— Иван, за время, проведенное вами в СИЗО, мы узнали, что росли вы в обеспеченной семье, ваш дедушка имел отношение к Минсельхозу СССР, мама — художница, папа связан с баскетбольным клубом «Динамо». Во всяком случае, это то, что говорили про вас бывшие соседи. Что из этого правда?
— Правда в том, что я вырос с бабушкой и дедушкой. Дедушка умер, когда мне было 9 лет. Так я остался с одной бабушкой. Мама к художникам не имеет никакого отношения. Папу я видел всего пару раз — познакомились мы, когда мне стукнуло 25. За 2 месяца до моего задержания я его похоронил. Закончил я самую обыкновенную школу. Так что байки про «золотую молодежь» — явно не про меня.
— Говорили, что вам пришлось сменить фамилию Вощинин на Назаров, так как, по некоторым данн ым, в 1998–2001 годах вы проходили по оперативным сводкам как торговец героином.
— Никаким героином я не торговал. В школе меня знали как Ваню Назарова — это фамилия бабушки и дедушки. Когда в 16 лет пришло время получать паспорт, мне присвоили фамилию отца, Вощинин. Но на тот момент я даже не был знаком с отцом, поэтому в 21 год принял решение вернуть прежнюю фамилию — Назаров. Потому что своими родителями я считаю бабушку и деда.
— Где вы учились, работали?
— В детстве я мечтал стал разведчиком. После школы поступил в юридический институт, отучился 3 курса. Думал пойти в адвокатуру. Но так сложились обстоятельства, что с 17 лет мне пришлось самому зарабатывать — на бабушкину пенсию мы бы долго не протянули. Поэтому мне пришлось бросить институт. Я работал официантом, барменом. Чем только не занимался... В 20 лет я дорос до директора ресторана.
— Вот как вас охарактеризовал в интервью «МК» глава Серпуховского района Александр Шестун: «У Назарова нездоровая тяга к роскоши. Костюмы он покупал не меньше чем за 1000 евро. Любимая марка одежды — „Бриони“. Ботинки носил из крокодиловой кожи...»
— Если бы вы видели меня в повседневной жизни, удивились бы: я всегда очень просто одевался. Вот посмотрите на мои скромные ботинки (Иван демонстрирует кожаные кеды). Красивая одежда, машины — лишь мишура, это я уже давно понял. Возможно, в силу того, что я долго жил в бедности, когда появились деньги, мне хотелось красиво одеваться. Но деньги никогда не были для меня фетишем!
— То есть если завтра вы лишитесь всех своих средств, горевать не станете?
— Не стану. Теперь я точно знаю: деньги — это ерунда. Ничего этого мне уже не надо. Я знаю, что такое жить в бедности и в богатстве, в тюрьме и на воле. У меня есть две руки, голова, если нужно, я всегда заработаю себе на хлеб.
— Иван, что касается вашей личной жизни — вы долгое время встречались с дочерью Дмитрия Якубовского. Что вас связывало со скандальным адвокатом?
— Однажды я познакомился с простой девушкой Дашей. И ее папой оказался Дмитрий Якубовский. Вот и все.
— Говорили, что Якубовский предлагал вам организовать совместный бизнес...
— Никогда в жизни! Я знаю Дмитрия Олеговича только как отца Даши. Никаких бизнес-отношений мы с ним не строили.
— Но он подарил вам желтый «Ламборджини»?
— Хорошо было бы. Но это тоже неправда. Машину я сам купил.
— Почему вы расстались с Дашей? Дело ведь шло к свадьбе?
— К свадьбе дело не шло. Мы полгода встречались, но так сложились обстоятельства, что мы расстались. Даша — хорошая девочка, ничего плохого сказать о ней не могу.
— Говорили, что вы знакомы с Борисом Березовским?
— Не знаком с Березовским. Тот бывший офис Бориса Абрамовича, в котором проводили обыски, мне не принадлежал.
«Сначала появились требования денегот прокуроров, а потом возникла дружба»
— Ваши знакомые утверждали, что бывший начальник управления по надзору за следствием СКР подмосковной прокуратуры Дмитрий Урумов являлся вашим другом. Как вы познакомились?
