Рассказ пленницы
Дело маньяка Комина состоит из многих томов. И оно само по себе читается как готовый сценарий к фильму ужасов. Но наша задача – не пугать, не щекотать нервы. Изучая это дело, я хотела найти ответы на вопросы общества, главный из которых: как человек может превратиться в монстра на глазах у всех.
Итак, по материалам дела восстанавливаю хронологию событий.
В 10 часов утра в понедельник 21 июля 1997 года на пороге милиции города Вятские Поляны Кировской области появилась девушка. Она выглядела напуганной и путанно говорила. Но из ее рассказа получалось, что под одним из гаражей кооператива «Идеал» находится подземный бункер, где много лет насильно удерживаются женщины. Девушка поведала, что на ее глазах двоих из них зверски убили, но еще две пока живы, и их нужно срочно спасать.
Милиционеры выехали на место, вскрыли дверь гаража, нашли потайной ход в подвал. И вскоре оттуда вывели двух женщин. Обе не видели солнечного света почти три года. На лбу у них была татуировка - слово «раб». При осмотре места происшествия обнаружили инструменты пыток: 4 металлических ошейника на тросах, обрезок резинового шланга, цепь из желтого металла с шариком на конце, самодельное электрическое устройство, медицинские иголки с трубочками…
Вскоре по подозрению в преступлении задержали местного жителя Александра Комина и его знакомого Александра Михеева.
22-летнюю Ирину (это она пришла в милицию) опрашивали не раз. Но самый главный допрос был на следующий день, 22 июля, в прокуратуре. И вот он передо мной. Начинается словами: «Я хочу рассказать о том, что Комин Александр и Михеев Александр похищали женщин, в том числе и меня, и содержали нас в подвале под гаражом длительное время».
Публикую ее рассказ почти без купюр, только для удобства разделяю его на под главки.
Плен
«Комина Александра и Михеева Александра я раньше не знала, познакомилась с ними только в январе 1997 года. Это было так. Я жила с матерью и своей дочерью — Анастасией (с мужем я развелась). Я в то время торговала на рынке сигаретами. Примерно летом 1996-го я как-то в нетрезвом состоянии виде попалась на глаза работнице РОНО. Меня тогда забрали в милицию, а дочь поместили в детскую больницу. Но меня быстро отпустили, и я забрала ребенка. Но начали собирать документы, чтобы лишить меня родительских прав. Я не заслужила этого, и не хотела, чтобы у меня забирали дочь. В то время в 3-м подъезде нашего дома проживала женщина — Вера, ей 37 лет. Она злоупотребляла спиртным, часто просила у моей матери денег. По несколько месяцев она не бывала дома (я еще тогда не знала, куда она пропала на такое долгое время). Примерно 20 января 1997 года я случайно с ней встретилась в квартире у моей соседки Нади. Я в то время искала отдельную квартиру и интересовалась у Нади, не сдаст ли она мне на время одну комнату. В это время здесь оказалась Вера. Мы выпили. А я, зная, что Надю уже лишали родительских прав, решила у неё узнать, что можно сделать, чтобы предотвратить это. Когда мы выпивали, то она один раз уходила к кому-то из соседей звонить по телефону. Кому она звонила тогда, я еще не знала. Но впоследствии, когда я оказалась в подвале у Комина, я от самой Веры узнала, что тогда звонила Комину насчет меня. Вера мне посоветовала лечь в наркологический диспансер на лечение от алкоголизма, и тогда, мол, не заберут мою дочь. Пили мы у Нади 20 января 1997 года, и я вместе с Верой остались у нее на ночь. На следующий день мы похмелились... После распития спиртного я решила съездить на электричке к своему жениху, чтобы он как-то походатайствовал перед властями, что он собирался со мной жить, чтобы меня не лишили материнства. Вера сказала, что у нее, мол, есть знакомый с машиной, который меня туда отвезет. Я согласилась, и вместе с ней около 20 часов ушли к районной больнице. Нас ждал Комин Александр. В этот раз я увидела его впервые. Мы втроем дошли до гаража. Мы шли через овраг, за районную больницу, в гаражный кооператив... Я увидела, что в гараже нет машины, и спросила, где она. Комин сказал, что машина стоит в другом гараже. После этого Вера и Комин спустились вниз примерно на глубину в несколько метров (метра 4-5) и позвали меня, сказав, что, мол, спускайся — поедим яблок (запасы с осени). Я сперва не хотела лезть в погреб, но они меня убедили. И последнее, что я помню: это как я по лестнице стала спускаться вниз, а Комин потянул ко мне руки».
