Виктор Семенов: “Если бы не терпение села, мы бы давно уже потеряли и свой рынок”
Два последних года для России стали переломными во многих вопросах, в том числе и в такой традиционно тяжелой сфере экономики, как сельское хозяйство. О том, что происходит сейчас в агропромышленном комплексе, смогут ли наметившиеся тенденции стать необратимыми и серьезно повлиять на наш продовольственный рынок, в первую очередь на рост цен, “МК” побеседовал с депутатом Государственной думы, председателем Совета Ассоциации отраслевых союзов АПК Виктором Семеновым.
Аграрии больше не парии
— Да. Из некоторых источников у меня есть такая информация. Изначально было заявлено 3 нацпроекта. По инициативе президента Владимира Путина были найдены 108 млрд. рублей (это было 2,5 года назад. — “МК”) дополнительных средств на 3 приоритетных нацпроекта: здравоохранение, доступное жилье, образование. И все было готово к тому, чтобы это озвучить. Но все поменяла поездка президента в Калмыкию на Госсовет по сельскому хозяйству. Эта картина его просто потрясла: с одной стороны — безводная пустыня, с другой — отсутствие альтернативы занятости населения. Только сельское хозяйство, которое, надо заметить, развивается упорством местных жителей. Говорят, что тогда его еще очень тронули речи губернаторов сельхозрегионов. Все это убедило его, что сельскому хозяйству нужны политический и экономический импульсы от государства. И именно после Калмыкии президент сказал Минфину: ищите деньги. Минфин долго разводил руками, но в результате деньги нашлись.
Плюс трудно спорить с тем, что если президент встал на защиту сельского хозяйства, то и пресса наконец-то перестала писать, что на селе полная безнадега. Начала разбираться в вопросах сельского хозяйства более детально. И искать положительное в том, где все привыкли видеть одни проблемы. Впервые общество с доверием и с надеждой посмотрела на село. И само село вдруг стало в себя верить. А вера — отличный стимул для всей экономики. Если ты веришь в то, чем ты занимаешься, у тебя будет все получаться.
— За этот год в сельском хозяйстве произошли своего рода знаковые события. Как вы оцениваете перемены?
— На самом деле в горку-то мы уже пошли, но идем пока очень медленно. Стране нужен другой темп. И от этого зависит многое. К примеру, такой показатель, как инфляция. Которая касается не только сельского хозяйства. Это макроэкономический показатель, характеризующий уровень развития страны. Надо понимать, что покупательский спрос на наш товар растет значительно быстрее, чем наше сельское хозяйство обеспечивает увеличение предложения. “Пищевка” еще хоть как-то догоняет спрос за счет импортного сырья, а само сельское хозяйство — нет.
Перелом действительно наступил. В этом году произошло то, к чему мы шли последние восемь лет. Принят закон о развитии сельского хозяйства. Мало кто знает, но когда США выходили из Великой депрессии, первое, что они сделали, — приняли пятилетний план развития фермерства. И сделали они это, глядя на Советский Союз. То есть, с одной стороны, всем был виден шибко свободный капитализм, но с другой — заметны некоторые преимущества плановой советской экономики. Вот так и получился некий “гибрид”. С тех пор каждые пять лет этот план продлевается. А где-то с 50-х это стала делать Европа.
— Но в советских пятилетних планах было и много абсурда…
— Как бывший директор совхоза могу сказать, что порой это было настоящим сумасшествием. К примеру — пятилетний план на поставки овощей в Москву, который расписывался буквально по каждой культуре отдельно.
Доходило до петрушки, укропа и пастернака. То есть каждый производитель знал, что, сколько, куда и по какой цене он должен сдавать ежемесячно на пять лет вперед. Так вот, с пастернаком всегда случалась какая-то беда. Кто-то решил, что москвичи должны есть его тоннами. Кончалось все мольбами магазинов: “Пожалуйста, отвезите его сразу на свалку. А деньги мы вам заплатим”.
Но дело все в том, что мы из того абсурда в 90-х перескочили в другой. Мы решили, что невидимая рука рынка отрегулирует все сама… Как нетрудно догадаться, не отрегулировала.
— Сейчас достигнута золотая середина?
— Думаю, да. Оставив приоритеты рыночных отношений на первом месте, пришли к выводу, что государство не просто должно регулировать экономику, но и в отношении сельского хозяйства ему следует прописывать правила игры как минимум на пять лет вперед. К примеру, если два бизнесмена решили заняться молоком, то им потребуется минимум 27 месяцев от момента принятия решения до получения первого молока. А страшно затевать дело, когда непонятно — будет тебя поддерживать государство или нет, понадобится ли твое молоко к этому сроку.
— Но многое изменилось и в плане финансирования…
— Действительно. Раньше аграрии радовались тому, что в бюджете на развитие сельского хозяйства добавлялись один, два, три миллиарда ежегодно, но этот бюджет все равно оставался затыканием дыр. И им приходилось топтаться на месте. Сейчас же вместо 30 миллиардов на село пошло более значительное финансирование, которое станет прибавляться с каждым годом, а к 2012-му достигнет 150 миллиардов. Это тот минимум, который нужен селянам, чтобы не страшно было смотреть в будущее. Конечно, хотелось бы, чтобы деньги были уже завтра. Но все равно это уже сигнал рынку.
