Информация “черных ящиков” и должна окончательно ответить на вопрос, что же стало причиной авиакатастрофы. Но уже сейчас все эксперты сходятся во мнении — виноват экипаж. Такое единодушие встречается крайне редко. Еще реже независимые специалисты говорят о вине летчиков (для авиавластей, напротив, человеческий фактор — самый удобный).
Опосредованное подтверждение версия, что экипаж действовал на свой страх и риск, находит и в следующем факте. Перед польским бортом №1 на аэродром заходили два самолета — “Як-40” с журналистами успешно сел, а следовавший затем военный “Ил-76” после двух попыток запросил посадку во “Внуково”. И это при том, что самолетом управлял летчик, хорошо знакомый с местностью.
К середине дня воскресенья глава СКП РФ Александр Бастрыкин сообщил, что предварительная расшифровка переговоров экипажа с диспетчерами аэропорта показала — самолет был технически исправен, летчиков предупреждали о неблагоприятных погодных условиях, но они все равно решили идти на посадку.
Технические аспекты, которые могли привести к трагедии, пояснили для “МК” эксперты. Все они просили не называть себя, ссылаясь на указания руководства.
Классика авиакатастроф
Эксперт №1:
— На военных аэродромах своя система захода на посадку, не адаптированная для посадки гражданских самолетов. Что имеется в виду: заход на посадку производится по точным системам либо по неточным. То есть если не работают системы СП-50 или ИЛС, а на военных аэродромах они не установлены, то заход должен производиться по неточным системам — приводным радиостанциям.
Ближний привод стоит в 1 км от полосы, а дальний — в 4 км. И вот ты проходишь дальний привод на высоте 200 м, ближний привод — на 100 м и после этого должен оказаться на полосе. Но это, будем говорить, непростой заход. При посадке по неточной системе и погодные условия должны быть получше. Поэтому им диспетчеры и предлагали уйти на запасные аэродромы. Те не послушали — ну как же, президентский борт! Был бы обычный борт, так его бы без разговоров на другой аэродром отправили.
И вот, когда экипаж раз не попал, другой не попал, тут уж, конечно, он наверняка старался в районе ближнего привода поскорее увидеть землю, чтобы за нее зацепиться. Это называется преждевременное снижение — классика авиакатастроф. У нас несколько лет назад в Самаре “Ту-134” 400 м не долетел до полосы. А недавно подобное случилось в “Домодедово” с “Ту-204”. И здесь тоже явно вырисовывается ошибка пилотирования.
Экипаж “искал землю”
Эксперт №2, летчик-испытатель:
— На военном аэродроме стоит посадочная система “Катет”. Разница между военной системой и гражданской состоит в следующем. Глиссадные маяки “Катета” стоят до полосы примерно за 50 метров. То есть ты выходишь над ними, выравниваешься, и только потом начинается полоса. На гражданском же аэродроме маяки стоят от начала в глубь полосы на 400 метров, то есть выравнивание происходит над полосой. Это — первое обстоятельство.
Второе заключается в том, что на большинстве гражданских аэродромов, а уж тем более таких, куда садится президент, есть световое поле, на которое ты и садишься. Плюс там еще стоят фонари на осевой линии.
Естественно, на борту “Ту-154” есть система “Катет”. Можешь включить ее, и она приведет тебя к началу полосы, а не на полосу. Дальше ты ищешь световое поле, которого скорее всего на военном аэродроме нет. Видимо, на полосе, как и положено, были включены боковые ограничительные огни. Следовательно, была некоторая трудность в поиске земли, тем более при низкой видимости из-за тумана. То, что экипаж начал “искать землю”, — это к гадалке не ходи. Экипаж этот привык летать с нормальных полос. Может, они и садились на военные аэродромы, но во всяком случае это был для них не типовой случай.
Теперь что касается ситуации в воздухе.
При обычной на глиссаде вертикальной скорости снижения где-то 3—3,5 м/с “Ту-154” с низко расположенным крылом выходит на полосу, и у него даже не надо трогать штурвал — он сам великолепно садится. Ну, может, чуть жестче, чем когда помогаешь штурвалом. Он упирается на воздушную подушку, она меняет его аэродинамику, самолет приподнимает нос и опускается на полосу. Я сам это неоднократно испытывал.