Рабыни
«Очнулась я в каком-то помещении без окон. Горел электрический свет. Как выяснилось впоследствии, я оказалась в подземной комнате у Комина, которая расположена под его гаражом. Я лежала на каких-то нарах двухэтажных. Я сперва увидела трех незнакомых мне ранее женщин. Всех звали Татьянами. Кроме того, здесь же спала и Вера. Я увидела на лице у двух женщин были татуировки: на лбу было написано слово "Раб", на переносице — изображение креста. Я думала, что они сидели в колонии и спросила их об этом. Они ничего не ответили. Со слов этих женщин, я узнала: на момент появления меня одна здесь уже находилась 2 года и 5 месяцев. Ей примерно около 37 лет. У нее трое детей, и она вела аморальный образ жизни. Она мне сказала, что про нее Комину рассказала Вера. Рассказала, что умеет шить на машинке, и, мол, раньше работала в Доме быта. Другой женщине 38 лет, она рассказала мне, что она уже в подвале до меня содержалась 2 года. Ее привлекали к уголовной ответственности, должен был состояться суд, и ей нужны были деньги для оплаты адвоката. Про деньги для адвоката она рассказала Вере, и та пообещала помочь с деньгами и с работой, и позвала ее в гараж к Комину, сказав, что здесь лежит товар, который надо продать. О третьей женщине я могу сказать — на момент моего появления, содержалась в подвале около года. Она из Перми — бездомная и оказалась на нашем вокзале. Была по поведению и по внешности как душевнобольная. Была очень худая, как в концлагере. Сказали, что у нее рак крови, на теле у нее были какие-то язвы и кровоподтеки.
Вера мне рассказала, что в этом подземелье она содержалась уже два раза, но ее отпускали, чтобы она находила подобных нам женщин, которых особенно никто не будет искать. За это Комин пообещал миллион рублей. Со слов женщин я узнала, что они пытались отсюда убежать, но это бесполезно — Комин их бил, наказывал за неповиновение, пристегивал за шею на ошейник, как собак, к стене.
Комментарий кризисного психолога Марии Парпаровой:
Своих жертв Комин умело подбирал, учитывал их черты характера и свойства психики. Участниками этой истории (бомжи, алкоголики, пьющие женщины) являются слабые и зависимые люди. Никто из них по сути не боролся. И именно за счет управляемых, «бесхарактерных людей» он самоутверждался и удовлетворял свою потребность во власти и значимости.
Своими действиями (наказаниями за любое неповиновение, систематическим давлением и угрозами смерти, истязаниями, в которых он заставлял участвовать других жителей подвала) он превращал людей в безвольных животных. Они были в полном его подчинении. Люди находясь в постоянном страхе, их действия были обусловлены инстинктом выживания. К тому же отметим: наличие алкоголя во всех сценах. А это пагубная зависимость, разрушает ценностные ориентиры.
Превращая людей в животных, подавляя их волю, Комин глушил чувство неполноценности и никчемности, упиваясь властью над заведомо слабыми, порабощал их.
Жизнь в подземелье
«Примерно около 18 часов 22 января 1997 года открылась металлическая дверь, и сюда зашли Комин Александр и Михеев Александр. С собой Комин занес большую хозяйственную сумку — в ней были хлеб, соленые огурцы, помидоры. Поставив сумку, Комин сразу же вышел, а Михеев остался. Он стал ко мне приставать, начал раздевать меня... Он тогда пригрозил мне, что если я буду сопротивляться, то он меня убьет. Я поняла свое безвыходное положение, что мне все равно никто не поможет, и прекратила сопротивление.
Вскоре пришел Комин Александр. Он мне сказал, что я отныне их рабыня, отсюда я, мол, никогда не выйду, и что я буду с этими женщинами работать на него. А если я буду сопротивляться, то он с Михеевым меня убьют, а труп выбросят в Вятку. В общей сложности я просидела в этом подземелье у Комина под гаражом с 21 января по 13 апреля 1997 года, ни разу не увидев солнечного света.
