Больница «Матросской тишины».
Здесь сейчас восемь онкобольных, из них четверо, по словам врачей, очень тяжелых. В этом году вообще был всплеск раковых заболеваний за решеткой. С чем это связано? Сложно ответить однозначно. Медики считают, что рак приходит в СИЗО «волнами», связан со стрессами. Из-за пандемии не всех с подозрением на онкологию быстро вывозили на медобследование в онкодиспансер. Это неудивительно – даже на свободе не все могли туда попасть в плановом порядке (как выразился один доктор, треклятый вирус угробил половину раковых больных, которые могли бы еще жить и жить).
Но вот ко мне выводят (из-за карантина разговаривать с заключенными члены ОНК могут только в следственных кабинетах) вереницу больных. Они идут, помогая друг другу, в сопровождении сотрудников. Один с калоприемником в руках, второй держится за трубку в горле, третий обхватил руками живот…Их бы в хоспис или на стационарное лечение в онкобльницу. Но нет, они «застряли» здесь, хотя в «Матросской тишине» нет даже санитарок и некому за ними ухаживать.
Александр Бояршинов. Это из-за него все и началось. Его задержали 16 декабря 2019 в Москве по подозрению в двойном убийстве, совершенном в 2013-ом в Амурской области. В СИЗО у Бояршинова обнаружили онкологию мочеполовой системы. Вывезли в онкодиспанесер, тот подтвердил диагноз. Пытались лечить - безуспешно. Независимая медкомиссия признала наличие заболевания в той стадии, которая предусматривает освобождение (входит в Перечень недугов, препятствующих содержанию под стражей, прописаны в постановлении Правительства РФ №3). Вообще процедура такая: сначала гражданская медкомиссия устанавливает факт заболевания по ПП№3, потом СИЗО отправляет это заключение в суд, а уже за ним последнее слово. Но все медицинские документы держит теперь следователь.
19 июня у Бояршинова было судебное заседание в Басманном суде по продлению меры пресечения. Судья Сафина почему-то не посчитала нужным даже опросить его по видеоконференцсвязи. Арест продлила заочно.
Но это еще полбеды. В больницу «Матросски» и в ОКД нагрянули следователи, забрали все меддокументы Бояршинова. Всех опросили, кого-то вызвали на допрос. По-видимому, есть подозрения, что заключенный или его близкие могли «уговорить» медиков поставить «нужный» диагноз. Все может быть, кто спорит. Но почему нельзя было отправить заключенного в другой онкодиспансер? Зачем было кошмарить и без того запуганных до предела врачей?
В общем отпускать Бояршинова не будут. И лечить не могут.
- В онкодиспанесе не прописали курс химеотерапии или операцию, - говорит врачи «Матросской тишины». – А мы сами не специалисты в лечении онкологии. Мы на себя такую ответственность не возьмем.
По идее Бояршинова надо снова класть в ОКД, но после всего случившегося там пациентов-заключенных, скажем так, не очень любят. Всячески стараются оттягивать прием таких больных в наручниках, чтобы потом самим не попасть на их место.
Абдурагим Алискеров – еще один непростой арестант. Бывший главы Докузпаринского района Дагестана подозревается в том, что «купил» свою должность за взятку в 23 миллиона рублей. Так это или нет – решит суд. Но перед этим Фемида должна была определиться, что делать с мерой пресечения. Еще в феврале после сложной операции по удалению кишечника и курса химеотерапии медкомиссия признала, что его нужно освобождать из-под стражи. Суд в итоге отказал, сославшись на то, что диагноз якобы не подходит на освобождения.
Судья в этом случае, видимо, решила подстраховаться (чтобы ее не обвинили в «подкупе», раз уж считается, что арестант умеет давать взятки). А медики снова напряглись – это разве не в их огород камень, что они «не ту» болезнь обнаружили?
Николай Логачев. Маленький, щуплый, ничем не примечательный арестант, попал за решетку по обвинению в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью» (подрался с соседом). В СИЗО №3 «Пресня» через какое-то время стал жаловаться на боли в горле. Ему поставили диагноз «тонзиллит». В общем восемь месяцев лечили в изоляторе от ангины. Он периодически терял сознание от приступов и скорее всего отдал бы Богу душу прямо в камере, если бы не сотрудница УФСИН Москвы Анна Каретникова, которая потребовала срочно вести его в больницу. Диагноз – рак горла, причем в последней стадии.
Но из-за пандемии быстро вывезти на медосвидетельствование Логачева не удавалось, а счет шел на дни. Тут еще эти скандалы с Бояршиновым и Алискеровым…
«Сссс», - Логачев пытается сказать, но получается у него только свист через трубку в горле. Тогда он руками объясняет, что на днях его-таки вывезли! Показывает, что комиссия (о чудо!) рискнула и признала наличие заболевания. По распоряжению начальника СИЗО сразу же направили документ в суд. Даст Бог, он освободит заключенного. А если нет? Если судья побояться, что его обвинят потом следователи? И в любом случае столько времени потеряно, выживет ли на воле арестант?
Будет откровенны, на освидетельствование по ПП №3 вывозят и так нечасто, а из-за пандемии стали делать это еще реже. Но всегда врачи старались не тянуть слишком долго с онкологическим в тяжёлой стадии. А сейчас …Все эти истории с обысками и допросами врачей, со странными решениями судов поставили под сомнение вообще саму возможность освобождения из-под стражи раковых больных. И без того призрачные шансы умереть на воле теперь приравнялись к нулю. Куда их девать?
-Мы подумаем о создании онкологического отделения в больнице «Матросской тишины», - говорит начальник СИЗО.
Это был бы фактически хоспис. Но правильно ли то, что люди, не признанные судом виновными, лишались последней надежды, которую дает им закон?! По мне так, нет.
Медики мечтают о том, чтобы следствие поменьше влезало в их дела. И как не напомнить уважаемым следователям, что на месте заключенных могут ведь оказаться, и они сами. История тяжелобольного генерала СКР Сергея Дубинского, который был в СИЗО № 99/1 (изолятор внутри «Матросской тишины») тому отличный пример. Дубинского в итоге, после нашей публикации и обращения во ФСИН и ФСБ, выпустили. Может, снова пора проявить гуманизм?