— Нас в субботу предупредили о том, кого будут хоронить, — разговорилась сотрудница кафе при погосте. — Сказали об одном: будьте осторожны с воскресными посетителями: не хамите, никому не грубите. Спиртное тоже запретили продавать во избежание неприятностей. А в субботу поздним вечером на кладбище пришел мой племянник. Так потом выбежал оттуда с выпученными глазами: «На 11-м участке очень много людей, все в черных костюмах, ищут что-то». Позже выяснилось, что помимо знакомых покойного здесь было полно саперов. Проверяли, нет ли взрывчатки.
Сотрудникам кладбища было дано четкое указание: оцепить погост по всему периметру 11-го участка, где определили место захоронения Деда Хасана, на 300 метров никого не подпускать, любая фото- и видеосъемка запрещена.
12.00. Подхожу к месту захоронения. Подготовка к траурному мероприятию в самом разгаре. Работники погоста раскладывают ковер из еловых веток. Рядом установили зеленый шатер, столы накрыты бордовыми бархатными скатертями — точно такие же я видела в ресторане, где и был убит Дед Хасан.
Рядом с местом погребения Усояна совсем свежая могила — еще одного грузинского криминального авторитета, вора в законе Пипия, скончавшегося в 2012 году от тяжелой болезни.
13.00. К этому времени у Хованского кладбища заняли оборону с десяток крепких охранников. Все выходы, ведущие к 11-му участку, перекрыли.
— Мы в шоке от того, что здесь происходит, — жалуются сотрудники кладбища. — О чем только нас не предупреждали накануне — и взрывы, и перестрелки возможны. Противно все это. Близкие Хасана долго не могли определиться, где его хоронить. Когда самолет с гробом вернулся из Донецка в Москву, покойного снова отвезли в морг на Троекуровское кладбище. Вот теперь ждем команды, когда катафалк выедет оттуда сюда. Милиции вроде не много. Надеемся, справимся своими силами. Нам строго указали: посты не покидать до 16.00.
14.00. Наконец к Хованскому кладбищу начали съезжаться дорогие иномарки из разных регионов. Некоторые машины были без номеров. Кто-то подъезжал непосредственно к месту захоронения, кто-то оставлял машины на общей стоянке. Люди в черных пальто, в дубленках, без головных уборов по 5–10 человек двигались по узкой тропинке в сторону 11-го участка.
14.15. Катафалк с сопровождением заехал на кладбище. Около могилы к тому времени собралось порядка сотни человек. В основном мужчины. Нескончаемым потоком народ продолжал прибывать. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что вновь пришедшие люди не здоровались с остальными, даже не кивали головой друг другу, будто и не знакомы.
— Он приедет позже, ему нельзя пересекаться здесь сам знаешь с кем, — раздался рядом со мной мужской голос.
И этим все сказано.
Первыми к гробу подошли две женщины средних лет, армянки. Одна не сдержалась, заголосила, вторая тоже не сдерживала рыданий. Кажется, они были единственными на кладбище, кто не скрывал эмоций.
Остальные курили, разговаривали по телефону, бурно что-то обсуждали и все время озирались по сторонам. Никаких соболезнований никто никому не высказывал. Цветов в руках соболезнующих практически не было, лишь десяток венков с соответствующими надписями: «От брата Вагита», «От братишек…», «Любимому дедушке Хасану от настоящих друзей».
Тем временем к 15.00 большая часть народа начала покидать кладбище, не дождавшись, пока тело предадут земле. Будто пришли отметиться — мол, мы присутствовали. Некоторые из этих людей снимали похороны на мобильные телефоны.
После 15.00 на выезде с Хованского кладбища образовалась гигантская пробка. Конца траурной церемонии дождались далеко не все…
А вот что рассказал «МК» один из тех, кто попрощался с Усояном во время панихиды.
— Я приехал на Троекуровское кладбище в два часа ночи, — начинает Максим Гладкий. — Я уже был на похоронах Япончика и знал, как нужно выглядеть на подобных мероприятиях. Я шел во всем черном и с красными гвоздиками. Но даже меня остановили и пропустили только после того, как я назвал несколько имен.
— Кого узнали в потоке людей?
— Арабули, Садко... Много было знакомых и незнакомых лиц. Какие-то ребята коротко стриженные в черных кожаных куртках. Очень много людей из регионов. Туда съехались все, кто с уважением относился или хотел относиться к Усояну. Многие до последнего не верили, что он действительно убит. И приехали именно убедиться в этом. Как когда-то люди шли посмотреть на умершего Ленина (тогда ведь тоже не верили). На Троекуровском можно было увидеть такую картину — отходит человек от гроба и начинает звонить: «Да, братан, это он, лежит». У всех было достаточно тяжелое внутреннее состояние. С одной стороны, люди в шоке, а с другой, зная окружение Усояна, опасались, чтоб не было резни.
— Это обсуждали?
— Да. Кучковались и говорили о последствиях. Они сейчас все на перепутье. Им либо объявлять войну, либо сделать все тихо, аккуратно, дождаться, когда Шакро вернется.
— Обратили внимание на гроб? На тело?
— Тело было гримировано очень хорошо. Не видно вообще следов от пули. Гроб красный. Дуб, по-моему. Собственно, другого быть не должно. Он же езид, а у представителей этой национальности это дерево считается основным.
Представьте, гроб находится в центре прощального зала, по его краям стоят братки, люди в черном, и уже это эмоциональный напряг вызывает. Вошедший идет по прямой линии метров 20 до гроба, прощается с останками и по правую сторону выходит. По сути, это считанные секунды. Никто у гроба не задерживается, поток очень большой.
— Супруга Хасана была?
— Да, я видел ее и сына. Было много родственников. Они все стояли или сидели на приготовленных стульях у гроба. Сидели женщины, стояли мужчины. У ног гроба приходившие складывали цветы. Гвоздики и розы. Сам Хасан любил розы, и он даже на похороны Япончика прислал именно их.
ЧТО ПИСАЛИ НА ВЕНКАХ
«Великому патриарху воровского мира»
«Дорогому и уважаемому дедушке Хасану от друзей из Екатеринбурга»
«От якутской братвы»
«Скорбим, помним, бродяги»