Наталье Б. (фамилия не названа по этическим причинам) исполнилось 59. На фотографии, сделанной всего лишь прошлой весной, цветущая, красивая женщина. Скоро Наталья узнает свой диагноз — рак. Она сгорит буквально за несколько месяцев. Все, что от них зависело, онкологи сделали, но надежды на выздоровление было мало.
«Наталья мне не кровная родственница. Наши дети женаты. Но мы с ней как родные — видя ее мучения, как она кричит от боли, любой нормальный человек попытался бы их облегчить, если бы имел такую возможность», — говорит Валентина Воробьева.
«Мы вам ее не отдадим»
Перед новогодними праздниками Наталье предстоял очередной курс химиотерапии. Чувствовала она себя очень плохо, практически не вставала с постели, не могла принимать пищу, в брюшной полости скопилась жидкость, не прекращались боли, нарастала интоксикация. Больная находилась дома. Профессионально ухаживать за ней было некому. Средний сын уехал в командировку за границу. Старший и младший целый день на работе. И так получилось, что на последней стадии заболевания обреченная на смерть женщина оказалась без надлежащего ухода.
Валентину Воробьеву я знаю лично. Собственно говоря, она и поведала мне эту жуткую историю. Валентина, разумеется, не олигарх. Но зарабатывают они с супругом по московским меркам неплохо. «Когда я пришла к Наташе и увидела, в каком она состоянии, мне стало не по себе. Посоветовалась с мужем, и мы решили, что было бы лучше, если бы ее хотя бы на эти праздничные дни положить в платное паллиативное отделение... О бесплатном хосписе мы даже не думали, привыкли, что за все хорошее нужно платить».
По рекомендации вызвали перевозку в клинику на Мичуринском проспекте.
Название клиники внушало доверие. Всем известно, что в Москве очень похожая больница при одном из медицинских учебных заведений — одна из самых авторитетных в России. Родственники были уверены, что это она и есть.
23 декабря Наталью в состоянии крайнего истощения доставили в медучреждение. «Нас встретили радушно, как дорогих гостей, буквально носили на руках, — продолжает Валентина. — Назвали цену — 10 тысяч рублей за одни сутки пребывания. Мы посчитали, что сможем заплатить за 10 дней. То есть на депозит по договору мы сразу же положили 100 тысяч рублей, эти деньги должны были списывать по мере нахождения пациентки в больнице. За эту сумму нам обещали палату на двоих, индивидуальную сиделку, необходимую терапию...»
На сайте этой клиники объявлена цена за сутки пребывания «от трех тысяч рублей», если родные хотят, чтобы была комплексная программа ухода, — от 8 тысяч. Но, очевидно, публичной офертой эти сведения не являются, так как, по словам родственников, стоит только потенциальным заказчикам переступить порог, как базовый ценник тут же взлетает вверх.
В договоре Валентина Воробьева фигурировала как «заказчик медуслуг». Воодушевленная общением со специалистами, она с сыновьями больной отправилась домой, но уже на следующий день Валентине позвонили и сообщили, что Наталье стало хуже. Ее переводят в реанимацию.
«Когда я приехала туда, то выяснилось, что первые сутки в реанимации со всеми процедурами обошлись в 122 тысячи 441 рубль, поэтому с нашего депозита сняли все, что там было, и мы же еще и остались должны, но нам якобы сделали скидку», — возмущается Валентина. От вчерашних улыбок персонала, по ее словам, не осталось и следа. «Со мной разговаривал зам. заведующего стационаром Тенгиз Теймуразович Ткешелашвили. Он смог уделить мне время только минут через сорок. Наш разговор длился минут семь-десять. Он поставил меня в известность, что я срочно должна внести на депозит клиники 200 000 рублей. У меня таких денег не было, и я, посоветовавшись с сыновьями Наташи, приняла решение забрать ее из клиники. А он мне ответил, что я не имею на это права, потому что я ей не родственница, а лишь «заказчик медуслуг». Если мы откажемся платить, то все потом взыщут по суду. Отвечать на вопрос о том, какие процедуры были проведены, показать калькуляцию затрат врач отказался».
Интересно получается, решать, где находится больной, Валентина не имела права, а вот платить было ее обязанностью. Пришлось срочно вызывать с работы старшего сына, чтобы перезаключить договор уже с ним.
Со скандалом, с обещанием обратиться в правоохранительные органы, уже поздно ночью Валентине удалось перевезти Наталью в бесплатный хоспис — отдавать ее не хотели до последнего. «Пока она будет у нас лежать, вы будете платить. А вам, как не кровной родственнице, мы ее все равно не отдадим».