— Это было примерно в 2007 году. К тому времени у меня уже был ресторан «Премиум» в городе Пушкино. Среди наших гостей были сотрудники милиции и прокуратуры. Вот там мы и познакомились с Урумовым. Дмитрий был приятелем моего хорошего друга.
— Милиционеры, прокуроры бесплатно ели в вашем ресторане?
— По-разному бывало.
— В дальнейшем вы подружились с Урумовым?
— Это покажется абсурдным, но сначала появились требования денег, а потом возникла так называемая дружба. Мы до последнего поддерживали приятельские отношения с Урумовым. Но при этом его требования насчет денег не менялись, а только росли.
— Неужели нельзя было решить вопрос с другом? Намекнуть, мол, Дима, пора бы снизить ставки...
— К сожалению, нельзя. Да и назвать наши с Урумовым отношения искренней дружбой тоже было сложно. Мне были поставлены четкие условия: «Платите — работаете, нет — закрываетесь».
— Вас и вашего компаньона Марата Мамыева часто видели в Пушкино в компании с Урумовым, экс-прокурором Серпухова Олегом Базыляном и экс-прокурором Одинцова Романом Нищеменко. Последние тоже ваши друзья?
— Это все на уровне слухов. Марат вообще никогда близко к прокурорам не подходил. А Урумов в Пушкино был всего несколько раз.
— У вас состоялась очная ставка с Дмитрием Урумовым?
— У меня со всеми была очная ставка.
— Какие-то личные вещи он говорили вам?
— Нет. Ну какие могут быть личные вещи на очной ставке? Встреча прошла бесконфликтно. Я заявил все как есть. Урумов все подтвердил — признал. Но я до сих пор не знаю, кому он передавал деньги. Ведь ему тоже поступило требование — собирать деньги с коммерсантов.
— Урумов активно сотрудничает со следствием. Если ему дадут условный срок, вы будете дальше поддерживать отношения?
— Это хорошо, что он сотрудничает со следствием. Я не желаю ему тюрьмы. Буду ли я с ним общаться? Время покажет. Не знаю... Сейчас затрудняюсь ответить.
— Он не просил вас помочь его жене, детям?
— Он ни о чем меня не просил. Думаю, там есть кому позаботиться об его семье.
— Олега Базыляна называли профессиональным ликвидатором. «Если люди шли вразрез с его интересами, он готов был их сожрать», — считал Шестун ...
— Я не знаю этих моментов. Базылян был одним из тех людей, кому предприниматели платили деньги.
«Привезите нам врача для шиншиллы, иначе посадим»
— Когда к вам первый раз пришли прокуроры и сказали: «Надо платить»?
— Началось все в 2009 году, когда игорный бизнес стал нелегальным. До этого к нам тоже приезжали из милиции, выдвигали определенные требования, но это было несерьезно. Когда вышел закон о запрете игровых заведений, все хозяева залов в Мособласти начали платить. Вот и на меня вышел человек, представился работником прокуратуры: «Нам все платят определенные суммы, придется и тебе платить! Ты, конечно, хороший парень, но раз все платят, и ты должен. Прокуратура вас трогать не будет. В противном случае — закроем всех». Мы посовещались и решили выплачивать.
— Какую первоначально сумму вам обозначили?
— Я не могу оглашать эти данные. Могу сказать одно: эта цифра со временем увеличилась в разы... И если вначале мы платили только деньги, позже с нас начали требовать спонсорскую помощь. Мы заняли место обслуживающего персонала.
— Юбилей зама прокурора области Александра Игнатенко относился к спонсорской помощи?
— До этого юбилея к нам поступали сотни просьб — купить часы, дорогие ручки... Звонили и прямым текстом требовали: «Нам нужно то-то и то-то». Мы не отказывали. А накануне дня рождения Игнатенко раздался звонок: «Помогите провести масштабное мероприятие». Пожелание было высказано не от самого юбиляра, а от одного сотрудника прокуратуры, который так и заявил: «С вас юбилей». Сам банкет мы не оплачивали — проплатили выступление артистов, ну и помещение предоставили.
— В чем еще заключалась спонсорская помощь?
— Да много что от нас требовали, причем постоянно. Этими делами занималась моя помощница Алла Гусева. Доходило до абсурда. Алла рассказывала, что однажды ей позвонил человек и велел доставить на дом ветеринарного врача для шиншиллы. Далее последовали слова: «Если не привезешь, я тебя посажу».