— На Западе основной поддержкой сельского хозяйства стало дотирование. О нас такого не скажешь.
— Да. Нашему методу уже завидуют некоторые западные страны. В первую очередь Россия дотирует не продукт, а кредитную ставку. А любой кредит — это свобода развития производства. Тем более что сейчас у селян появилась возможность брать не годовые кредиты, а восьмилетние. Я специально сел и подсчитал: в ближайшие три года объем кредитования увеличится в 26 раз. Надо отдать должное государству: благодаря приоритетному нацпроекту “Развитие АПК” начавший с нуля Россельхозбанк пришел практически в каждый район.
— Виктор Александрович, а способно ли наше сельское хозяйство сдержать цены на продовольствие?
— Оно, как ни парадоксально это вам покажется, именно этим занимается уже несколько лет. Если бы мы не сохранили своего производителя, если бы не терпение и традиционный консерватизм села, мы бы давно уже потеряли и свой рынок, и свою продовольственную независимость. Ведь скачок цен на продукты питания за рубежом был гораздо выше, чем мы его ощутили на своих прилавках. Слава богу, по многим позициям мы начинаем вытеснять потихоньку импорт, и это главный способ борьбы с ростом цен.
Что есть будем?
— Будет, но опять же только с правильной политикой. Мы страшно гордимся экспортом зерна. Но гордиться тут можно только тем, что у России появляются новый опыт и пути продаж. А если разобраться, то, продавая зерно на Запад, мы получаем оттуда уже готовую, “выращенную” на нашем же зерне продукцию — мясо, колбасу или сыр. И оставляем основную маржу на Западе.
Кстати, раз уж заговорили об овощах. Может быть, проблема тепличных комбинатов кому-то кажется мелкой, но поверьте, это не так. Нужно устранить перекос, доставшийся нам от советских времен, и искоренить заблуждение, что каждый регион должен кормить себя сам. Вспомните, в СССР даже виноград пытались растить где-то на Севере. То есть тепличные комбинаты “благодаря” директивной экономике строились там, где было много народу и много власти. Вокруг мегаполисов — Москва, Ленинград, Свердловск, Архангельск. И денег никто не считал. Но сегодня надо теплицы увести на юг. За счет этого продукция будет более дешевая — не надо тратиться в таком количестве на электроэнергию и газ, которые постоянно дорожают, а значит, увеличивают себестоимость и, как следствие, конечную цену продуктов.
— Но ведь тогда продукцию нужно будет оттуда возить?
— Да, но привезти по сравнению с “осветить” и “отопить” — это в 15—20 раз менее затратно. Что такое теплица? Это 4 миллиметра стекла, отделяющего продукт от природы-матушки. Как только появляется солнце, внутри образуется парниковый эффект — тепло нужно сразу отключать. Зимой даже нужно открывать форточки, настолько солнечная энергия бывает сильной. Дальше — больше: солнце ушло, пошел снег. Нужно тут же все включать обратно, разогревать помещение. А энергетики сегодня навязывают теплицам почасовые лимиты потребления. То есть нужно на год вперед прописать любые отклонения. Чуть что не так — штраф. Вот такие кабальные условия. Мы сегодня обратились в Министерство сельского хозяйства, и оно нас услышало. Этот вопрос ушел в Комиссию по агропромышленному комплексу. Пока не будет отдельных условий по энергетике для АПК, а их нет пока ни в одной из программ, ситуация не разрешится.
Нельзя забывать, что сельское хозяйство работает с живыми организмами. А энергетики на сегодняшний день имеют право, даже если какое-то предприятие просрочило платеж на 2—3 дня, отключать его от энергопитания. Казалось бы, с точки зрения экономической это правильно. Я не против жестких мер, но жесткость эта должна быть разумна.
Представляете, что будет с птицефабрикой, которую отключили от электроэнергии... Это сотни тысяч живых существ. Им достаточно 3—4 часов оставаться без вентиляции, и они погибнут. Кому не жалко птицу, пусть подумают о том, что такое количество трупов — это экологическая катастрофа. Правительство должно нас услышать. Никто же не призывает давать бесплатно давать газ и свет. Но определенные нюансы надо учесть. Или в той же теплице взять и на час отключить все. После этого можно сказать, что тепличного комбината больше нет.
— Где это можно прописать? Может быть, законодательно?
— Мне кажется, что это должно быть некое постановление правительства. Надо все-таки изменить “правила игры” для наших монополистов. Все же очень просто. К примеру, для тепличного комбината: не платишь за энергию — плати штрафы. Но до мая, к примеру, отключить тебя никто не имеет права.
— Как вы оцениваете потенциал нашего сельского хозяйства на будущее?
