— Су-34 — это вариант штурмовика и истребителя-бомбардировщика, который пришел на замену Су-24, —говорит генерал-майор Владимир Попов. — Произошла критическая ситуация. Говорить о том, что именно произошло, наверное, рано. Слишком много может быть вариантов.
Мог при наборе высоты загореться двигатель. Не была отрублена топливная система, не выключилась пожарными кранами. В это время могли перегореть тяги. Или пошли разрушения.
У меня был случай в полку, когда турбина сходила с осевой стороны, шла разбалансировка и лопатки начинали по статеру двигаться. Представляете, металл крутится с такими оборотами, что как электросваркой разрезает полностью систему управления хвостовым оперением, стабилизатором и килем. И, соответственно, летчики остаются без управления и в неуправляемом вращающемся самолете катапультируются.
Потом, самолет упал рядом с домом. Это очень критично. Это редчайший случай, чтобы летчики прыгнули, не позаботившись о безопасном состоянии тех, кто находится внизу. Как говорят у нас, чисто юридически это связано с непреднамеренным нанесением ущерба или вреда третьим лицам. У нас есть закон — сам погибай, но товарища выручай. Это не слова, а действительно негласный закон.
В данном случае они могли самолет отвернуть от жилой застройки в сторону, но когда катапультировались, а это же большие ударные нагрузки, могло произойти изменение траектории не по их вине. Поэтому, я и говорю, что надо разбираться. И поток ветра мог сыграть свою роль. Могло заклинить рули. Поверьте, мы за свою шкуру не трясемся, не боимся, мы знали, на что шли, на кого учились. На моих глазах столько было подобных случаев, я вам гарантирую, что пилоты всегда думали только о том, чтобы спасти самолет и не нанести вред тем, кто находится на земле. О себе думали в последнюю очередь.
— Пилоты сами принимают решение нажать кнопку катапульты?
— У нас не кнопка, а так называемые держки, которые находятся на сидении между ног. Они рассчитаны на две руки. Сначала идет сжатие, снимаются предохранители, а потом нужно чуть-чуть потянуть, буквально несколько сантиметров. И дальше уже включается система автоматического катапультирования. Если первым нажмет летчик, то улетит первым штурман-оперпатор, сидящий рядом, а потом уже уходит летчик. Если первым дернет штурман, уйдет сам, а летчик потом только сам может держки дернуть.
— Сколько могло быть топлива в самолете?
— Смотря, какое у них было задание. Если мы летали просто по кругу, выполняли учебно-тренировочный полет, то заправка у нас была где-то — 5-7 тонн, то есть мы заправлялись на 10 минут полета. Если мы шли на боевое задание, куда-то по маршруту или на пилотаж, то заправляли и 10 тонн, и 15.
Подвесных баков у Су-34 в данном случае, скорее всего, не было. Даже если он был учебный, то там все равно стояли снаряды, пушки у них заряжены, их никуда не убирают. Они потом могли сдетонировать при пламени, при ударе. Могли быть разлеты осколков. У меня в полку падал самолет, летчики с пикирования катапультировались. Близко было две дороги — шоссе и железная дорога со станцией. Рядом — город, элеватор. Но самолет, к счастью, упал на поляну. Кинетическая энергия двигателей была такова, что мы потом их выкапывали с глубины 15 метров.
В данном случае самолет в заправленном состоянии, даже если он выполнял учебный полет, был весом около 40 тонн. Даже если он падал не с высоты 1200 метров, а с 500-600, это большая энергия. И еще надо учитывать, под каким углом он падал. Получается, что это падает снаряд, метеорит. Еще раз хочу заметить, что вариантов того, что могло произойти, много. И летчики думают прежде всего о безопасности.