Роковое убийство
…Аннинским тогда надо было радоваться. Если бы оперативники МУРа не остановили вовремя их кровавый путь, они просто истребили бы друг друга.
Привычка к крови превратила их в двуногих зверей. Проще убить, чем выяснять отношения. Каждый, на кого пала малейшая тень подозрения, мог считать себя трупом. Когда муровцы стали задерживать их одного за другим, в бригаде участников убийства Нечипоренко начался разлад. Каждый не верил другому и считал подельников продажными. Начались убийства. Приговоры о смертной казни выносились с особым рвением. В подмосковных лесах грибники все чаще вместо боровиков натыкались на чуть присыпанные трупы, а подмосковные опера проклинали московских за лишние «висяки»…
Череда убийств казалась бесконечной. Раскрытие одного приводило к новому расследованию, и сыщики шутили, что работы по преступлениям бауманских им хватит до конца службы.
Убитого члена группировки сожгли в лесу. Одного из убийц милиция все же задержала, второй ударился в бега. Но вскоре попался на разбое. Напал на женщину, хотел отнять машину, а ее затолкать в багажник. На помощь женщине прибежал сын. Завязалась борьба, в которую вмешалась милиция. Нападавшего задержали и повезли в ИВС на Петровку. По дороге он каким-то образом открыл дверь «уазика» и прямо в наручниках сбежал. Если бы муровцы не поймали его в Мытищах на даче, бухгалтерия убийств оприходовала бы еще один труп.
Жене одного из убитых аннинские объявили, что муж отбыл по делам в Питер и там пропал. Встревоженная женщина поехала на берега Невы, чтобы найти следы исчезнувшего отца ребенка, но вскоре вернулась ни с чем. Тогда ей признались, что муж погиб здесь, в Москве, но сразу правду раскрыть не решились, хотели ее «подготовить»…
В МУРе решили завести картотеку учета убийств аннинскими. Расправы в рамках мести над своими не мешали убийцам пополнять казну от новых преступлений.
Два крупных бизнесмена не смогли поладить. Нанятые для разборки аннинские пожаловали к одному из них в офис. Но хозяин кабинета оказался подготовленным спортсменом и дал непрошеным гостям достойный отпор. Одного он основательно поранил острым ножом для резки бумаги, другого удалось задержать. Раненого отправили в Склиф, откуда он вскоре удрал. А через два месяца строптивого бизнесмена подстерегли у подъезда и в упор расстреляли. В этой расправе участвовал один из посетителей бизнесмена, удравший из клиники.
Копченому поступил донос на одного из членов бригады о том, что он якобы продал общаковую машину и присвоил деньги. За такой проступок неминуемо карают смертью. По дороге на казнь, недалеко от Красной площади, ему удалось выпрыгнуть из машины. Бригадир погнался за ним с отверткой в руке, и его снова насильно усадили в авто. Труп, слегка припорошенный землей, нашли в лесочке на Можайском шоссе…
Боевой счет бригады к тому времени перевалил уже за 30 мертвяков.
Эпизод с Нечипоренко среди многих подвигов бригады, может, не самый впечатляющий, но именно он оказался роковым для тех, кто привык считать себя повелителями чужих жизней.
Особое место в среди киллеров занимали самые искушенные. Из них Таратини собрал отряд для военных действий против курганских «варягов». В уличных боях с курганскими бандитами на помощь землякам поспешили другие столичные «коллективы». Поскольку «центровая бауманская» считалась маткой, из ее личинок вылупились со временем такие грозные сообщества, как измайловская, гольяновская и еще много других. Кстати, поэтому на больших сходах все спорные вопросы всегда решались в пользу бауманских. Когда нависла «курганская» угроза, московский сход принял солидарное решение дать общий отпор чужакам. Но курганские оказались серьезным противником, они получали прибывающие с востока подкрепления.
Кровавая одиссея на столичных улицах завершилась лишь тогда, когда в дело вступил МУР. На сходе бауманским рекомендовали даже передать исчерпывающую информацию московским детективам, чтобы поскорее зачистить город от непрошеных уральцев. По словам участников схода, бауманские изъявили готовность возместить милиции расходы по операции зачистки…
Подобные утверждения оставим на совести их авторов. Они курьезны хотя бы потому, что нарушают главное понятие братвы: не вступать в дела с органами порядка — «не ссучиваться». Дело в другом. «Курганцы» нарушили все мыслимые и немыслимые взаимоотношения между группировками, провоцируя междоусобицы. У милиции в то время и без них хватало головной боли от «разборочных трупов». Так что, если бауманские действительно хотели поделиться информацией с сыщиками, она пришлась бы кстати.
