письмо по такому адресу: «Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому. В Москве в собственном доме в Чернышевском переулке».
Жене письма адресовал так: «Наталье Николаевне Пушкиной. В С.-Петербург в доме Баташева у Прачечного моста на Дворцовой набережной».
Почтальоны знали кому какой дом принадлежал и всех все устраивало до тех пор, пока не появились доходные дома со множеством квартир и жильцов.
В Москве патриархальная практика продолжалась до начала ХХ века, пока полиция в 1910 году не пронумеровала все без исключения строения, как выходящие фасадами на улицы, так и дворовые. Но и после этого «Вся Москва» годами публиковала адреса, перемежая полицейские номера с купчими. Так, врач по женским болезням Мазурина К.М. в 1917 году сообщала пациентам свой адрес по привычке: «Неглинная, д. Афремова Тлф. 121-54». А ее коллега Лубоцкая А.В. перешла на новый формат: «Лялин, д. 5, кв. 11. Тлф. 133-63».
Когда Ленин из Петербурга приехал в 1893 году к родным в Москву, то, заполняя формуляр Румянцевской библиотеки, местожительство указал без номера дома: «Б. Броннная, д. Иванова, кв. 3». По словам его брата, Дмитрия Ильича: «Тогда номера домов в ходу не были, и я помню, что Владимир Ильич еще смеялся, говорил: «Что же Москва еще номера не ввела — дом купца такого-то». Адрес ему еще такой попался: «Петровский парк, около Соломенной сторожки». Он возмущался: «Черт знает, что за адрес, не по-европейски».
А я часто возмущаюсь, занимаясь хождениями по Москве, другим: все абсолютно строения на московских улицах давно по документам пронумерованы, точные адреса дома есть в каждом зарегистрированном паспорте, на планах города, в Интернете, навигаторах. Но где какой дом находится в натуре, часто узнать очень трудно, потому что на массе московских строений нет никаких отличительных знаков. В любом городе Европы все фасады домов пронумерованы. У нас до этого еще далеко.
Более того, в Москве есть городские проезды, где не только строения не обозначены, но и названий улиц, переулков, тупиков нет. В «Атласе Москвы» они есть, наяву днем с огнем не найдешь. Я нисколько не преувеличиваю, удивляясь, почему в ХХI веке столь видимая аномалия не устранена до сих пор. И, судя по всему, она не особенно заботит управителей, ведающих жилищно-коммунальным хозяйством и благоустройством.
Из окна моего дома вижу Брянский 2-й переулок. В нем на квартал распростерся с недавних пор «Европейский», торгово-развлекательный центр. Напротив — два многоэтажных здания, одно послевоенное, другое довоенных времен. Они на перекрестке — без номеров. И названия переулка нет ни в начале проезда, ни в конце, где обязаны по давним и современным решениям правительства города быть.
Брянский 2-й переулок не исключение из правил.
За другими примерами не пришлось ходить далеко. Пошел к набережной Тараса Шевченко Москвы-реки, где начинается моя Большая Дорогомиловская улица. В ее истоке по Генеральному плану 1931 года воздвигли в стиле сталинского ампира многоэтажный жилой дом, облицованный гранитной шубой. Он первый на четной стороне магистрали.
На этом доме полагается уличный указатель и номер 2. Мемориальную доску в честь известного жильца художника Николая Жукова открыли на углу дома. Здесь же требовалось установить «конструкцию с внутренним подсветом, изготовленную в антивандальном исполнении, размерами 1900х475 мм». И рядом следовало поместить на одном уровне квадратной формы номер 2 размером 475х475 мм. Ни того ни другого после окончания строительства с довоенных лет нет второй век.
Как первый, так и последний дом Большой Дорогомиловской улицы на развилке с Кутузовским проспектом предстает и без указателей проезда, и без номеров с обеих сторон магистралей.
То, что здесь начинается Можайский Вал, нигде не узнаешь, хотя и об этом давно принималось решение. Памятная доска должна быть на перекрестке в его начале. Вывескам торговых заведений хорошо обозримое место нашлось, реклама бросается в глаза. Справке историческому проезду, проложенному по линии бывшего Камер-Коллежского Вала, таможенной крепости ХVIII века, своего угла не нашлось.