Это помещение, где мы содержались, было как бы из двух комнат. Одна большая комната была примерно 3 на 5 метров размером. Там находились: большой стол, в него была вделана старинная швейная машина, и рядом был вделан оверлок. В этой комнате был ещё черно-белого изображения телевизор, но при мне у него не было изображения — только звук, но и тот впоследствии сломался. Также там находился большой железный стол, сварочный аппарат, кухонный стол, этажерка с посудой. Также там были полки с коробками и другими вещами, ведра с мусором, круглая плитка электрическая. В маленькой комнате находилось: раковина и рукомойник с ведром для умывания, нары двухэтажные, а также там была какая-то яма, вроде бы Комин собирался сделать душ. Освещение в комнатах было электрическое. Комин сделал это помещение и всё там изготовил для того, чтобы мы шили одежду на продажу. Готовые изделия Комин забирал себе. Перед этим он их тщательно проверял на свет, чтобы мы не вложили в них никакие записки о помощи.
Ходил Комин по подвалу постоянно с шилом в руке. Мы все были подавлены, боялись его и Михеева, они, находясь с нами, следили за малейшим движением. И он предупредил, что если мы попытаемся на него напасть, чтобы выбраться отсюда, то он нас всех убьет. Он говорил, что мы не сможем выбраться отсюда, т.к. у него лестница под напряжением /под током/. Кормил он нас крупами, картошкой, чай из шиповника, изредка давал сахар. Еду мы варили сами на плитке».
Смерти
«С Верой мы не разговаривали – винили ее за то, что из-за нее сюда попали. Однажды Комин положил Веру на большой стол металлический, связал ей руки тряпками, шею он обязал металлическим тросом и резиновым шлангом и застегнул на замок — т.е. на ошейник. Ошейник был прикреплен на трос к стене. Он приказал Татьяне толкать в пальцы ног металлические иголки, а если она этого не сделает, то он убьёт её.
Я узнала, что в этом подвале ещё до меня года два назад сидел мужчина, которого звали Шишов Евгений. Он сидел где-то полгода. Комин пообещал Вере, что если она убьёт Евгения, то он её отпустит. Шишову одели на шею провода, и Вера подключила их под ток, и Шишова убило током. Труп Шишова Комин выкинул в лог у реки Вятки.
Примерно 25 февраля 1997 года вечером Комин решил избавиться от душевно больной, т.к. от неё для него толку не было. Она уже не ходила, была очень слаба. Он залил ей в рот неразбавленный спирт, и она умерла.
Затем где-то в марте 1997 года пришли Комин и Михеев, прицепили Веру на ошейник. Комин захотел от нее избавиться, т.к. она не работала и была обузой для него. С собой Комин принес бутылку с ядовитой жидкостью, дал шприц и приказал мне, чтобы я наполнила… Мы были уже как животные и безропотно подчинялись. Татьяна взяла у меня шприц и по приказу Комина начала ставить укол Вере, но не могла попасть в вену. Мы все плакали. Вера тогда сказала, что сама выпьет эту жидкость, чтобы умереть… Выпила и, лежа на полу, хрипела всю ночь, мучилась и умерла где-то утром следующего дня. И мы остались с тех пор в этом подвале втроем. Во время пребывания там Татьяны вели записи о происходящем».
Побег
«В связи с тем, что Комин совершал со мной половые акты против моей воли, я попыталась этим воспользоваться, чтобы мне отсюда выбраться и сохранить свою жизнь. Я говорила ему, что полюбила его. Я заметила, что он начал ко мне хорошо относиться. И он решил отпустить из подвала, чтобы жить со мной, но перед этим он меня предупредил, что у него есть сообщники. И 13 апреля 1997 года Комин меня отпустил из подвала и привёл к себе домой. Там он жил один. ...когда он уходил в гараж, то меня закрывал на ключ. Примерно через неделю я позвонила на работу своему брату, и объяснила, что якобы пропадала, потому что меня два мужика завезли и насильно удерживали, но теперь отпустили. Я позвонила с разрешения Комина. Его представила как друга.
А 13 июня 1997 года у Комина был день рождения, и мы ходили в лес отмечать. Были: я, Комин, мой брат Олег, мой двоюродный брат Алексей, моя мать, мой отчим, моя сестра — ей четыре года, и моя дочь. Кроме того, с нами были мои дядя и тетя. Я создавала перед присутствующими видимость, будто ничего не случилось. После этого у меня с Коминым произошла ссора, и я ему грубо ответила. В это время пришел Михеев Саша, меня схватили и начали вливать мне в рот водку, растворяли в воде какие-то сонные таблетки и, раскрывая мне рот, ложкой вливали мне эту снотворную жидкость. Я потеряла сознание, и очнулась через несколько часов в подвале. Там по-прежнему находились две Татьяны. Здесь я просидела до 18 июля 1997 года. Выпустил он меня, опять же, под тем же условиями. Я узнала от Комина, что его сообщник находится в больнице, что ему сделали операцию по язве желудка. И я решилась всё-таки пойти в милицию».