«Мы оказались не одиноки — я видела родственников других пациентов, они тоже были недовольны отношением персонала — и, назовем вещи своими именами, по сути, откровенным вымогательством».
Наталья умерла за несколько дней до Нового года. Уже после похорон, разбирая бумаги, Валентина обратила внимание на странную деталь — да, оформляла она родственницу в одну клинику (такое же название фигурирует на сайте), однако вверху на документах стоит название ООО «Научно-практический центр малоинвазивной хирургии и гинекологии». То есть официально и юридически эта организация все же носит другое название. Не придерешься.
«Если бы я сразу знала, что это медицинское учреждение не имеет никакого отношения к известной больнице, а вообще не пойми что, я бы ни за что не положила туда близкого человека, — говорит Валентина. — Насколько это вообще законно — такая путаница с названиями? Для чего она нужна?»
«Ждем сорокового дня»
История Натальи Б. могла бы считаться делом случая, возможно, даже неким преувеличением со стороны родных, однако сразу после Нового года в соцсети, где больные и их близкие делятся друг с другом проблемами и горестями, появился пост 32-летней москвички Ксении Качановой. Его я увидела уже совершенно случайно. И — ахнула.
«Срочно нужна помощь! Мама в данный момент лежит в частной клинике в реанимации. С каждым днем ей все хуже. К ней не пускают или пускают на пять минут. Нам нужно ее оттуда срочно увозить...»
Оказалось, что 62-летняя Марина Донатовна М. находится в той же... частной клинике, где лежала и Наталья Б. Туда ее также по рекомендации доставили врачи платной «скорой».
«Они не говорят нам, что с анализами, — жаловалась «МК» дочь Ксения, с которой мы связались. — Нервы на пределе. Мы не можем к ней сами войти, так как все двери с электронными замками. Папа пытался узнать ее состояние и написать заявление о том, что мы больше не в состоянии оплачивать их услуги и поэтому хотим ее забрать».
Марина Донатовна заболела еще в 2011 году, пережила 11 химиотерапий, метастазы во внутренних органах... В декабре была выписана домой для повышения гемоглобина. «С 29 декабря началось резкое ухудшение, — продолжает Ксения. — Температура под сорок, сознание было спутанным. Так как наступили долгие праздники, мы были вынуждены вызвать частную «скорую», они уговорили нас везти в эту платную больницу...»
Сутки пребывания, рассказали родные, обходятся в 30 тысяч рублей. С лечением — 60 тысяч.
«Мне сказали, что руководства клиники нет, поговорить не с кем, что мама спит и к ней нельзя, что все хорошо, но почему-то она у них все время спала... И уже когда приехала «скорая», которую мы вызвали, папа посветил ей фонариком в глаза и увидел, что она не спит, а без сознания. Это же подтвердили в другой больнице — что у мамы кома...»
Семья Марины Донатовны, как и в случае с Натальей Б., до последнего не видела заключения врачей — только предъявленные к оплате счета.
Дело осложнилось еще и тем, что сама Ксения находилась на сороковой неделе беременности... Ей было не до того, чтобы выяснять отношения. Но она понимала, что так быть не должно. «Врачей было очень мало, и их состав совсем не менялся за те несколько дней, что мы у них пробыли. Маленькая клиника, всего несколько докторов и ресепшн. Как оказалось, они сказали неправду, мама не спала. Она впала в кому. У нее начинался отек мозга, но об этом мы тоже узнали не сразу. И пока мы не оплатили все счета, нам ее не отдали. Мы перевезли ее в другую больницу, но было поздно. 14 января мамочки не стало».
На днях Ксения родила сына. Хлопоты с малышом не отодвинули на второй план боль потери и резонные сомнения, нет ли связи между скорой кончиной пациентки и желанием врачей до последнего не говорить правду о ее состоянии?
Дочь и супруг умершей обещают, что просто так это дело не оставят. После сорокового дня они планируют обратиться в правоохранительные органы.
Спасти любой ценой
Надо признать, паллиативный бизнес такой же, как и любой другой, — его цель заработать деньги. Это нормально.
Но при этом второе не должно преобладать над первым и главным — облегчить страдания неизлечимому пациенту. Пусть и за счет финансов его родных, испытывающих чувство вины. Чувство вины — вообще хорошая мотивация.