Принцип домино
Как бы там ни было, но после ликвидации курганских бандитов сыщики вплотную занялись самым неуправляемым звеном «чистильщиков», которых к тому времени бауманские авторитеты сняли с денежного довольствия за пристрастие к наркотикам.
Брошенные на произвол киллеры-наркоманы отчаянно боролись за право существовать. Многие из вчерашних уважаемых ими командиров стали для них смертельными врагами. Они нападали на их офисы. Пытали, жгли, расстреливали. Переписывали на себя чужое имущество и постепенно делались опасными для лидеров главной бауманской группировки. Поэтому бауманские безучастно наблюдали, как милиция расправляется с их бывшими сатрапами. Но аннинские внесли слишком большую лепту в общее дело и считали себя кровно обиженными. Они начали убивать уже по подозрению, не докапываясь до правды. «Нет человека — нет проблемы» стало правилом для приговора. Каждый, кто, на беду, попадался на их дороге, был обречен.
После бесед с убийцами Нечипоренко Бажанов понял, что работа по «чистильщикам» не ограничится только тем, что удалось раскрыть в ходе расследования убийства жены вора в законе. В действие вступил принцип домино, когда одно за другим вылезают на свет неизвестные преступления и стоящие за ними люди.
…Штатный киллер бауманской бригады Николай Поросов (фамилия изменена) получал свои доллары только за расстрелы. Убивать было просто и доходно. Поросову нравилось убивать. В такие минуты он испытывал кайф, как от порции наркоты. Собственно, наркоту он и «оприходовал» именно потому, что она заменяла наслаждение убийством. Но когда «стол заказов» вдруг закрылся, и бывшие киллеры стали перебиваться мелочевкой, Поросов прикипел к одному наркоману, у которого не переводились идеи на «отжатые бабки».
Последний раз он придумал «отжать» тетку на улице: на свою беду, она неосторожно открыла сумку с деньгами, и остроглазый малый успел заметить, что в сумке «хрустит». Сумку он отобрал, но тетка подняла шум, и милиция, что нечасто бывает, зарегистрировала разбой. Приметы Поросова оказались в ориентировках, и его задержали во время очередной операции «Перехват».
Сигнал из ОВД «Измайлово» поступил в МУР. В оперативной копилке Владимир Поросов, помимо прочего, проходил по делу об одном криминальном взрыве, и вскоре задержанный сидел перед оперативниками — братьями Андреем и Владимиром Савельевыми.
Поросов оказался крепким орешком. Три дня муровские оперы безуспешно «кололи» киллера. Поросов держался в прочной стойке. И поплыл только после того, как была применена оперативная «хитрушка», одна из многих в милицейском арсенале.
После откровенного разговора с Поросовым на милицейском мониторе высветилась фамилия Дубкова (фамилия изменена), разыскиваемого милицией в Ногинске за убийство одноклассника. Это обстоятельство, как ни странно, помогло муровцам. Когда они внезапно нагрянули в квартиру, которую Дубков снимал вместе с приятелем, в уверенности, что там их не «застукают», его первыми словами была просьба: «Только не в Ногинск!»
К этому времени заместитель начальника МУРа Александр Яковлев и Савельевы уже поднакопили факты, и торг вышел удачным.
То, что услышали оперативники, было форменным шоком.
В 1996 году Поросов и Дубков получили заказ на тройное убийство. К месту покушения они прибыли на машине, за рулем которой находился Максим Корольков (фамилия изменена). Он остался в машине, а Поросов с Дубковым вошли в подъезд, где, не прячась от людских глаз, стали поджидать свои жертвы. За три часа ожидания они совершили там немало добрых дел. Помогали молодым мамашам поднимать на лестницу коляски с детьми, ребятишкам — велосипеды, и еще какой-то бабульке поднесли к самым дверям тяжелую кошелку с картошкой…
Но как только к дверям подъезда подъехала ожидаемая иномарка, они встретили ее ураганным огнем, изрешетив весь кузов. Дубков бил из иностранного автомата девятимиллиметровыми, Поросов — из «ТТ». Один из пассажиров был сражен наповал, другой тяжело ранен, третий кинулся бежать. Вслед за беглецом пустился в преследование на машине водитель Максим Корольков, причем на ходу стрелял из пистолета. Несчастный еле скрылся от автомобиля-убийцы, а Корольков, отвечая на вопросы Яковлева, пояснил, что, наблюдая за расстрелом иномарки, вдруг вошел в раж и «захотел поиграть в бандитов». На самом деле Корольковым руководили не романтические побуждения, а самые низменные чувства: он боялся, что живой свидетель опознает и укажет на убийц.