Комментарии Марии Парпаровой:
Ирина ведомая и безвольная, зависимая от алкоголя, которая не берет ответственность за свою жизни, свои решения и выборы. Она по своему тоже чувствовала себя никчемной. Была покорна и зависима. Однако некоторые попытки повлиять на Комина она предприняла, стала говорить ему о своих чувствах, призналась в любви. И это для нее сработало, помогло ей выжить. Едва ли она истинно испытывала к нему какие-то чувства кроме страха и созависимости. Как у многих женщин, живущих с садистами. Возможно, у нее была псевдосимпатия ему — это обман мозга, чтобы вынести боль и страдания. Это форма адаптативного поведения.
Жизненный путь маньяка
В материалах дела есть биография Александра Комина, составленная с его слов, а также близких родственников. Итак, он был вторым ребенком из троих. Мать - заботливая, но обидчивая и злопамятная, отец – замкнутый и раздражительный. Как рассказывал сам Комин, у отца были приступы эпилепсии, и потому он боялся оставаться с ним дома один. Родители часто ссорились, отец бросался на мать с ножом.
Мальчик Саша во дворе имел кличку Рыжий, был драчливым, боялся темноты (однажды няня в детском саду посадила его в темную кладовку и напугала крысами). Переживал из-за низкого роста в школе, носил обувь на каблуке, чтобы казаться выше. Когда учитель физкультуры, ставивший его последним в шеренге, сказал: «С твоим ростом нужно больше молчать» попытался выследить его и выбить окно в доме. Учился на тройки, но любил уроки труда. После школы устроился слесарем на завод. Периодически вдыхал пары токсических веществ, чтобы «увидеть красивые замки, почувствовать себя всесильным».
Купил подзорную трубу и с ее помощью подглядывал в окна — особенно нравилось смотреть, как женщины раздеваются. Тогда же у него стали появляться желания «закричать от злости» или ударить собеседника.
А потом (дело было летом 1971 года) в нетрезвом виде подрался с двумя парнями. Причем, схватил бутылку и ударил их по голове. Парни серьезно пострадали, а Комина приговорили к трем годам колонии.
И вот интересный момент: в колонии с ним что-то случилось, из-за чего он перенес операцию на кишечнике и лечился по поводу сотрясения головного мозга. В итоге стал инвалидом второй группы.
Комментарии Марии Парпаровой:
Наблюдая с раннего детства сцены насилия в семье, бесконтрольные приступы отца, «обидчивую и злопамятную» мать, он испытывал сильнейший страх, который существенным образом повлиял на его психику. Комин был нервным и озлобленным ребенком. С возрастом агрессия нарастала. Схватки со сверстниками, унижения возбуждало в нем желание мстить. Очень хотел детей, но оказался бездетным – снова превратности судьбы. Череда жизненных событий плюс случай в тюрьме, разрушил его самооценку окончательно. Вышел он озлобленный и ожесточенный на весь мир. Отверженный, как он считал, социумом – он целеустремленно решал задачу стать царем у слабых. У него же был целый план! Однако выбор формы власти у него был абсолютно асоциальный. Свою никчемность он компенсировал насилием и убийством.
После освобождения Комин уехал в Курганскую область, проживал там с матерью, поступил в училище-интернат для инвалидов по специальности «портной». Женился. Как он сам признавался, очень хотел иметь детей. Вскоре жена забеременела. Это было бы счастьем, если бы не один нюанс: обследование, которое Комин прошел, показало, что он бездетный.
«Я понял, что она меня обманывает, но смирился, что буду воспитывать чужого ребенка, - это из его откровений, которые есть в материалах дела. - После развода, я очень скучал по ребенку. Ходил на детские площадки и в скверы, заглядывал в детские коляски, а когда женщины пугались и увозили детей внутри закипала такая злоба и раздражение, что хотелось разорвать на части».
