— Анна, когда я смотрела конкурсные работы, то нашла их одинаково интересными... По каким принципам жюри выбирало победителя?
— Да, соглашусь с вами, что каждый проект по-своему интересен. Никиту Колбовского похвалили за идею создать «Стену» между городской магистралью, на которой всегда пробка, и внутренним миром площади, где он решил разместить многофункциональный парк, то есть пространство, необходимое для города как воздух, которое может стать настоящим его культурным центром.
Петра Сафиуллина похвалили за фабулу проекта. Его образом стала гора мытой посуды, тарелки, с которых на кухне, особенно в советский период, начинались все самые важные культурные события — домашние ли концерты, чтение ли новых книг, философские дискуссии... Кроме того, как сказал Петр, любой кулинарный шедевр начинается с чистой посуды... Вот и теперь наша культура претерпевает некий кризис, и для начала нового витка ее развития нужна чистая посуда.
А победившая в конкурсе Настя Грицкова создала очень сильный образ, который, бесспорно, способен стать доминантой города, в которой еще и здорово продумана логистика и, кроме того, есть некая образная связь с прошлым города, с его основными предприятиями. Пожалуй, это самый смелый проект. Архитектор и должен обладать этой смелостью, которая сквозит во всем — в собственном видении, в отношении к архитектуре.
— Сколько лет архитектурной премии?
— Впервые премия «Авангард» была учреждена в 2009 году Сергеем Гордеевым и журналом «Проект России». Я считаю, что архитектурные премии — это вопрос престижа России на международном рынке. Хотя порой кажется, что это нужно только мне и голландскому архитектору Барту Голдхоорну, который уже около 20 лет занимается продвижением архитектуры России, не будучи даже рожденным в этой стране.
— За все это время что-то изменилось, если говорить об уровне проектов и участников конкурса, количественных и качественных переменах?
— Я думаю, что пока премия развивалась горизонтально, то есть стабильно. Интерес к ней у молодых архитекторов ровный: каждый раз регистрируется примерно одно и то же количество участников — от 150 до 200. Думаю, что именно премия этого года сделала качественный рывок вперед.
Во-первых, в апреле этого года мы показали «Авангард» на международном уровне — на Неделе дизайна в Милане в галерее Спацио Криция, которая входит в пятерку самых посещаемых галерей города. Здесь премия получила высокую оценку специалистов, вызвала живой интерес профильных журналистов, да и публики.
Немалое значение, я думаю, имеют экскурсии, которые мы с Бартом организовали для наших конкурсантов по Италии и Швейцарии. Все-таки увидеть вживую работы маэстро Марио Ботта, это совсем другое впечатление, нежели изучать их по учебникам.
У меня очень амбициозные планы по развитию «Авангарда». Я хочу сделать премию достоянием России. Мне кажется, что она по праву может занять достойное место на Венецианской биеннале, но для этого мне нужны сподвижники, единомышленники, люди, которые думают так же, как я, считают, что российская архитектура должна занимать достойное место в мировой современной архитектуре.
— В эти проекты вложено много сил. Что теперь с ними будет?
— Постараемся как можно больше раз показать работы лауреатов премии на разных архитектурных площадках. Хочу показать ее в Подольске. Надеюсь, там она вызовет живой интерес. Планирую собрать все три уже проведенных премии и выставить их во время проведения фестиваля зодчества на одной из площадок Москвы.
— В этом году премия посвящена архитектору Константину Мельникову. Новое поколение архитекторов ощущает связь с прошлым?
— Мне бы очень хотелось, чтобы наше новое поколение архитекторов больше обращало внимание на нашу историю, на нашу отечественную архитектуру, а не старалось копировать западных архитекторов. И не увлекалось «компьютерными играми» в архитектуру. Архитектура — часть нашей культуры, и она не может развиваться без знания истории. К этому я и призываю молодое поколение. Именно поэтому премия носит имя величайшего из русских архитекторов Константина Степановича Мельникова.
— Среди современных архитекторов есть ли конгениальные Мельникову и другим конструктивистам?