— Привезла?
— Насколько я знаю, привезла.
— Вы даже не пытались сопротивляться этой ситуации?
— Сопротивляться было бесполезно — мы уже находились «на крючке». Только и слышали целыми днями: «Платите, платите, платите...» В какой-то момент мы с Маратом думали, может, закрыть все эти клубы. Но понимали, что от нас все равно не отстанут. Не будет клубов — примутся за рестораны, проблемы в любом случае возникли бы. Мы находились в жуткой зависимости — и уже опасались не только за свой бизнес, но и за личную жизнь: ведь нас могли в любой момент привлечь к уголовной ответственности.
— Выходит, если бы не разразился этот скандал, то ситуация бы не изменилась?
— Конечно, нет. Даже когда я находился в тюрьме, не сомневался, что прокуроры выйдут сухими из воды, — их не смогут привлечь к ответственности. Поэтому я долго боялся давать показания — думал, только хуже себе сделаю. Но потом решил скинуть камень с души.
— Сколько у вас было клубов?
— На момент нашего ареста действовало 15 игровых клубов в разных городах Подмосковья.
— Вы платили лично прокурорам тех городов, в которых работали?
— Сначала платили деньги только одному сотруднику прокуратуры, который сам приходил к нам якобы от прокуроров. В дальнейшем возникали моменты, когда сами прокуроры выходили на нас: «А что это вы не платите?» Мы разводили руками: как же мы не платим, мы каждый месяц вам платим. Они, в свою очередь, твердили: «До нас ничего не доходит, так что платите еще нам, лично».
— Таким образом состоялось ваше личное знакомство с прокурорами?
— Не со всеми я общался, но многих знал лично.
— Недавно из-под стражи освободили экс-прокурора Ногинска Владимира Глебова. Вроде он оказался непричастен к этому скандалу?
— Глебову мы никогда не платили — об этом я написал в своих показаниях. Мы платили человеку, который говорил, что платит Глебову.
— Этот человек арестован?
— Арестован. Но имени его я не могу назвать. Он являлся действующим сотрудником прокуратуры.
«Я готов извиниться перед Шестуном»
— Давайте вспомним историю с вымогательством денег у главы Серпуховского района Александра Шестуна.
— Подробности пока не могу раскрывать. Но скажу одно: я никогда не вымогал деньги у Шестуна. Я имею отношение к этой истории только потому, что я про нее знаю. И все.
— Как это не вымогали? Есть видеозапись, где зафиксирован момент требования денег.
— В интересах следствия не могу комментировать эту историю. Да, я лично знаком с Шестуном. Более того, считаю его талантливым руководителем и хорошим человеком. Знаю, что и Шестун не испытывал ко мне неприязни. Я готов принести ему свои извинения. В дальнейшем следствие разберется в этих вопросах. У них уже есть другая трактовка того события.
— Вы испугались, когда полтора года назад Шестун выложил в Интернет видеообращение к президенту и назвал всех действующих лиц сегодняшнего скандала?
— Мне стало смешно. Думал, шутка, чей-то розыгрыш.
— Приведу еще одну цитату из интервью Александра Шестуна: «На криминальном жаргоне Назарова называли „разводящий“. Он занял место Валеры Казакова, которого расстреляли в 2008 году. Убили Казакова местные бандиты, у которых он вместе с прокурорами отнял Пушкинский рынок. Я хорошо помню Валеру. Он ездил по разным областям, способствовал назначению прокуроров областного масштаба. После его гибели эти вопросы начал решать Назаров. Ваня был в курсе, какое уголовное дело нужно открыть, какое закрыть, сколько это будет стоить. Также он знал обо всех кадровых перестановках в прокуратуре — знал стоимость того или иного места в органах. Можно сказать, в последнее время Ваня достиг уровня покойного Казакова. Назаров действительно стал „решалой“ крупного масштаба».
— Я не могу комментировать его слова. Не знаю, почему он так говорил. Я не занимал ничье место. Да, я хорошо знал Валеру Казакова. Ничего плохого о Казакове сказать не могу. Но уверен, что он не являлся бандитом. Чем конкретно занимался Валера, мне неизвестно. Мы познакомились с Казаковым в моем ресторане в Пушкино, он был постоянным гостем. Приезжал туда с разными людьми — сотрудниками прокуратуры, милицией, депутатами.
