Сергей ЛЕВКИН, руководитель Департамента градостроительной политики:
— Мы прекрасно понимаем, что сегодня промышленно-коммунальные территории, которые (согласно Генплану 2010 года) занимают более 18% площади Москвы, — это ценнейший, уникальный резерв для развития города, и им надо воспользоваться на 100% правильно, выверенно. Это наш шанс ликвидировать дисбаланс в социальной инфраструктуре (построить дополнительные детсады, школы, объекты здравоохранения); восполнить нехватку дорожной сети; развить рекреационные пространства…
При этом у властей абсолютно нет желания вывести промышленность за пределы Москвы — в другие регионы или Московскую область. Наоборот, есть четкое желание преобразовывать то, что сейчас есть на территориях промзон, в объекты с высокотехнологичными и высокодоходными рабочими местами. Они могли бы обеспечить существенный взнос в валовый региональный продукт и создать Москве конкурентные преимущества по сравнению с другими мегаполисами. Мы хотим вместе с инвесторами создать на месте депрессивных зон территории, которыми мы все будем гордиться.
Как и многие крупные города, Москва столкнулась с тем, что постепенно промзоны оказались поделены между множеством землепользователей и владельцев имущественных комплексов с разными интересами. Это, конечно, тормозит целостное развитие таких зон (в свое время я с удивлением узнал, что завод «Рено» выводился с территории Парижа в течение 20 лет!). А если «выхватывать» и модернизировать отдельные кусочки, но не закладывать общую инфраструктуру, — возникнут проблемы в будущем. Подобные примеры уже есть. Поэтому сейчас мы вышли на Минстрой России с инициативой разработки федерального закона, который поможет смягчить острые моменты, и надеемся, пилотная версия появится уже в первом квартале 2015 года.
Олег БОЧАРОВ, руководитель Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства:
— Безусловно, оценивать промзону как систему комплексного развития и редевелопмента очень важно. Но на практике последние 15 лет мы встречаем характерную ситуацию. Из-за того, что у промышленных территорий даже за одним большим забором может быть разная инвестиционная привлекательность с разных краев этого забора, самые эффективные части ушли под строительство торговых центров, коммерческого жилья. Одним словом, земли используются под давлением очевидных экономических стимулов. Недавно я был на совещании совета директоров научных и промышленных организаций в Зеленограде и могу привести такой любопытный пример. Как известно, зеленоградский кластер микроэлектроники является одним из ведущих отечественных центров развития высоких технологий, проекты демонстрируют президенту, премьеру, мэру. И вот руководитель одного из предприятий докладывает на совещании, что его сотрудники достигли высочайших показателей на занимаемом участке в 3 га, и называет цифру доходов. И вдруг становится ясно: если пересчитать эту прибыль на квадратные метры и сравнить с тем, сколько получили бы хозяева участка, просто построив там коммерческую недвижимость — три здания в тридцать этажей, — то инноваторам не хватит и ста лет, чтобы заработать столько на реальной производственной деятельности.
Спасибо руководителям наших промпредприятий за патриотические настроения, но сколько мы знаем случаев, когда организации приходили в упадок из-за того, что акционер заявлял: «Зачем мне заниматься исследованиями? Продам часть территории и построю дома!» Да, город принял Генплан, но опасения существуют все равно. Можно ли однозначно убить спекулятивные ожидания и все-таки не похоронить заодно привлекательность территорий для инвесторов?..
Сергей ЛЕВКИН:
— Сложно, но, думаю, совместными усилиями градостроительной и промышленной политики можно добиться и поддержки предприятий, и нахождения быстрых эффективных денег от застройки. Один из вариантов, когда директор строит на части земли недвижимость и, продав ее с большой рентой, вкладывает эту ренту в реорганизацию своего производства, чтобы развивать высокие технологии, так как именно они увеличивают доходность.
Олег БОЧАРОВ:
— Фактически я выступаю на этой встрече еще и в роли технического заказчика. В ближайшие недели мы примем программу промышленного развития Москвы на 2015 год и обязательно учтем все сказанное экспертами Урбанфорума.
Рут ОРЦЕССЕК-КРУППА, глава Департамента городского планирования мэрии Дюссельдорфа:
— Дюссельдорф находится в центре одной из крупнейших экономических агломераций: хотя население самого города составляет всего 600 тысяч человек, в радиусе 150 км проживает 35% населения Евросоюза. Дюссельдорф занимает третье место по уровню экономического развития в федеральной земле Северный Рейн — Вестфалия, и во многом это объясняется тем, что городской бюджет серьезно пополняют налоги от крупнейших промышленных предприятий, включая международные автоконцерны.
Наш департамент также решил принять общий план по промышленному развитию в городе, который должен укрепить статус Дюссельдорфа как индустриального центра и создать новые рабочие места. Пять рабочих групп занимаются вопросами инфраструктуры, кластерной политики, энергетики, подготовки рабочих кадров, в том числе созданием индустриального имиджа города. Например, мы организуем ночные экскурсии на предприятия, чтобы люди могли увидеть, что происходит на фабриках, и восхититься мощностью производств!