Я поинтересовалась у экспертного сообщества, насколько истории умерших Натальи и Марины Донатовны могут быть распространены, а само явление — массовым. Ведь выставлять непомерные ценники за комфорт, обезболивание, красивый вид из окна — это одно, а использовать пациентов для извлечения большой прибыли, не отдавать их родным под различными предлогами, не сообщать о реальном состоянии здоровья, о наступившей коме — как минимум неэтично, как максимум — бесчеловечно.
«Наш мир слишком узок, и никто не захочет обсуждать эти темы открыто. Да, это выгодно для больниц, предоставлять подобные платные услуги. Больных много, и бесплатных хосписов на всех не хватает. Хорошие сиделки тоже недешевы. Но при этом не стоит забывать, что те же богатые родственнички нередко кладут в хоспис родных, в том числе и на праздники, чтобы просто от них отдохнуть», — объяснили «МК».
Что ж, врачи — циничная профессия, профессиональная деформация, понятное дело, не обходит частенько и их стороной, они не могут, да и не должны переживать о каждом ушедшем больном. На это никаких нервов не хватит. Да, собственно, убиваться от горя их никто и не просит.
Просто оставайтесь людьми!
Анна Сидорова, руководитель госпитального направления «Первой университетской клиники» (ООО «НПЦ Малоинвазивной хирургии и гинекологии»):
— Я не вижу каких-либо нарушений в действиях медицинского персонала клиники, а также администрации. О порядке цен на наши медицинские услуги родственники больных осведомлены с самого начала, когда они звонят в регистратуру клиники. Администраторы клиники не являются медиками, поэтому они не всегда могут ответить на все вопросы родных, в том числе и о проводимой терапии. Они информируют об общем, т.н. организационном порядке осуществления плановой платной госпитализации. К сожалению, в обоих конкретных случаях состояние пациентов на момент их госпитализации было оценено врачами клиники как тяжелое, гемодинамически нестабильное.
— Почему так резко изменилась цена за пребывание у вас Натальи Б., представитель которой утверждает, что не был вовремя поставлен в известность о десятикратном увеличении платы за стационар — с 10 до 122 тысяч? Почему все деньги были сняты с депозита без уведомления и письменного согласия?
— Стоимость медицинских услуг осуществляется согласно действующему прейскуранту. Стоимость авансового платежа также зависит от степени тяжести состояния пациента. Вышеуказанное прописано в договоре на оказание платных медицинских услуг, с которым клиенты знакомятся в момент их поступления в стационар до начала оказания пациентам фактической медицинской помощи. По правилам, когда состояние пациента ухудшается и его необходимо перевести в палату интенсивной терапии, осуществляется звонок контактному лицу, т.е. Заказчику по договору. Представитель данной пациентки также был незамедлительно проинформирован и о том, что в этой связи стоимость лечения будет увеличена. До момента фактического приезда Заказчика в клинику прошло более 6–7 часов. Со своей стороны администрация клиники на постоянной основе поддерживала контакт с Заказчиком и сыновьями. Также прошу отметить, что сумма лечения данной пациентки состояла не только из стоимости нахождения ее в палате интенсивной терапии, но и из необходимости проведения дорогостоящих мероприятий, лабораторной и инструментальной диагностики.
— Родственники другой пациентки, М., уверяют, что им не сообщали о ее состоянии комы и не давали незамедлительно забрать в другую клинику, пока не были оплачены счета.
— До момента поступления данной пациентки в наш стационар у них были попытки госпитализироваться в рамках ОМС, в чем им было отказано. Диагноз пациентке был поставлен давно, и родственники были еще изначально информированы о неблагоприятном прогнозе развития. Муж, дочь, зять в часы посещения навещали ее в отделении интенсивной терапии, что зафиксировано камерами видеонаблюдения. В момент их нахождения в стационаре они постоянно общались с лечащим врачом, а также с дежурными реаниматологами клиники. Когда они уведомили о своем желании выписаться из стационара, нами были подготовлены все необходимые выписные документы, которые были подписаны мужем пациентки. Каких-либо претензий с их стороны не поступало. В конце концов они перевезли ее в другую, и тоже платную, клинику, где пациентка и скончалась.
Обе семьи считают, что были введены в заблуждение названием клиники — официальным и тем, что на сайте, очень похожим на наименование другой известной и авторитетной больницы. Иначе бы они у вас не остались.
Люди заключают договор на оказание платных медицинских услуг. Там указано юридическое лицо нашей организации. Никто не скрывает, что есть юридическое название, а есть понятие «торговой марки». Поэтому в данном случае это уже собственные домыслы родственников.