— Все теперь уже знаменитые люди области обедали в вашем ресторане. Такое хорошее заведение?
— Я открыл этот ресторан 6 лет назад. Мне было 24 года. На тот момент он считался самым лучшим рестораном японской кухни в Пушкино. Думаю, он и сейчас самый «вкусный» в городе.
— Что связывало Шестуна и Казакова?
— Мне неизвестно. Но то, что я занял место Казакова, — это ерунда. Я был и остаюсь бизнесменом, и все. Да, я владел незаконным бизнесом. Но на тот момент игровые клубы были на каждом углу. Например, на станции в Пушкино помимо моего игрового зала располагалось еще 9 клубов, которые принадлежали другим предпринимателям. Вся площадь была усыпана этими игровыми залами. Все моргало, сияло. Знаю, что в другом подмосковном городе на одной площади располагалось аж 22 игровых зала.
— Сколько всего игровых залов насчитывалось в Мособласти на момент вашего задержания?
— В области работало около 300, в Москве — порядка 500. Это цифры на февраль 2011 года — мы мониторили.
— Почему же Следственный комитет взялся за вас, а не за других бизнесменов?
— Это вопрос к оперативным службам. Но я не удивлюсь, если сейчас многие бизнесмены сами придут в СК и начнут давать показания на тех, кто требовал с них деньги. Ведь все платили одним и тем же людям. Кто-то больше, кто-то меньше. Кстати, несмотря на то что прокуроры ко мне относились вроде бы по-дружески, с меня они брали в 2 раза больше денег, чем с других. Также мне известно, что определенная группа людей собирала деньги не только с коммерсантов, а даже со своих сотрудников.
— Выходит, можно найти людей, которые расскажут то же самое, что говорите вы?
— И таких людей немало. Если они не испугаются и расскажут, тогда будет полностью восстановлена картина прокурорского беспредела.
— Вы не называете имена этих бизнесменов?
— В показаниях следователю есть некоторые имена. Кстати, я знаю точно, что некоторые бизнесмены платили даже за легальный вид деятельности. Вот и по поводу наших ресторанов нам дали ясно понять: «Вы работаете на территории Мособласти, будьте любезны — платите. Иначе возникнут проблемы». И мы прекрасно понимали, что эти проблемы возникнут. И платили просто за то, что наш ресторан стоит на их земле.
— После громкого скандала игровые клубы закрыли?
— У меня нет сейчас возможности проехать и посмотреть. Но говорят, что игровых заведений стало меньше.
«Что мне подарил Игнатенко на юбилей? Ничего не подарил»
— Иван, вы помните ваше знакомство с заместителем прокурора МО Александром Игнатенко?
— С Игнатенко меня познакомил Урумов.
— Привел в кабинет к Игнатенко и сказал: «Это наш главный — папа». Так, кажется, его называли между собой прокуроры?
— Ну... не совсем так было. Этот момент я тоже не хотел бы комментировать.
— Вы организовывали Игнатенко юбилей, где преподносили ему дорогие подарки. В свою очередь, он тоже гулял на вашем дне рождения. Что он вам подарил?
— На фотографиях с моего дня рождения, которые обошли все центральные СМИ, был изображен мотоцикл, под которым стояла подпись: «Подарок от прокуроров». Хочу внести ясность — этот мотоцикл я сам себе купил.
— Ну а что все-таки подарил Игнатенко?
— Не помню. По-моему, ничего не подарил.
— От других прокуроров тоже никаких ценных подарков не было?
— Ценных точно не было.
— А зачем вы всех позвали?
— Это же было мое 30-летие.
— Тем более! Такой праздник надо отмечать с близкими друзьями!
— Но те люди тоже требовали праздника.
— Неужели прокуроры не отдавали себе отчет в том, что про их роскошные банкеты кто-то может узнать?
— Эта группа людей ничего не боялась. Во всем этом скандале замешаны не только прокуроры, но и милиция, и депутаты. И всем им платили, все их боялись. Сам Игнатенко мне однажды сказал: «Хочешь работать — плати. Иначе извини. Дружба дружбой...»
— Несмотря ни на что, у вас и с Игнатенко сложились теплые отношения — вот и на яхте вы вместе путешествовали...