На Можайском Валу над старыми домами нависли в 2015 году в два раза выше огромные деловые центры. Их обязаны были не только построить, но пронумеровать по завершении работ, но все корпуса, что выходят на улицу, и те, что громоздятся во дворе, не оцифрованы.
На Можайском Валу испокон века существует Дорогомиловский рынок. При советской власти напротив него возвели многоэтажные здания поликлиники и автоцентра. И здесь все они — без номеров.
«Да нужны ли домовые знаки и указатели улиц в век Интернета, навигаторов, — могут мне возразить, — что за старческое занудство. И так все знают, как пройти на рынок».
Да, дорогу к нему я хорошо помню, но когда пришлось однажды отяжелевшему от покупок вызвать такси к воротам рынка, то сказать диспетчеру его адрес не смог. И она не приняла заказ. Пришлось с сумками метаться между прилавками, чтобы выяснить: нахожусь на Можайском Валу, 10.
Можайский Вал заканчивается на перекрестке малоизвестных улиц. Рябит в глазах от дорожных знаков с красными кругами и крестами, запрещающими остановку, ограничивающими скорость, угрожающими эвакуацией автомобилей. Насчитал на одном месте девять дисков, по которым можно изучать правила уличного движения. Но как называются улицы? По какой идти к метро? Как догадывается читатель, уличных указателей и номеров и на этом перекрестке никаких.
Пошел по безлюдной, застроенной как попало и чем попало дороге. Пройдя сотни метров, на доме с вывеской «РЖД» узнаю: иду по Киевской улице и вижу строение 29. Как такое возможно? Ведь оно справа от меня на четной стороне?
Подхожу к станции метро «Студенческая» и снова не верю глазам своим: справедливость восстанавливается, но вопреки всем правилам на доме Киевской улицы появляется вдруг убывающий номер — 18. Почему оказались на одной стороне нечетный номер 29 и четный — 18? Не знаю. Ясно одно, порядка с нумерацией здесь давным-давно нет.
Быть может, такая неразбериха свойственна одному району Дорогомилово, и образовалась она у некогда окраинных пристанционных улиц Киевского направления железной дороги?
На следующий день еду по делам на Малую Семеновскую. Это район Соколиная Гора. Выхожу из вестибюля «Электрозаводской» и попадаю в многолюдное пространство Большой Семеновской улицы, где трудно понять — в какую строну идти к Малой Семеновской. Двое отзывчивых прохожих входят в положение, вынимают мобильники и пытаются подсказать дорогу. Но экраны при солнечном свете плохо видны — и оба разводят руками.
Помог водитель такси. Рукой показал в гору, куда вел крутой проезд с двумя аптеками по сторонам. «На первом повороте, — объяснил таксист, — сверните налево, идите до конца переулка, поверните направо и там спросите…» Так и поступил.
Каким переулком поднялся — не узнал, потому что на всех домах перекрестка нет ни номеров, ни названия. Это еще один проезд, подобный Брянскому переулку, показанный в «Атласе Москвы», но никак не обозначенный в натуре. (Придя домой, выяснил — это Нижний (по отношению к реке Яузе) Журавлев переулок, бывший Введенский, по разрушенной в 1929 году церкви Введения, названный тогда же именем рабочего Ивана Журавлева, бравшего власть в Москве.)
Дошел до перекрестка и снова загадка. Никаких опознавательных знаков нет. Свернул по наводке таксиста налево, не представляя, куда попал. Только когда дошел до дома №12, узнал: иду по площади Журавлева. Всего на трех ее строениях увидел номера, включая похожий на Большой театр Дворец на Яузе. Вот и считайте, сколько здесь владений-инкогнито.
Внизу под горой предстают в этом старом районе масштабные дома современной архитектуры. Что это новые корпуса Электрозавода, заполнившие квартал за оградой, вижу по вывеске у ворот. Но внушающие уважение стены без уличных указателей и номеров, хотя, как все строения в городе, обязаны их иметь на оградах и всех корпусах.