Кстати, кризис 2008 года мы смогли перенести сравнительно легко благодаря большому разнообразию индустриальных отраслей в регионе. Доля производственного сектора в последние годы в Дюссельдорфе неуклонно снижается, а доля сферы услуг значительно возросла. Тем не менее широкий спектр промышленности, международный характер индустрий и инновационная емкость города — это то, на чем строится благополучие Дюссельдорфа.
Игорь АГАМИРЗЯН, генеральный директор ОАО «Российская венчурная компания»:
— Я не эксперт в градостроительстве, но последние 15 лет активно занимаюсь изучением экономических и социальных эффектов, вызванных бурным развитием информационных технологий и новой промышленной революцией. И я могу сказать, что те глобальные тренды, которые присутствуют сегодня на мировом технологическом рынке, лет через 20 изменят ландшафт всей нашей жизни. Город в традиционном понимании индустриальной эпохи изживает себя: он не подходит для экономики, базирующейся на знаниях.
Сегодня без информационных технологий нельзя представить ни одну отрасль промышленности. Первый гражданский самолет, смоделированный «в цифре», полетел около 20 лет назад, а сегодня уже вся мировая авиация перешла на цифровое проектирование. Взлетел по экспоненте уровень темпов роботизации. К чему это приведет экономику?
Все слышали, что начался процесс возврата производств из Юго-Восточной Азии в развитые страны, но мало кто поясняет — ведь это не новая индустриализация, а другая индустриализация, на иной технологической базе. Главным генератором добавленной стоимости становятся дизайн-центры и инжиниринг, а производственные мощности превращаются в своего рода принтеры для разработанных конструкций и могут находиться в других местах.
Влияние новой экономики на рынок труда можно сопоставить с тем, как ввод конвейера свел на нет, например, кузнечное дело. Остались лишь кузнецы-художники. В двадцатом веке исчезла массовая офисная профессия машинисток. Классические стандарты продолжат уходить, и будет возрастать роль таланта.
Модель массового производства в новой постиндустриальной экономике также будет умирать: производство будет превращаться в бутиковое, ориентированное на конкретный спрос конкретного заказчика. Признаки мы уже видим в целом ряде отраслей, начиная от персонализированной медицины (когда лекарство разрабатывается под конкретного человека) и кончая обувной промышленностью. Я знаю целый ряд стартапов, где сначала делают математическую модель стопы отдельного клиента и затем ему изготавливают персональные туфли.
Кстати, ведь 100 лет назад люди также обращались за одеждой и обувью в ателье и мастерские. Так что можно сказать, мы будем переживать возврат ремесленничества на новой технологической базе. Естественно, крупные машиностроительные заводы, авиационные предприятия тоже сохранятся, но основной рост экономики будет происходить за счет новых производственных бутиков. С точки зрения градостроительства я бы сравнил это с крупными торговыми центрами и мелкими магазинами шаговой доступности. К сожалению, пока ни один мегаполис не приспособлен к такой планировке.
Олег БОЧАРОВ:
— Мы действительно видим, что прогнозирование трудовых ресурсов — какие специалисты будут нужны экономике, в какой пропорции — становится все более сложным. Сейчас уже никого не удивляет, что математики изучают психологию, а инженеры экономику; десять самых престижных профессий Москвы не были известны еще пять лет назад, когда абитуриенты выбирали факультеты. Технологии находятся в постоянном конкурентном движении, оказывая влияние на образовательные программы в высшей школе. Даже кадровые службы все чаще на первый план выдвигают социальные навыки — умение общаться, обучаться, — а не требования по конкретным знаниям. Наступил век индивидуальности, креатива. И мы в том числе рассматриваем креативные индустрии как часть новой промышленной политики Москвы. Наша задача — соревнуясь с другими мегаполисами, создать принципиально новую среду для «интеллекта» и его дальнейшей реализации. Нам необходимы не просто офисы, а кластеры, насыщенные инновациями и мерами поддержки для уникальных специалистов и компаний.
Андрей ГНЕЗДИЛОВ, главный архитектор ГУП «НИ и ПИ Генплана Москвы»:
— Если мысленно собрать все промышленные зоны Москвы в один «снежный ком», окажется, что он закрывает территорию, сопоставимую с Третьим транспортным кольцом. Безусловно, такие масштабные площади нельзя механически «перелицевать». В каждом случае нужно искать свои точки роста. И креативные кластеры, которые во многом стихийно вырастают во дворах старых заводов, могут быть интересной альтернативой. Я посмотрел отчет по культурному бизнесу в Берлине: в 2005 году там было 18 тысяч компаний малого и среднего бизнеса и ИП, которые давали 120 тысяч рабочих мест и приносили 8 млрд евро в городской бюджет и 11% ВРП; в 2010 году эти цифры равнялись уже 17 млрд евро в год и 22% ВРП. В общем, экономически перспективная история. Пока в Москве доля креативных индустрий составляет всего 1–1,5%. Но у нас есть на что опереться: культурная экономика — это не только государственные отраслевые организации, но и инициативы гражданского общества — артистов, музыкантов, архитекторов, художников, писателей.