События последних двух десятилетий показывают, что вылазки террористов — сами по себе ничтожные по сравнению с многими происходящими в мире событиями — способны радикально изменить ход истории. На рубеже 1990-х и 2000-х годов сепаратистское движение в Чечне вызвало в России потребность в «сильном лидере», и в итоге страна по сути лишилась демократических завоеваний первых постсоветских лет, а в последнее время превратилась в существенную угрозу для своих соседей. Теракты в Нью-Йорке и в Вашингтоне 11 сентября 2001 г. спровоцировали вмешательство США и их союзников в дела Афганистана и Ирака, запустив маховик непрекращающейся войны на Ближнем Востоке, которая откликается и будет откликаться всплесками насилия в разных регионах мира. При этом, как показывают последние события, никакие победные реляции на самом деле не свидетельствуют о победе над глобальным террором.
Причина тому понятна: терроризм — это не обязательно оружие трусов, как сказал на днях президент Ф.Олланд, но практически всегда оружие бедных. Теракты на «Норд-Осте» в Москве или в бесланской школе не стоили и тысячной доли средств, потраченных Россией на «замирение» Чечни; удары по Всемирному торговому центру и Пентагону — миллионной части затрат США на Афганистан и Ирак. Бедных, озлобленных на более успешных — фанатиков, в любом ином мнении видящих оскорбление их чувств, по мере продвижения глобализации будет становиться только больше. И терроризм в мире, увы, не удастся победить никакими военными усилиями — просто потому, что развитые страны на каждом новом «витке» антитеррористической борьбы всё быстрее будут задумываться о том, какова цена иллюзорных побед в этом бесконечном противостоянии.
Какие же уроки можно извлечь из пусть и не очень традиционного осмысления произошедшего в последние недели?
Первый, и самый основной, заключается, на мой взгляд, в том, что наш мир становится все более разнообразным. Его нельзя выстроить не только по западным лекалам, но и по тем правилам, которые мы приписываем «цивилизованному» миру. Сегодня на планете есть регионы и общества, в которых не действуют «общечеловеческие» принципы и где человеческая жизнь не признается высшей ценностью. И я не думаю, что эти части мира изменятся от того, насколько интенсивно их будут бомбить с воздуха или прочесывать на земле войска любых коалиций. Мы зря считаем, что каждый народ может иметь свое государство, что каждая территория должна принадлежать какой-то стране и что у них всех должны быть представители в международных организациях. Я вполне допускаю, что в мире образовываются и будут образовываться своего рода зоны хаоса, которые гораздо проще и правильнее локализовать и в дела которых не вмешиваться, чем пытаться «реорганизовать» или колонизировать их. Собственно, последние теракты выглядят в первую очередь как сигнал о том, что рост внешнего вмешательства в такие зоны приводит к обострению борьбы их представителей с цивилизованным миром. Поэтому, мне кажется, следует не столько наращивать усилия в войне с запрещенным в России «Исламским государством», сколько поддерживать те силы, которые могут быть заинтересованы в его сдерживании, но ни в коем случае не переходить к решительным военным действиям в самом регионе его влияния.
Второй урок заключается в том, что следует разделить внутренний и внешний контуры угроз, которые сегодня существуют в мире.
«Внутренний контур» — это безопасность внутри развитых стран, и на ней следует сделать сейчас основной акцент. Иначе говоря, не следовать призыву российских лидеров «перенести фронт войны с террором» за пределы государства, а радикально повысить качество антитеррористической работы в собственных странах: ограничить миграцию из опасных регионов, расширить агентурную работу в среде приверженцев радикального ислама, наладить обмен информацией между спецслужбами, мониторить поездки граждан в «неблагополучные» регионы, лишать гражданства за участие в террористических движениях, выдворять их сторонников из европейских стран, невзирая ни на какие права человека. При этом, я полагаю, не следует вводить никаких «экстраординарных» мер типа ограничения свободы слова и распространения информации, не говоря уже о гражданских свободах (выборов, собраний, и т.д.). Развитые государства не должны допускать снижения степени свободы большинства своих граждан — иначе этот тот же путь к демонтажу демократии, по которому пошла в 2000-е годы Россия. Пример США показывает, что вполне возможно обеспечить безопасность в собственных границах, даже воюя в Ираке и Афганистане.
«Внешний контур», напротив, должен быть во многом предоставлен самому себе. Бессмысленно и глупо ограничивать полеты в Египет или в любую иную страну только из-за того, что террористы взорвали там самолет. Граждане должны понимать, что в странах, где дешевизна всего и вся обусловлена прежде всего отсутствием элементарного порядка, безопасность не может быть гарантирована. И вообще, следует свыкнуться с мыслью, что наш мир опасен. Граждане развитых стран привыкли к тому, что можно совершать десятки межконтинентальных перелетов, не сталкиваясь с риском, — в то время как их предки имели 20–30%-ный шанс не вернуться из плавания в Америку, не говоря уже о кругосветке. Создав глобальный мир, мы вызвали к жизни массы новых противоречий и конфликтов, которые можно немного притушить, но искоренить которые невозможно. Как при строительстве очистных сооружений можно за разумные деньги нейтрализовать 80% отходов, но при этом никак невозможно очистить стоки от всех вредных примесей, в безопасности можно оградиться лишь от части угроз, но не от всех. Иначе говоря, следует предупреждать граждан о возможных опасностях, но не ограничивать их свободы любыми государственными приказами.
Третий урок заключается в том, что пришло время поинтересоваться экономическими аспектами войны с террором. Как я уже говорил, вылазки террористов имеют весьма ограниченные последствия, если не раздувать их с помощью политиков и интеллектуалов. Конечно, каждая потерянная в терактах жизнь священна — но так же дороги близким любые жертвы катастроф, дорожных аварий, врачебных ошибок и многих других инцидентов, а сравнение количества потерянных душ в первом и в остальных случаях поражает воображение: число погибших в Париже равняется количеству жертв дорожных аварий в России за два дня и числу людей, которые гибнут в перестрелках в США за три дня. Ни первая, ни вторая проблема, однако, не привлекают такого внимания, как международный террор, обсуждаемый на саммите «Большой двадцатки». На мой взгляд, пришло время отказаться от единодушного одобрения наращивания военных расходов на борьбу с международным терроризмом и оценить, сколько жизней может быть спасено, если сэкономленные средства направить на более злободневные цели — туда, где их траты прозрачнее, а результаты куда очевиднее.
В заключение повторю: мы уже два десятилетия живем в мире, где террор, причиной которого является ненависть неудачников к успешным, зашоренных к свободным, ослепленных религиозностью к атеистам, стал фактором повседневной жизни. Убеждать себя в том, что его можно легко победить, а радикалов уничтожить — это значит предаваться откровенному самообману. Пришло время не рассказывать друг другу сказки, а серьезно задуматься над тем, как повысить безопасность и сохранить свободу внутри развитых стран, оградить мир от безумия, распространяющегося в отдельных регионах мира, и, наконец, как сделать борьбу с терроризмом экономически оправданной и рациональной. Это придется делать — даже несмотря на желание драматизировать потери и представить результат любой террористической атаки как основание для очередного исторического «поворота»…