Но так происходит, если ты подходишь к полосе со стандартной вертикальной скоростью. А когда у тебя 5 м/с и более, то эффект воздушной подушки не работает. Нужно сажать самолет штурвалом.
Они упали за 300 м до полосы. Следовательно, “искали землю” и допустили вертикальную скорость более 5 м/с. На такой скорости уникальная особенность “Ту-154” не срабатывает. Но то, что самолет развалился на такое большое количество обломков и все погибли, говорит о том, что вертикальная скорость была наверняка более 7 м/с. Это очень большая вертикальная скорость при посадке. Такая скорость бывает при исправлении ошибок. Например, если находишься выше полосы, выше глиссады, и тогда создаешь большую вертикальную скорость, чтобы выйти на глиссаду и нормально приземлиться.
Не надо было этого делать. Ну, идешь ты выше глиссады — и ладно: с перелетом сядешь, прижмешь тормоза и все. На таких больших самолетах, как “Ту-154”, ни в коем случае нельзя баловаться вертикальной скоростью. А тут, похоже, это правило было нарушено, и в результате самолет оказался ниже глиссады снижения. Судя по всему, он пересек ее траекторию с большой вертикальной скоростью. Может, потом летчики штурвал и взяли на себя, но это же большая масса, тут быстро ничего не делается.
Думаю, главная причина трагедии — это неадекватные действия экипажа. А обстоятельства, которые повлияли на нее, — это то, что экипаж вез президента. И еще: недостаточная настойчивость руководителя полетами, который должен был настоять, чтобы экипаж ушел на запасной аэродром.
Летчик — заложник ситуации
Эксперт №3 считает, что эта катастрофа имеет свою предысторию, которая произошла 12 августа 2008 года. В тот день командир экипажа польского правительственного лайнера “Ту-154” отказался сажать самолет в Тбилиси по соображениям безопасности и, несмотря на протесты Леха Качиньского, посадил его в Азербайджане.
— Тогда командир проявил принципиальность и остался жив, как и его пассажиры. Здесь командир наверняка оказался заложником ситуации. Можно предположить, что если он заходил на посадку три раза, а на четвертый упал, то наверняка имел в виду ту историю 12 августа. И потому сесть должен был любой ценой. Фактически в этой ситуации принимал решение не он, а главный пассажир этого самолета — даже если тот не сказал пилоту ни слова.
Раньше бы просто приказали — не садиться
Эксперт №4, специалист по авиационной метеорологии:
— Природа всегда и очень жестоко мстит за игнорирование данных о погоде, когда на первое место ставят не безопасность, а что-то еще: экономику, политику, праздники, спешку... Это типичный случай, и таких известных в авиации достаточно много. Например, в 1964 году разбились маршал Бирюзов и правительственная делегация СССР, когда летели в Белград. Тогда летчики получили приказ сесть на горный аэродром в условиях погоды ниже минимума. Или губернатор Лебедь — приказ лететь вертолетчику в нелетную погоду в туман...
Наши синоптики — а с их подачи и диспетчеры — экипажу этого самолета рекомендовали уйти на запасные аэродромы. А экипаж под давлением “обстоятельств” не спешил это сделать. Они, видимо, все же предпочли подчиниться приказу своего президента.
Раньше в СССР было так: если аэродром закрыт по метеоусловиям — погода хуже минимума, то всем бортам приказ (именно приказ, а не рекомендация, как в данном случае) с земли — идти на запасные аэродромы. Но в последние годы, в основном идя навстречу коммерции и стремлению к выгоде, стали рисковать, ставя материальную выгоду или другие соображения выше безопасности пассажиров. Даже прописали в регламентах ИКАО (Международная организация гражданской авиации), что решение на посадку и вылет принимает командир воздушного судна по фактической погоде. То есть переняли опыт морских судов: за все отвечает капитан, хотя риск утонуть при плохой погоде все же намного меньше, чем риск разбиться.
Подобные случаи будут повторяться и дальше, пока не примут решение о полном запрете полетов, если погода ниже минимума.