Уже после развода Комин продолжил обучение в ПТУ по специальности «закройщик», который окончил с отличием. Вернувшись в родной город, устроился на Вятско-Полянскую швейную фабрику, но проработал всего несколько месяцев, поскольку «не устраивала заработная плата». Устроился на машиностроительный завод. И вскоре в его жизни появилась новая женщина.
Она в своих показаниях говорит так: «Он часто ставил перед собой бессмысленную цель и с тупым упрямством ее добивался».
Устроился плотником в плодопитомник. Друзей у него не было, но тут появился знакомый Михеев.
Из показаний второй жены:
«Комину нравилось, что он бесхарактерный, трусливый, что его слушается и им можно управлять».
В 1991 году он расстался и со второй супругой. При разделе имущества настоял на том, чтобы ему достался гараж, а ей отдал мотоцикл.
В начале 1993 года Комин познакомился с очередной женщиной. Через некоторое время она с дочерью переехала жить к нему.
Из показаний третьей жены:
«Вел себя в начале корректно, не пил спиртное, к девочке относился хорошо».
Интересно, что все это время Комин шил дома по заказам. И вот в начале зимы 1994 года он неожиданно перестал это делать. Швейную машинку и оверлок из дома унес. Жене сказал, мол, снял дом у одной женщины за 60 рублей, и что шьет там и ему помогают несколько человек, которых он нанял за деньги. В общем организовал что-то собственного маленького ателье. С тех пор он ежедневно ходил в гараж, брал с собой большое количество еды, объясняя жене, что якобы это для старушки, у которой снимает дом. Потом он утверждал, что завел в гараже нутрий, и вот их нутрий тоже кормить. С работы он уволился, сказав, что она «мешает иметь собственное дело». Помимо шить по заказам, разведения нутрий Комин занялся (так он сказал жене) круглогодичным выращиванием в подвале огурцов. Все это могло бы показаться неправдоподобным, но маньяк покупал семена и даже однажды принёс домой два только что сорванных с ветки огурчика.
Странности женщина заподозрила, когда он стал читать книги по судебной медицине и гинекологии, стал скрытым и вспыльчивым, «психовал». Но несмотря на это, не она, а он стал инициатором расставания. Произошло это в марте 1997 года. И снова один, снова переехал к матери, которая никаких странностей у него не отмечала.
Из материалов дела следует, что в период с 1995 по 1997 годы Комин активно продавал различные швейные изделия. Больше всего среди них было белых халатов. Однажды Комин принес в православный Собор ризу и икону, сказал, что сделал сам. Настоятель (он дал показания во время следствия) и подумать не мог, что вышивали их несчастные пленницы в бункере. Зачем Комин сделал подарок храму? Вероятно, это была часть хитроумного плана – чтобы не подпасть под подозрения в случае, если кто-то из его «рабов» сбежит и укажет на него.
Как вел себя после задержания маньяк?
Протокол допроса от 21 июля 1997 года (то есть в день задержания). Начат в 17:05, закончен в 18:00. Документ публикуется впервые.
«Я сейчас хочу рассказать о совершенном мной преступлении. По данному адресу я проживаю в настоящее время со своей сожительницей — Ириной. Примерно года 3,5 назад я в гаражном кооперативе “Идеал” на окраине Вятских Полян построил кирпичный гараж № 198. Под гаражом я сделал комнату 3х6 метра. Оборудовал её вентиляцией. Сперва я его построил для того, чтобы там хранить овощи, но затем я, начитавшись книжек, решил найти женщин легкого поведения или без определенного места жительства и посадить их навсегда в эту комнату под гаражом, чтобы они безвылазно, находясь там, до окончания своей жизни шили одежду, т.е. чтобы работали на меня. А для того, чтобы об этом никто не узнал, я всё там оборудовал соответствующим образом, и у меня была цель, чтобы их удержать туда навечно, лишив их свободы, чтобы они мне шили одежду, а я чтобы ее продавал. Уточняю, что этот план я придумал сам, но предложил мне в нём помогать моему знакомому — Михееву Александру, ему лет 30 с лишним. Он согласился с моим планом. Примерно где-то январе-феврале 1994 Михеев Саша без меня, найдя подходящую кандидатуру, привел ко мне в гараж жительницу Вятских Полян Веру. Он сам её туда привел, и перед этим он позвонил мне, и я пришел в гараж. Мы с ней на троих распили водку “Распутин”, и обманным путем мы заставили спуститься вниз, что она и сделала, спустившись по лестнице. Там завели ее в