1996 год был самым «урожайным» для бауманских «чистильщиков». Выстрелы не смолкали, «волыны» некогда было чистить.
Два аннинских, один из которых Дубков, купили на паях машину: деньги поровну и пользование вдвоем. Дубков пригласил совладельца на переговоры к себе на дачу, недалеко от деревни Дядьково. Ничего не подозревая, его товарищ приехал в назначенный день. «Переговоры» завершились двумя выстрелами в голову. Тело убитого оттащили недалеко от дачи в лес и забросали снегом. Удобный инструмент пистолет! Стоило два раза нажать на курок, и машина перешла в полное владение одного человека. И кто после этого будет сомневаться в пользе простых решений?..
Жомков (фамилия подлинная) вступил в «аннинское братство» по личной инициативе. Миловидный парнишка из хорошей семьи, 1978 года рождения, давно наблюдал за приятелями. Они вели другую жизнь, ни в чем не зная ограничений. К их услугам — лучшие машины и любые развлечения, что может предложить большой город. И Жомков не выдержал — он подошел к сверкающим лаком иномаркам и признался: «Хочу быть таким, как вы». А они так же коротко ответили: «Пошли».
…Таратини любил Иваново, город невест, точнее, бедных девушек, замерших в ожидании принцев. Таратини считал себя принцем, несущим свет счастья отчаявшимся и обездоленным в заброшенной провинции. Его с нетерпением ожидала здесь девушка. Каждый приезд Таратини сопровождался обильными застольями в главных ресторанах текстильной столицы.
Но вот тот вечер не заладился. В ресторане, куда пожаловал прибывший на оттяжку Таратини, сидела шумная компания во главе с местным авторитетом Рогановым (Роганом).
В Иванове есть тюрьма. Местная масть определила Рогана смотрящим за распределением выделяемых благ для засевших «братвишек». А заодно за порядком в городе.
Роган, человек невзыскательного вкуса, был в ударе. Он так и сыпал анекдотами на еврейскую тему, не обращая внимания на Таратини, который морщился за соседним столиком. Наконец Таратини не выдержал и подошел к компании. Представившись бауманским авторитетом, он потребовал прекратить неуместные шутки, так как сам наполовину еврей и слушать пошлости не намерен. В подтверждение Таратини расстегнул рубаху и показал золотой могендовид у себя на груди.
Роган огрызнулся: здесь Иваново, а не Израиль, и хозяин он, а приезжий Таратини — никто, он может командовать у себя в Москве или в Иерусалиме, но тут, коль приехал, пусть сидит смирно…
По кодексу чести это оскорбление, и Таратини был просто обязан на него ответить! Он включил мобильник, связался с бригадиром звена «чистильщиков» Соколовым (фамилия подлинная) и приказал наказать Рогана.
Выбор Соколова был неслучаен. Соколов часто приезжал в Иваново, здесь у него, как и у Таратини, была женщина, и у нее в квартире останавливались бауманские.
Соколов выехал из Москвы, захватив с собой Дубкова и Жомкова. Узнать, где живет Роганов, для Соколова не составило труда, и вскоре он показал исполнителям, кого им заказали.
Дубков остался в машине, ее поставили в стороне, чтобы не привлекать внимание, Жомков устроился в подъезде, поджидая Рогана. Ждали они два часа. В ту ночь Роган засиделся в казино, и машина привезла его к дому только в пять утра. Его водитель, по совместительству и телохранитель, ждал, пока Роганов поднимется по лестнице и в квартире загорится свет. Но свет не загорелся…
Роганов уже был на этаже и достал ключи от двери. В этот момент притаившийся на верхней площадке Жомков открыл по нему огонь из пистолета. Роганов сполз по двери на пол, навалившись на нее всей тяжестью.
