Справка "МК"
<p>Первая детская деревня-SOS открылась в 1949 году в городе Имст (Австрия) для детей, потерявших родителей во время Второй мировой войны. Основатель организации Герман Гмайнер (1919—1986) говорил, что, если ему удастся построить хотя бы три детских деревни-SOS в Австрии, его жизнь будет прожита не зря. Сегодня в 132 странах на всех континентах работают более 500 детских деревень-SOS и еще 1500 различных программ и проектов по помощи детям в трудных жизненных ситуациях, в том числе при гуманитарных катастрофах, укреплению семьи и профилактике социального сиротства. В России первая детская деревня-SOS была построена в подмосковном Томилине в 1996 году. Сегодня на территории РФ работают 6 таких проектов (Томилино, Лаврово, Пушкин, Кандалакша, Псков и Вологда). Кстати, улица в Томилине, на которой расположена детская деревня-SOS, носит имя Гмайнера.</p>Сегодня первая Детская деревня-SOS в России празднует свой день рождения в 16-й раз. У первых мам, взявших на воспитание детдомовских детишек, уже подрастают внуки. Сюда же прошлой осенью определили Артема Савельева — после нашумевшей отправки его на родину приемной матерью из Америки. Здесь же живут и другие дети, пережившие шок после подобных историй. Все они сегодня — большая и дружная семья.
Детские деревни-SOS появились в послевоенной Австрии. Сейчас их открыто более 500 по всему миру, а у нас — всего шесть. Хотя, казалось бы: в России они нужнее всего, потому что, как ни крути, по сравнению с другими детскими домами это, конечно, лучший вариант.
— Ну, может, не лучший, — скромничает директор томилинской деревни Анатолий Васильев. — Но вообще — да, оптимальный! Между прочим, бюджет деревни-SOS в 2,5–3 раза ниже, чем бюджет государственного детского дома. Там на 70 детей — 70–100 сотрудников. У нас — 35.
— А кто вас финансирует?
— 70% дает Австрия, 20% — государство и 10% ищем сами. Нас, кстати, поддерживает много частных лиц. Они регулярно перечисляют раз в квартал по 100 рублей, а я им потом присылаю отчеты — как живет деревня. Так с самого начала пошло, с самой первой деревни в Австрии — там жители сбросились по шиллингу...
Анатолий Васильев работает тут директором уже три года. Руководит деревней-SOS всегда директор-мужчина, а точнее — семейная пара. Директор с женой должны показывать детям, как обычно выглядит семья. И это работает — за время существования томилинской деревни уже 17 выпускников создали собственные семьи, а 11 — воспитывают собственных детей. И 20 мая, когда детская деревня отмечала очередной день рождения, они все приехали сюда в гости.
Вообще, гости тут бывают часто — здесь даже ворота, мне кажется, закрывают только на ночь. И чтобы не выбивать жизнь всей деревни из колеи, в деревне существует еще одна интересная традиция — каждую неделю «дежурит по гостям» один дом. Нам с фотографом Наташей достался № 6...
...Прогулка по деревне оставляет удивительно милое впечатление. Вот ребенок бежит по траве босиком, вот стоит на веранде садовое ажурное кресло. Просто дача. Детдомом не пахнет в прямом смысле.
Дети по 6–7 человек живут с мамой в отдельном коттедже, всего их 11 штук. Еще несколько предназначены для персонала. Например, для теть.
Тетя — это тоже должность: помощник или заместитель мамы. Мама проводит в домике с детьми весь день, но на выходные или в отпуск может уехать, тогда ее заменяет тетя.
— Когда женщина устраивается к нам на работу мамой, — рассказывает Анатолий Анатольевич, пока мы идем мимо домиков, — она обязательно год-полтора должна поработать тетей.
— А в мамы кого берете?
— На работу мы берем женщин в возрасте от 35 до 45–50 лет. Это оптимальный возраст, когда человек уже понял, что он сделал, что еще может сделать. Мама может иметь опыт воспитания собственных детей или не иметь его — я в этом ничего плохого не вижу. У нас есть прекрасные мамы бездетные! Обязательно иметь высшее образование и свое жилье, чтобы уезжать туда на выходные. И главное — человек должен любить детей и у него должно быть желание реализовать себя как мать...