комнату и заперли дверь. И оттуда мы ее не выпускали. Она у нас там просидела около полугода. Мы ей туда приносили с Михеевым еду, она сама готовила там на плитке. Я ей туда приносил воду, она мылась, стирала, но наверх, на свободу мы ее не отпускали. Работать она не работала, а просто сидела. Мы ей сразу с Михеевым сказали, что она будет сидеть здесь как в тюрьме всю жизнь и работать на нас. Но она просидела так полгода, работы пока не было. Вернее, уточняю, что она так просидела полтора месяца одна. Но затем она дала нам адрес Татьяны, ей лет за 30, и сказала нам, что она умеет шить. А сама она, мол, не умеет. Примерно месяц я и Михеев искали ее, караулили, и познакомились с ней. Она в то время жила с Николаем, — мы раньше вместе отбывали срок в колонии. Мы его и Татьяну пригласили к себе в гараж выпить. Это было примерно в феврале 1994 года. Они пришли туда, я и Михеев напоили их, и когда они сильно опьянели, мы Николая вывели из гаража на дорогу, а Татьяну завели в комнату под мой гараж, где закрыли вместе с Верой. В том, что я совершаю с Михеевым преступление, я знал и шел на это сознательно, т.к. нужны были деньги. Затем у меня так сидела еще три женщины — две Татьяны и Ирина. Одна Татьяна сидела 2 года, другая около 2,5 года, их сегодня оттуда освободили сотрудники милиции, когда меня возле гаража задержали сотрудники милиции, когда я им нес туда еду и материалы для шитья. Шили они халаты и другую одежду, которые я продавал на базаре и на заказ. Также одна Татьяна умерла где-то в марте 1997 года от истощения и труп я один ночью вынес и выбросил в лесопосадках недалеко от гаража, а Вера умерла весной... Больше сегодня я показания давать отказываюсь. Остальное я расскажу завтра. На учете у психиатра я не состоял, но я желаю, чтобы меня проверил психиатр. Показания о том, что я этих женщин превратил в невольниц и не выпускал их, я даю добровольно, меня к этому никто не принуждал. Я решил сознаться во всем, об остальном я расскажу завтра».
Но на следующий день допроса не было, потому что ночью Комин попытался покончить с собой - правда, неудачно. В деле есть его предсмертное письмо на шести листах, адресованное Ирине. В нем он признается в любви, пишет, что никогда «таких сильных чувств не испытывал» и не винит ее в том, что написала заявление в милицию. Просит простить его за обиды, которые причинил, за то, что опозорил. «Иринка, ты за короткое время дала мне столько счастья, сколько я не видел за всю свою жизнь. Если есть жизнь на том свете, я тебя там буду любить точно, такая моя судьба. А еще в том даже письме просит прощения у матери, раскаивается в совершенном. «Господи, проси меня за все мои грехи!»
На других допросах Комин рассказывал, что еще в 1991 году разработал план по обогащению с помощью подневольной рабочей силы, который включал в себя строительство подземного бункера под гаражом и похищение людей, которые обладают нужными профессиональными навыками (умеют шить, в частности). Откровения маньяка ужасали. Он, к примеру, поведал следствию, что со всеми женщинами-пленницами вступал в половую связь, и когда он выбирал кого-то из них со словами «сегодня ты пойдешь», она была рада.
Вскоре появилось две явки с повинной от Комина. В одной из них он сообщил, что якобы убил мужчину по прозвищу Серый, которого нашел бомжующим на вокзале и привел в гараж. Во второй - об убийстве младенца, которого якобы родила Ирина в подвале (но поскольку другие «рабыни» были против ребенка, его заморили голодом, а тело он выбросил за деревню). Не прошло и нескольких дней, как он признался, что выдумал это, поскольку у него случаются галлюцинации и к нему является некая Глафира, которая является его «хозяйкой», бьет его плеткой (но следов не остается) и отдает ему распоряжения. Забегая вперед, скажу, что эксперты сделают вывод о его вменяемости. А история с Глафирой, похоже, была «изящной» выдумкой, чтобы уйти от ответственности. Комин потом признался, что про якобы убитого бомжа Серого придумал, чтобы его из Кирова этапировали в город Вятские Поляны по месту проживания матери (там бы он с ней смог увидеться на свидании).
В октябре 1997 года в его камере ИВС нашли запрещенные предметы: взрывчатое вещество в кружке с сахарным песком и что-то вроде заточки в куске хлеба. Комина поместили в карцер на 15 суток, и, похоже, там он немного повредился рассудком.