Так и не дождавшись света в окне, встревоженный водитель Роганова выглянул из машины и услышал хлопки выстрелов. Он включил мотор и направил машину на дверь подъезда, прочно прижав ее бампером, отрезав таким образом Жомкову путь к отходу.
Жомков, понимая, что у Роганова может быть охрана, выглянул наружу и увидел: внизу дверь прижата машиной. Тогда он открыл окно и спрыгнул на козырек подъезда, примерно на уровне второго этажа.
С козырька соскочил на мостовую и, направив вытянутую руку с пистолетом в сторону машины, как предупреждение шоферу, побежал за угол, где его в «Жигулях» поджидал Дубков. Они поехали на квартиру, где в нетерпении изнывал Соколов, и вскоре отбыли в Москву.
Между тем Жомкова, несмотря на ранний час, видели, кроме шофера Роганова, соседи в доме рядом. И хотя его никто толком разглядеть не смог, все запомнили высокую худощавую фигуру с вытянутой рукой, бегом пересекающую улицу.
Жена убитого, встревоженная выстрелами на лестнице, долго не могла отворить припертую телом авторитета дверь квартиры, пока на помощь ей не подоспел напуганный шофер.
Жомкова задерживали в Москве, но судили в Иванове. За совершенное убийство он получил срок семь лет.
…В детстве Соколов жил в Кургане, где его не очень привечали местные ребята. Приезжих вообще не любят, а тем более из Москвы. Соколова изрядно поколачивали, и он запомнил на всю жизнь синяки, полученные от курганских мальчишек.
В конце девяностых многие курганские предприниматели оказались в Москве. Среди них Соколов встретил и старых недругов детских лет.
Как раз начались военные действия с курганскими бойцами. МУР вмешался в события и дал понять приезжим, кто на самом деле хозяин в стольном граде.
Соколов решил, что более подходящего момента для отмщения за обиды в детстве больше не подвернется, и, получая заказы на расстрелы курганских бандитов, одновременно посылал своих киллеров к тем, кто вообще не имел отношения к вражде с бауманскими. Но зато числился в черных списках у Соколова.
Заказы оплачивались за каждого курганца. Особенно вникать в то, кто враг, а кто нет, времени не было — война, она и есть война!
В это время в звено Соколова попал недавно освободившийся Маточкин (фамилия изменена), по правилам он должен был пройти крещение кровью. Жертвой наметили курганского коммерсанта Дмитриева, который также состоял в особом списке у Соколова. Действие должно было происходить у магазина «Людмила», рядом с Курским вокзалом. Коммерсанта подкараулили, и заказ был выполнен прямо у дверей магазина. Но в последний момент случилось непредвиденное.
Постоянно жаждущий крови Поросов вдруг выхватил пистолет у Маточкина и лично расстрелял коммерсанта. Тяжелораненый Дмитриев, собрав последние силы, укрылся в магазине. В коматозном состоянии его доставили в больницу, где, не приходя в сознание, он скончался.
Этот случай не прошел бесследно. В бауманской группировке провели расследование, отчего стрелял не Маточкин, а Поросов. Заодно всплыли проделки Соколова с расстрелами посторонних по оплаченным заказам. Руководство группировки начало разбор полетов. Братва зароптала.
На роль бригадира звена начал претендовать Маточкин, что привело к распрям между ним и Соколовым. Впавший в немилость и обиженный Соколов присвоил общаковые деньги и тем нарушил святой закон братвы.
В 1997 году на подмосковной даче провели сходку и вынесли Соколову смертный приговор. Двумя выстрелами в голову его привел в исполнение бауманский киллер по кличке Понтик.
Труп сначала захоронили, потом трижды перекапывали, опасаясь, что его обнаружат сыщики.
В конце концов сход принял соломоново решение. Тело решили уничтожить вообще и заодно заставить членов братства пройти священный обряд круговой поруки. Труп Соколова разрубили на тридцать кусков. Причем каждый должен быть отрубить свою часть тела. Куски разложили в тридцать пакетов и развезли в разные места. То, что еще сохранилось от одежды и обуви, сожгли. За эту мистерию Понтик получил 11 лет строгого режима.