— На яхте Игнатенко не присутствовал. Там были я, Марат и наши друзья, не имеющие отношения к прокуратуре.
— Кстати, как вы к обращались к Игнатенко?
— Александр Николаевич и только на «вы».
— Выпивали наверняка вместе?
— Я вообще не пью. Только лимонад.
— Кому перепадала основная часть денег? Прокурору МО или его заму?
— Непосредственно Мохову мы не платили. Про него ничего не могу сказать. В их среде существовала определенная схема — кто-то собирал деньги, кому-то передавали.
— А сколько денег оседало в их карманах, по вашим расчетам?
— В интересах следствия мне нельзя называть точные цифры. Но заявляю со всей ответственностью: 80 процентов от нашей чистой прибыли мы отдавали прокурорам.
— Из показаний бывшего зампрокурора области Станислава Буянского следует, что прокурорам вы выплачивали по 30 тысяч долларов ежемесячно.
— Я знаком с показаниями Буянского только по СМИ. Дело в том, что он непосредственно работал в структуре и ему были известны те вещи, о которых я не ведал. Какие-то его показания я готов подтвердить, но большая часть мне неизвестна. Подтвердить названную им сумму в 30 тысяч долларов я не могу и не буду. Могу сказать одно — мы платили совсем другие деньги.
— Как вы думаете, Буянский на самом деле действительно такой честный прокурор или просто опередил события, чтобы его не посадили?
— Роль Буянского во всей этой истории установит следствие. Но его роль здесь есть. Хотя, на мой взгляд, Буянский — молодец, что добровольно заявил об этом беспределе.
— Однако уголовные дела в отношении прокуроров начали возбуждать только после ваших показаний, а не его выступлений.
— Действительно, возбуждать уголовные дела начали после того момента, когда мы подробно рассказали все следователям, включая даты, суммы, время, что и где происходило, кому и как платили.
— Ваше имущество арестовали?
— Все арестовали.
— Вернут?
— Следствие разберется.
— Как из ваших уст звучит история про коттеджный поселок «Силанс»?
— Существовал поселок «Силанс», где велось строительство домов. Некоторое время назад владельцы этого поселка предложили мне приобрести участок за 120 тысяч долларов. Людям нужно было превратить землю в деньги. Насколько мне известно, не только мне поступило это предложение. Я заплатил деньги человеку, который являлся хозяином всей земли. Но права собственника на меня так и не оформили.
— Тем человеком был Игнатенко?
— Да, деньги я заплатил Игнатенко. Но я не строил никаких домов Мохову и Игнатенко. Просто им принадлежал этот земельный участок, где возводили особняки прокуроры, милиционеры и так далее. Каким образом им досталась эта земля — мне неизвестно.
— В вашем деле фигурирует еще некая Валентина Спирина — на ее счета переводились деньги прокурорам?
— Я понимаю, про кого вы говорите. Но я никогда не видел эту женщину.
«Меня предупредили — начнешь давать показания, против тебя возбудят дело по более тяжкой статье»
— Давайте вспомним тот день, когда вас арестовали. Не промелькнула мысль — розыгрыш?
— Нет, я сразу понял, что все это серьезно.
— С кем вы сидели в камере?
— Меня переводили из камеры в камеру, поэтому люди попадались разные. Были те, которых обвиняли в контрабанде и продаже наркотиков, изменники родины. Я не могу сказать, что тюрьма — это что-то ужасное. Хотя «Лефортово» — не комната отдыха, это строжайший изолятор. Сказать, что там хорошие условия, — нет. Все крайне строго — подъем, отбой, заправить кровати...
— Вы, наверное, в армии не служили?
— Не служил.
— А помните ваше письмо президенту из СИЗО, в котором вы просили его отпустить вас?
— Я не писал это письмо.
— На судебных заседаниях вы всегда держали в руках иконку — откуда она у вас?
— Когда меня арестовали, мне ее передала моя девушка. Больше я ничего не просил...
Я не тешил себя иллюзиями: был уверен, что арест продлят. В какой-то момент я понял, что рассчитывать на помощь тех людей, которым мы платили деньги, бесполезно. Тем более что мои адвокаты ясно дали понять: «Если начнешь давать показания, против тебя начнут возбуждать более тяжкую статью. Так что сиди и молчи». Вот я сидел и молчал. Как вы знаете, я сменил тех адвокатов. Нынешние мои защитники — порядочные люди и профессионалы высокого класса.