— На этот вопрос ответит время. (Улыбается.) Но гении, подобные Мельникову, рождаются очень редко. Он сумел опередить свое время лет на 100, кто еще на это способен?
— А что для вас талант архитектора? Что вообще значит — быть архитектором?
— А что такое талант? Это дар божий! Умение видеть и чувствовать больше, чем другие, вот это талант. Умение воплотить это в камне, в архитектурную форму... Это дар, и это очень большая ответственность. Каждый архитектор, прежде чем создать проект, должен пропустить его через сердце. И так должно быть всегда. Архитектура — синтез всех искусств. Искусство, отражающее наше прошлое, настоящее.
— Сейчас старинные здания очень активно адаптируются в интересах собственников. На ваш взгляд, как в Москве может сочетаться развитие новой инфраструктуры с сохранением памятников истории?
— Есть масса мировых примеров, где это сделано удачно или не очень. Париж, Милан, Рим — список можно продолжать до бесконечности. Что сохранять и как сохранять — это вечная полемика. Я знаю одно, что Москва, к сожалению, не стала пока одним из лучших мировых примеров. А вот примеров вандализма у нас действительно хватает. Да и не только Москва этим отличается. Яркий пример Казань, где под бульдозер лег весь исторический центр города. Много таких примеров. Это печально.
— А в каких городах прошлое и настоящее удачно сосуществуют?
— В российских пока одни ошибки... Примером для нас могут служить Рига, Прага, даже Варшава — там более бережное отношение к прошлому, и интеграция современной архитектуры происходит менее болезненно. Рига мне особенно нравится. Есть у них врожденное чувство меры и вкус.
В Риге есть новые бизнес-кварталы, вынесенные за пределы старого центра, что не мешает развитию инфраструктуры современного города, он растет, и это нормально. Одним из первых подобных примеров стал Париж с его кварталом Дефанс. Но при всем при этом, развиваясь и расстраивая свои границы, Рига остается городом камерным, историческим, с большим количеством жемчужин, спрятанных внутри.
— Как вы относитесь к современному архитектурному облику столицы?
— Москва — богатейший город, даже не с точки зрения денег, а с точки зрения уникального архитектурного наследия, уникальной культуры. Столица слишком динамично развивается, и, конечно, эта динамика меняет ее образ. Сейчас Москве не хватает воздуха, легких, у нее нет возможности показать себя во всей красе и себе самой, и своим гостям. По Москве невозможно гулять. В ней невозможно дышать. И это основные задачи, которые необходимо решать, если мы говорим о Москве как о культурном и историческом центре России. Она должна жить, а она куда-то все время бежит... И время к ней безжалостно.
Я не хочу, чтобы Москва превратилась в Дубай, например. А предпосылки к этому есть. И это страшно.
— А как же парки, пешеходные зоны, число которых будет увеличиваться…
— Безусловно, пешеходные зоны — это нужный городу проект, который и призван решать те самые задачи, о которых я сказала. Вопрос — какой ценой. Опять же, думаю, что только время сможет по-настоящему ответить на этот вопрос, удачно или ошибочно он был реализован.
И развитие парков — одна из важнейших задач города. Но у Москвы есть вечная проблема, которая пока никак не решается — отсутствие парковок. Огромное количество транспорта, и нет парковок. Например, парк Горького. Прекрасное место для отдыха всей семьей. Вы видели, что творится вокруг парка в выходные? Это же ужас! Невозможно не то что подъехать, а даже проехать мимо!
Для решения этих задач надо прежде всего решать проблему транспорта в городе. Введение штрафов за неправильную парковку этой проблемы не решает… увы! Я как автолюбитель ежемесячно плачу этот штраф, но как горожанин не чувствую, что моя жизнь в городе изменилась в лучшую сторону.
В этом году первый тур нашей премии ставил перед конкурсантами задачу проектирования остановки нового вида транспорта БРТ, что двигается по выделенной полосе. Эта система уже работает в таком мегаполисе, как Бразилиа, и работает удачно. Москву вполне можно сравнить с Бразилиа. Но там о проблемах транспорта и города начали думать раньше.
— Наверняка у вас есть утопический образ идеальной Москвы. Какой он в вашем представлении?