— Во-первых, на нашей территории сосредоточено 30% всего мирового чернозема. Во-вторых, есть международный прогноз до 2050 года об изменении климата на планете. Так вот, согласно ему климат в мире потеплеет минимум на 1,8 градуса, максимум на 5 градусов. И если взять “серединку” — 3 градуса, — то это уже достаточно высокая планка.
Это будет означать, что юг Европы станет безводной пустыней, а у России, Канады и Северной Европы возрастет потенциал. Грубо говоря, Москва станет по климату почти как Сочи, а Сочи как Адриатика. И на наши черноземы ложится еще и шикарная климатическая ситуация. А если к этому времени в сельском хозяйстве обновятся технологии, придут более продвинутые кадры и вернутся те, кто ранее сбежал из села, то мы станем мощной экспортно-ориентированной агродержавой. Зоны рискованного земледелия станут зонами устойчивого, нормального земледелия.
Не враг, а союзник
— В последнее время в стране выросли мощные агрохолдинги. Но вокруг множество сел, и всех к себе на работу явно не привлечешь. Насколько крупный агробизнес, по вашему мнению, социально ответственен?
— Агробизнес обречен быть социально ответственным. Когда на село приходят новые технологии, то из 5 работников, которые были заняты раньше, становится нужен только один. Назревает вопрос: куда деваться четверым оставшимся? И наши предприниматели просто вынуждены придумывать разные схемы помощи личным подсобным хозяйствам (ЛПХ). Как вы знаете, сегодня и в нацпроекте есть отдельная программа поддержки ЛПХ. Потому что работать граблями и лопатами в XXI веке просто нельзя. И крупный агробизнес должен делиться, чтобы деревня видела в нем не врага, а союзника. Он должен сделать максимум для школ в деревнях, в которых он работает, для леса, который рядом, помогать инвалидам, малоимущим, детским домам. Но и государство не должно самоустраняться. И у нас есть такие субъекты Федерации, которые поддерживают благотворительность. К примеру, в Московской области действует закон, согласно которому компании могут оставлять 2% налога на прибыль в год в благотворительных фондах. И, соответственно, не платить их в бюджет области.
— И что делается в области благотворительности? Фонды помогают сельским жителям?
— Не только. Они и сами вовлекаются в процесс. В свое время, став депутатом, я тоже участвовал в создании благотворительного фонда социальных инициатив “Народное предприятие”. Когда я ездил по стране и встречался с людьми, увидел, что деревенские жители не хотят оставаться в стороне, они с удовольствием делали бы что-нибудь доброе и полезное. Конкретный пример: один крупный агрохолдинг стал выдавать селянам овощи, а те стали закатывать их в банки и отправлять солдатам в армию. Понимаете, огромная армия пенсионеров почувствовала себя нужной. Трогательно, что каждый солил и мариновал по своему рецепту, добавлял зелень со своего огорода. Тогда, помню, мы напечатали именные этикетки, и наши кулинары писали на них послания ребятам. Некоторые — в стихах. Половину отправили на авианосец “Адмирал Кузнецов”, как раз перед походом. А часть отправили просто в воинские части. Ребята, получая такие “подарки из дома”, просто плакали.
Был другой случай. Как-то пришел целый отряд из пенсионеров и говорят: дайте денег на доски и краску. Оказалось, что задумали облагородить свою маленькую родину. Лавочки, столики, скворечники — все сделали своими руками. А как красиво получилось! Результат: не ломают, не расписывают. Сами же делали.
Раз уж начал говорить про благоустройство, не могу не вспомнить лес. Конкретный подмосковный лесопарк, который совместными усилиями бизнеса и местных жителей был очищен не только от мусора, но и от валежника, сухостоя. И все это машинами того же агрокомбината было вывезено. Теперь за порядком в лесу следит не только милиция, но и сами окрестные жители. Я знаю еще массу примеров, когда крупные сельхозпредприятия и финансируют детские конноспортивные комплексы, и помогают приютам, больницам с реабилитационными центрами. В Московской области благодаря поддержке таких агрохолдингов уже который год проводится слет туристских семей. Более 500 человек каждый год собираются и ходят в походы, учатся любить и понимать природу, слушать друг друга. Просто не хочется это выпячивать. Так и должно быть.
— Вопрос немного не по теме, хотя тоже “областной”. А что это за история со спасением последнего в стране экземпляра “Ту-144”?
— Да, случай произошел совсем недавно. Один раз ко мне приехали несколько космонавтов — Героев России. И принесли письмо, под которым подписались более двадцати человек. В общем, они узнали, что последний экземпляр уникального сверхзвукового самолета, равных которому не будет еще лет десять, выкупила некая фирма и пустила на металлолом. Люди были в панике, утверждали, что самолет уже начали резать на части. Говорю, как же так? Немцы даже купили у России один экземпляр и поставили у себя в авиасалоне, а мы свой “зарежем”? Мы в тот же день обратились к губернатору Громову, а он дал команду срочно разобраться. Подняли бизнес, нашли деньги на то, чтобы выкупить у этой фирмы машину. И в мае 2007 года “Ту-144” стал самым посещаемым стендом на авиасалоне “МАКС”.