— Сначала вас защищал небезызвестный Александр Добровинский?
— Я имел ввиду других адвокатов. Добровинский к ним не имел отношения. Он защищал меня по просьбе моего друга совершенно бесплатно.
— И что стало переломным моментом? Когда вы решили во всем сознаться?
— Все это время в СИЗО я думал, анализировал произошедшее. Я каждый день читал прессу — и был шокирован, сколько лжи было вылито на меня. А потом произошло убийство водителя Мамыева, Леши Прилепского. Тогда я уже окончательно пришел к тому, что пора восстановить справедливость. И вот на Пасху я написал заявление руководителю СК. Потом дал показания, полностью признал свою вину, что занимался незаконным предпринимательством. И еще: у меня не было никакой сделки со следствием. Мне ничего не обещали — речь не шла о том, чтобы переквалифицировать мою статью и отпустить меня под подписку о невыезде. Взамен за информацию мне ничего не предлагали.
— Иван, из СИЗО куда отправились первым делом?
— Сначала в храм, потом встретился со своей девушкой. А после — на место нашей нынешней дислокации, меня, Аллу и Марата сразу взяли под программу защиты свидетелей. Хотя в Интернете в тот же день появились сообщения — Назаров вышел из СИЗО, отправился в ночной клуб пьянствовать и тусоваться. Все это ерунда. Как видите, я не пью, не тусуюсь.
— Как вы планируете дальше строить свою жизнь?
— Я не знаю, как дальше сложится жизнь. Будет суд, где я полностью признаю свою вину. Наверное, продолжу заниматься ресторанным бизнесом. И если на моем пути опять появятся сотрудники правоохранительных органов с требованием платить деньги, уж поверьте, я найду, что им ответить. Ведь раньше мы не могли им противостоять из-за страха, незнания законов. Наверное, это у нас в крови — когда рядом появляется человек в форме и требует денег, мы думаем — заплатим, и все будет ОК!
— Кстати, сотрудники вашего ресторана не разбежались, пока вы отсутствовали?
— Не разбежались. Но когда мы начали давать показания, в ресторан зачастили с проверками. Думаю, кто-то решил сжечь мой бизнес. Но там не к чему было докопаться — все «белое», налоги мы платили исправно.
— До всего этого скандала вы жили счастливо?
— Не знаю, никогда не задумывался об этом...
— Вам не страшно думать о будущем?
— Конечно, страшно. Если бы не программа защиты свидетелей, мы и трех шагов от СИЗО бы не сделали. Мы ведь дали показания не только на прокуроров и милиционеров, а даже на сотрудников управления «К». Помню наш первый разговор. Я приехал на встречу с охранником. Зашел в ресторан, где сидели сотрудники управления «К», играли в нарды. Я попросил их накормить моего охранника, а мне принести счет. В ответ услышал: «К нам с собаками вход запрещен». Я удивился: «В смысле?» Они: «Оставляй его на улице». Оказывается, собакой они назвали охранника. И потом между нами состоялся разговор. Они тогда сказали: «Короче, нам все платят, но ты вроде парень нормальный — молодой, с тебя столько-то... С других больше собираем». Сегодня мои знакомые бизнесмены схватились за головы, когда узнали, что мы сдали этих людей: «Как вы осмелились?» — и добавляют: «Наконец-то их арестовали». А если бы мы не выступили, все продолжали бы молчать и платить. Сейчас нам удалось надломить систему. Вот только как теперь жить? Ведь у всех, кто сейчас за решеткой, на воле остались покровители, которые сделают все возможное, чтобы ухудшить нашу ситуацию. А многие опасные люди, которых мы упомянули в наших показаниях, до сих пор на свободе.
— Зачем вам нужна была охрана?
— Чтобы возить деньги. От прокуроров или еще от кого-либо могли неожиданно позвонить в любой момент с требованием: «Платите, срочно нужны деньги». Поэтому в машине у меня всегда лежал НЗ. Приходилось ехать, везти. Так и жил... А вы спрашиваете, счастлив ли я был?..
Материалы по теме: "Фигурант “игорного” дела просит помощи", "Следствие сделало ставку на Судакова".