Искомый адрес нашел, как советовал таксист, по подсказке прохожих. Малая Семеновская хранит в названии память о селе Семеновском, где Петр Первый образовал Семеновскую солдатскую слободу и потешный Семеновском полк. Памятной доски и здесь нет. Начинает улицу особняк в саду с флагами над парадным подъездом. Это банк «Жилкредит». Клиенты получают реквизиты с адресом. Но на фасадах и здесь, как везде, пусто.
Когда пошел обратно, перестал удивляться, что еще на одном перекрестке, где сохранился деревянный домик с фигурными наличниками, опознавательных знаков нет. И в переулке всего один, выполненный по образцу, обязательному в Москве. Однако жить без них заполнившие проезд коммерческие заведения не могут. Из положения они вышли, изготовив домовые указатели сами. По вывеске «Офисный центр на Барабанном» и подобной самодеятельности узнаю, каким путем возвращаюсь в метро.
— В советской Москве уличный указатель должен был «представлять собой металлический короб (400х1000 мм) с лицевой поверхностью из молочного оргстекла; буквы выпуклые, синего цвета; подсвет осуществляется лампами…».
По регламенту, принятому в минувшем году, подсвет производится светодиодами. Короба изготавливаются в антивандальном исполнении: большие для магистралей, меньшие для улиц местного значения. В таком проезде, как Барабанный переулок, размеры короба должны быть 325х1300мм. Но их нет.
Все до мельчайших деталей в регламенте определено: на каком расстоянии от угла дома и на какой высоте от земли устанавливаются указатели и номера домов. Цитирую: «Световое табло, содержащее наименование улицы, площади, проспекта, размещается на углу фасада здания на высоте не более 3,5 метра от уровня земли, на расстоянии 25–30 сантиметров от угла дома».
Где я только не видел световые табло: и на середине фасада, длиной сотни метров, и на торце зданий, и так высоко над землей, что приходилось задирать голову, чтобы их увидеть. Надписи и цифры не должны заслонять деревья, реклама, вывески, соседние здания. А ведь заслоняют. Световые табло не реже оного раза в месяц требуется мыть… Кто стирает с них пыль?
Существует и другое давнее правило. «При большой протяженности фасада допускается установка двух и более световых табло номера дома». А при «большой протяженности проспекта, улицы от перекрестка до перекрестка допускаются дополнительные табло» с их наименованием. И при советской власти, и при демократии в столице строятся здания длиной в сотни метров. Много ли вы видели на них табло с номером или табло с наименованием на двух углах. Хорошо, если хотя бы на одном о них позаботились.
Для ориентации среди новостроек давно придуманы стенды со схемой района с усложненной планировкой и глубинной застройкой. Необходимы они в кварталах со свободной планировкой. Сколько живу вблизи Украинского бульвара, осчастливленного такой планировкой, столько слышу от прохожих: «Как пройти в бюро технической инвентаризации?» Сохранившийся дом разрушенного Дорогомилова оказался в глубине квартала. Да и в других районах с усложненной планировкой стендов нет.
На многих улицах нет обещанных памятных досок с объяснением наименования данного проспекта, улицы, площади и текстом. Ни Можайский Вал, ни Малая Семеновская улица, ни Барабанный переулок, о котором Булат Окуджава пел: «В Барабанном переулке барабанщики живут…», такой чести не удостоились.
На улицах до километра полагается 2 памятные доски в начале и в конце. При длине в 2 и более километра — до 4–6, причем «дополнительные доски устанавливаются на перекрестках с обеих сторон улицы». Кто их видел в таком количестве?
Во Всемирной сети я нашел давнее решение исполкома Московского совета от 26 августа 1976 года «Об упорядочении нумерации домовладений и наименования улиц в г. Москве». В октябре минувшего года Департамент ЖКХ и благоустройства разработал регламент размещения и содержания указателей наименований улиц и номеров домов на зданиях, строениях и сооружениях в городе Москве. Этот важный документ, в сущности, повторяет основные положения давнего в несколько иных параметрах. Общим для них правилом стало неисполнение принятых решений.
Если бы они неукоснительно исполнялись, прохожие в Москве, где так много приезжих из всей России, на перекрестках не чувствовали бы себя потерянными на распутье, не зная, куда идти: направо, налево или прямо.