Мамы составляют на каждого своего ребенка ПИР — план индивидуального развития. Звучит сурово, но на самом деле это просто список того, что надо ребенку сделать и кто в этом поможет. Ну, там, поставить скобки на зубы, провести тренинг, показать логопеду и так далее.
— Сами мамы тоже проходят групповую и персональную психотерапию, тренинги — мы делаем все, чтобы сохранить им нервы.
— Уволить маму можете?
— Да, сам увольнял, за крик.
— А платите хорошо?
— М-м-м... Поменьше, чем воспитателям в московских детских домах.
Детей в деревню-SOS стараются брать из семей многодетных — в обычных детдомах до сих пор могут разлучать братьев и сестер и отправлять их в разные учреждения, хотя это и незаконно. Еще — тех, кто не пошел на усыновление и кого вернули усыновители. Директор сам приезжает к детям в приюты, рассказывает, показывает страничку деревни в Интернете, кого-то берут ее показать.
Артем Савельев, бывший американский гражданин, сейчас учится в школе в Томилино. Это, конечно, самый яркий пример возврата премного ребенка, но не единственный и не самый трагичный. Директор издалека показал мне еще одного мальчика — его усыновили, когда ему было два года, сменили имя, фамилию, дату рождения, а через 8 лет вернули. И как-то теперь спокойно живут, бросив своего 10-летнего сына...
— Сложный парень, конечно, — говорит Анатолий Анатольевич. — С ним теперь психоаналитик работает...
Теоретически в деревнях-SOS могут жить дети с 0 до 16 лет, но, как правило, малышей тут нет. Сейчас в Томилине самому младшему 4 года. Живут дети с мамой как в обычной многодетной семье — по правилам, которые устанавливает она. А в 16–18 дети перебираются в «дом молодежи»: это 4 квартиры в Люберцах на одной лестничной площадке обычного жилого дома. Там они живут, ходят в колледжи и училища. За 16 лет через деревню прошли 187 детей, 70 человек — выпускников.
...На пороге коттеджа № 6 нас встречает Нина Васильевна и Вова, который с азартом начинает показывать нам дом. Нина Васильевна тем временем заканчивает готовить обед на семерых детей, которые сейчас должны вернуться из школы (все дети деревни ходят в сады и школы Томилина). Я вижу у нее за спиной на кухне пирамиду бутербродов и большие кастрюли на плите. Забегают дети — свои и соседские, они принесли упаковки бумажных полотенец, которые купила мама из другого дома. Вслед за Вовой мы обходим весь дом — есть чердак и подпол, отдельная комната для стиральной машины, три детские спальни.
Тетя Нина с улыбкой следит за его презентацией, которая заканчивается, разумеется, кухней.
— Нина Васильевна, а что вы делаете в свободное от работы время — вышивка, чтение художественной литературы?
Отвечает она, как я и ожидала:
— Да нет его, времени! Я сюда пришла три года назад, все дети были 14–15 лет. Вот с ними поспокойнее было. А сейчас все помладше — так ни минуты свободной.
— Она читать любит, — встревает Вова.
— Да, это я люблю — утром посидеть15 минут в тишине со свежезаваренным чаем и почитать детектив... Потому что потом всё — до вечера присесть не получится. Я раньше работала учителем истории. И для меня здесь поначалу самое страшное было — готовить. Все беспокоилась, что не хватит на всех. Потом приноровилась. Кстати, придя сюда на работу, я пошла... на бальные танцы — в ближайший ДК! А потом стала рисовать...
Я слушаю ее и смотрю на Вову — мама Нина говорит и, приобняв Вову рукой, помахивает кистью в такт словам. Он ловит мамину ладошку, устраивает у себя на плече и замирает под ней. Вот, теперь все в порядке...
Тем временем дом начинает заполняться детьми, и кто-то уже пулей взлетает на второй этаж...
Когда мы прощались, директор спросил меня: «Ну как вам?» Я удивилась: разве могут быть два мнения? Он ответил:
— Иногда приезжают директора государственных детдомов, так они говорят, мол, да были бы у нас деньги, да мы бы тоже о-го-го!..
Но мы-то понимаем, что тут не в деньгах дело...