— Олег Валерьевич, где вы были во время ракетной атаки 12 мая?
— Я живу в первом подъезде на 4-м этаже. У меня был выходной. Находился дома с семьей — женой и восьмилетней дочкой. Объявили тревогу. Семья ушла в ванную. Мы там обычно прячемся от обстрела. Я стоял на кухне. Во время работы ПВО услышал сильный удар. Почувствовал удар в наш дом со стороны двора. Тряхнуло хорошо…
— В вашей квартире были обрушения?
— Окна все пооткрывались и двери. Балконная дверь слетела с петель. Стекла не побило. Взрывная волна вокруг дома обошла. Осколков не было. Но это просто нам повезло. На третьем этаже подо мной стекла повыбивало.
— Почему вы не ушли в укрытие? Уже привыкли?
— Да, уже как-то привычно. Во время обстрелов стою на кухне, смотрю, откуда что летит. Увидел, что наша ПВО начала бить. И потом прямо над нами пошли взрывы. И гарь поднялась.
— Что вы делали дальше?
— Я выбежал в сторону балкона — посмотреть, что случилось. Была большая густая пелена пыли. Я подумал, что горят машины. Непонятно с 4-го этажа, что за пелена — дым или пыль. Как был, в домашнем, выбежал посмотреть, горит ли машина. Она припаркована перед подъездом.
— Еще кто-то был с вами?
— Пожалуй, никого. Я первый был. Слышу, женский голос зовет на помощь: «Помогите, помогите!» Поднимаю голову, когда пыль немного улеглась, — подъезда нет. Девять этажей сложились в одну груду до уровня второго этажа. И на этой груде стоит женщина и держит на руках ребенка, ему месяца полтора. Стоят на какой-то плите сверху груды обломков. Не знаю, как они оказались на этой плите. У женщины вся голова была обгорелой. Волосы сожжены. А ребенок весь в пыли.
Я залез к ней. Она мне передала ребенка. Мы спустились. И в сторону первого подъезда потихоньку пошли. Женщина постоянно говорила: «Мой ребенок! Мы горели!» Истерика была. А ребенок молчал, не плакал. Я не понял, какие у него повреждения. Он весь был в пыли. Единственное, у него пена шла изо рта. Но, возможно, это молоко после кормления.
— Вы вызвали скорую помощь?
— Нет, она сразу подъехала. Я передал ребенка и пошел к себе. Забрал жену и дочку, отвез их в деревню. Потом приступил к своим обязанностям. Мой отряд уже был на месте, я присоединился.
— Как проходил разбор завала?
— Люди выстраивались в цепочку. Передавали друг другу мелкие фрагменты. Крупные разбирал фронтальный погрузчик.
— Писали, что слышались крики из-под завалов…
— Да, многих спасли. Один крик о помощи раздавался из квартиры на первом этаже в соседнем пролете. Там парня завалило, он не мог выбраться. Мы пробили стену и вытащили его, живого. Он сам выбраться не мог: ему плита на ноги упала. Он кричал, был в сознании. Часа в четыре вечера только удалось до него добраться. Подавали ему кислород, потому что дышать там ему нечем было. Всех спасли до вечера. А потом уже 200-е пошли…
— Кто-то из ваших знакомых соседей погиб?
— У моей дочки погибла одноклассница. Они вместе учились в первом классе. Она не живет в этом доме. С мамой отдыхали на юге, приехали навестить бабушку и дедушку. И всю семью накрыло.
— Из спасателей никто не пострадал?
— Из наших — нет. Пострадали трое пожарных. Когда прилетел обломок, 10 этажей сложились, а последний, технический, оставался висеть. Пожарные туда полезли. И он упал. Я слышал, что трое пожарных ноги повредили.
— В доме было много народа?
— Я думаю, что нет. Выходные, праздники. Многие по деревням разъехались.
— Сейчас дом в каком состоянии?
— Он модулями же построен. Все модули стоят. Нет только половины третьего подъезда, а остальная его часть повреждена. Мы продолжаем жить в своей квартире. Завтра супруга пойдет выяснять по поводу компенсации. Еще ничего непонятно.
— Почему вы остаетесь в городе? Не думали переехать или побыть в пункте временного размещения?
— Куда ехать? У нас и деревня, и теща, и родители. И квартиры. И школа. Так что живем, делаем, что можем.