«Ведет себя неадекватно, в обстановке ориентируется плохо. О себе говорит в третьем лице. Сидел, опустив голову, разглядывая угол, периодически крестился», - из рапорта сотрудника.
Когда Комина привезли на суд, он не смог ответить ни на один вопрос, и потому его направили в психиатрическую больницу в связи с острым реактивным состоянием. А уже оттуда, пролечившись, он попал на судмедэкспертизу в Москву, в центр им. Сербского.
- Во время исследования вел он себя странно, - рассказывает в прошлом сотрудник Центра, эксперт. - Глафиру, которую называл своей хозяйкой, описывал как женщину средних лет, одетую во все кожаное и с плеткой в руках. Причем, он то уверял, что Глафира - продукт галлюцинаций, то, что она реальная женщина. Запомнились его слова, что никогда не прощал обиды и ни с кем не делился своими внутренними переживаниями.
Позволю себе ремарку: Это важно знать каждому — маньяками ведь не рождаются, но ими можно стать, если взращивать в себе злобу и месть, если не пытаться поговорить об этом с кем-то «по душам», не попросить квалифицированной помощи.
- Мы пришли к выводу, что Комин не страдает хроническим психическим расстройством, - продолжает эксперт. - Но вместе с тем у него есть признаки расстройства личности. Обидчивость, замкнутость, мстительность, злопамятность привели к появлению садистических наклонностей на фоне злоупотребления токсиковеществами. История про Глафиру по мнению комиссии стоит расценивать как симулятивную с привлечением пережитых им ранее интоксикационных галлюциногенных расстройств. В общем 22 февраля 1999 года комиссия ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. Сербского признала его вменяемым.
Суд над извергом был открытым. Выжившие женщины рассказывали про свои муки от голода, непосильной работы, избиений, пыток электрическим током и сексуального насилия. Особенно про то, как пытались сбежать, - сделали подкоп. Тогда Комин, обнаруживший это, дал им выбрать: или разрежет рот до ушей, или сделает на лбу татуировки. Они выбрали второй. На суде они говорили, что их лицо теперь навсегда обезображено. К слову, Ирине повезло — Комин ей сделал татуировку на плече, и это был сине-красный цветок.
Приговор Комину и Михееву был вынесен 11 июня 1999 года. Обоих признали виновными в похищении пяти человек (с формулировкой «в составе преступной группы»), истязаниях, изнасилованиях, умышленному причинению тяжкого вреда здоровью и убийствах. Суд приговорил Комина к пожизненному лишению свободы, Михеева к 20 годам (из них пять — в тюрьме). В счет возмещения вреда суд постановил выплатить двум Татьянам по 50 тысяч рублей.
В приговоре также сказано: «Вещественные доказательства: двое детских санок, тетрадь-дневник вернуть по принадлежности. Провод с двумя выключателями, четыре ошейника, шило, два пузырька с таблетками, бутылку из-под водки, книгу про судебную медицину, самодельное электроустройство, остаток цепи уничтожить. Швейную машину «Чайка» обратить в возмещение ущерба».
А через четыре дня после вынесения вердикта Комин умер.
Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти Комина.
«После приговора Комин находился в камере № 3 ИВС Вятско-Полянского ГРОВД. 15 июня 1999 года около 12 часов дня сокамерники заметили, что он неестественно захрипел, прогнулся. Вызвали дежурного, затем была вызвана скорая помощь. Комин лежал под покрывалом, возле него на полу большое количество крови. Медработники пытались оказать ему медицинскую помощь, но он увертывался, сопротивлялся. Его доставили в отделении реанимации, где он умер».
Следователь в документе пишет, что в камер нашли предсмертную записку, где Комин прощался с родными, и что один из сокамерников рассказал — Комин с ним поделился тем, что благодаря изучению учебников по судебной медицине знает, как умереть.
А Михеев отсидел весь срок «от звонка до звонка», освободился в 2017 году. Весной 2022 года он умер в возрасте 55 лет. Ходят слухи, что не просто от болезней.
Недавно неизвестные вбили кол в могилу Комина, как будто он - оборотень, который может «пробудиться». Люди боятся самой мысли об этом. Но зверем Комина сделал не мистический укус, а потребность в удовлетворении своего эго, а чувство превосходства над другими, непомерной власти и влияния на жизнь рабов.