— Идеальная Москва — это утопия. Для меня это детская фантазия, когда все кажется прекрасным, когда человек еще не научился видеть прежде всего плохое...
Я помню Москву моего детства... мы гуляли с бабушкой по Есенинскому бульвару, он был весь в цветах. Мы часто ходили к памятнику, бабуля читала стихи Есенина, я складывала к подножию букетики из полевых цветов... На всех лавочках сидели взрослые, и рядом играли дети.
А в другой день мы шли в противоположную сторону по бульвару, к Кузьминскому парку, где кормили белок с рук. Мы купались там летом. Теперь разве узнать эти места? Теперь разве можно купаться в Кузьминском парке? Говорят, что белки все еще есть! Но бульвар не узнать.
Кузьминки не узнать, я уже с трудом могу найти место, где стоял бабушкин дом...
Моя идеальная Москва другого формата. Она камерная.
Наверное, свое отношение к городу я выразила в нашем конкурсном проекте Музея дома Мельникова, который совсем недавно проводил Музей архитектуры. Мы прежде всего решили воссоздать тот московский дворик, который создал Константин Степанович. Поставить там фонарь, посадить четыре куста сирени, две березы перед домом. Вкопать стол для чаепития, а за домом сделать площадку для игры в городки. То есть воссоздать атмосферу московского дворика, которую воспел в своих песнях Булат Окуджава, живший неподалеку. Вернуть то, что безнадежно уходит в прошлое.
Если мы забудем, утратим эти корни, мы окончательно потеряем связь с культурой.
— А над чем вы сейчас работаете?
— Я продолжаю работать над своим проектом «Архитектура России — прошлое, настоящее, будущее». Этот проект стартовал с выставки «Архитектор Константин Мельников». С помощью моих итальянских коллег эта выставка перемещается в город Пезаро, где будет показана во время кинофестиваля и где будет организована пресс-конференция, посвященная русской архитектуре. Это произойдет в период с 23 июня по 2 августа.
Затем она должна переместиться в город Лукка, потом — в Тоскану. Всякий раз во время ее проведения будут организованы мероприятия, посвященные русской архитектуре, и прежде всего архитектору Мельникову. Все это делается для того, чтобы привлечь внимание мировой общественности к бедственному положению дома Мельникова в Кривоарбатском переулке.
Затем выставка должна отправиться в Лиссабон. И после этого, я надеюсь, начнем показывать Мельникова не только реализованного, но и того, что остался на бумаге.
Параллельно ведется работа над экспозицией в Центре русского авангарда. И там тоже планируется большая, широкая программа, посвященная творчеству этого мастера.
Есть еще один проект, посвященный детям, который я планирую реализовать с моими итальянскими коллегами и грузинскими друзьями, силами детей поставить спектакль для детей, но об этом чуть позже, когда нарастет мясо, то есть идея из просто идеи превратится в рабочий материал. Пока я знаю одно — это будет чудесная сказка по мотивам известного итальянского дизайнера Бруно Мунари, который писал книги для детей и делал к ним прекрасные иллюстрации. Вот такие планы.
СПРАВКА "МК"
В 2013 году выставка архитектуры и дизайна прошла под знаком NEXT! — основную задачу архитекторы видели в знакомстве с новыми тенденциями, новыми технологиями, которые сформируют будущее убранство столицы.
Еще одна задача выставки — открытие новых имен: Арх Москва совместно с популярной премией «Авангард» объявили конкурс на звание лучшего молодого архитектора России. В первом туре соискатели представили проект остановки общественного транспорта, 4 финалиста, прошедшие во второй тур, продемонстрировали проект современного многофункционального общественного центра в Подольске. В 2013 году это почетное звание получила Анастасия Грицкова. «Работа над проектом длилась чуть больше месяца, — рассказывает Анастасия. — Для меня главное в проектах общественного назначения — логика, понятность и доступность. Чтобы они были понятны и удобны горожанам. Разрабатывая проект многофункционального центра «Обелиск», хотела создать скульптуру, объект искусства. Конечно, как у любого архитектора, есть мечта, чтобы этот проект был реализован. Но это нереально».