Остоженка, 22. Прежде здесь помещалось агентство «Модус вивенди». Директор агентства имел неосторожность купить автомашину у родственников курганского бандита, взятого муровцами. Эту машину хорошо знали бауманские боевики. Не располагая сведениями о судьбе ее прежнего хозяина, они решили выследить его по машине. Несколько дней они выдерживали осаду дома, внимательно разглядывая сквозь окна все, что происходило внутри. Однажды утром Поросов закинул гранату в кабинет директора. Спасло его только то, что в эту минуту каким-то чудом директор отлучился из комнаты.
С этим делом муровцам пришлось немало повозиться. Боевой взрыв местное отделение не зарегистрировало, несмотря на то, что вызванные пожарники установили причину возгорания помещения. Побаиваясь лишнего «висяка», милиция хитро занесла в свой учет «самовозгорание» от взрыва газового баллона. Факт уточнили сами подследственные, когда во время эксперимента показали, как и куда зашвырнули гранату. По преступлению прокуратура возбудила уголовное дело.
Два звена штатных киллеров бауманской группировки привлекли к уголовной ответственности в результате напряженного труда Дмитрия Бажанова, Александра Власова, Александра Яковлева и братьев Андрея и Владимира Савельевых.
Что видно из окон Петровки
Все, о чем узнали читатели, касалось только двух звеньев неукротимых боевиков, состоящих на службе у бауманской группировки. В последующие годы МУР продолжил разгром бывшей главной столичной группировки до последнего боевика. В конце девяностых Дмитрий Бажанов сказал мне:
— Ну и где эта прославленная группировка? Из окон Петровки ее больше не видно…
Слова Бажанова подтверждены летописью МУРа. В истории столичного сыска это одна из самых значительных страниц.
Насколько опасной была ликвидация этой группы, можно судить по тому, что в тревожные дни работы по «бауманским отморозкам» муровские опера Александр Власов, Александр Яковлев, братья Андрей и Владимир Савельевы держали постоянно оружие на боевом взводе, предпочитая не расставаться с ним круглые сутки. Ликвидация аннинской группы стала для Андрея и Владимира Савельевых настоящим «семейным делом».
Начальник отдела МУРа по раскрытию резонансных преступлений Дмитрий Бажанов ежедневно докладывал начальнику МУРа генералу Василию Купцову о предпринимаемых сыщиками мерах. Эта работа продолжилась и тогда, когда МУР возглавил генерал Виктор Голованов. До поздней ночи в кабинетах на Петровке, 38, горел свет, здесь разрабатывались планы операций МУРа на следующей день. И на утренних разводах сыщики получали новые задания, от выполнения которых зависел успех реализации всей кампании по ликвидации грозной группировки.
Лидеры группировки бежали в Израиль, как только начальник МУРа Виктор Голованов отдал распоряжение решительно громить структуры так или иначе связанные с бауманцами. Поспешное бегство началось после того, как муровцы провели обыски в фирме «Кворум», занятой перепродажей нефти. В этой компании у ирландцев было 51% акций, остальные — российские, контролировали люди Бобона..
В Израиль ретировался и Таратини после разгрома МУРом его боевиков. У оперативников было много оснований подозревать его людей в организации широко известных мрачных и нераскрытых дел в России. Но привлечь их в те годы было нелегко. Ведь на счета группировки поступали грандиозные суммы в 150 миллионов долларов. Масштаб госбюджета. Как далеко распространялись связи бауманских, выяснилось во время расследования. Оказалось, что с группировкой поддерживал контакт тот самый Литвиненко. Интересно, что злополучную квартиру, в которой Скуратов якобы встречался с девицами легкого поведения, подыскивал именно Литвиненко с помощью бауманских. Еще более любопытными оказались его «деловые» знакомства. У Литвиненко был хороший приятель Юрий Исаев — бауманский авторитет по кличке Джоник, друг Бобона.
Когда-то Литвиненко и Джоник вместе учились в училище МВД им. Орджоникидзе, потом их дорожки на время разошлись. Эти друзья «работали» по заказам разных бизнесменов, вышибая долги. В частности, они выбивали деньги из предпринимателя, задолжавшего крупную сумму… Борису Березовскому.
Вот тут круг замкнулся. Имя Березовского в те годы было уже большой политикой. Там, где криминал перерастает в политику, сотрудников МУРа ставят на тормоз.
(Имена и клички некоторых участников описываемых событий изменены.)