В ближайшие дни мы узнаем состав кабинета министров, формированием которого сейчас занят новый премьер.
Ожидать сенсационных назначений, наверное, не стоит. Главная сенсация уже случилась. Это сам Зубков, которого президент выдвинул вопреки ожиданиям политологов, севших в лужу со своими прогнозами.
Прошла неделя, но конечная цель этого назначения по-прежнему не ясна. Кто такой Зубков? Путин видит его своим преемником? Или премьером, который останется работать с преемником? Ответа не знает никто. В перспективе — сплошной туман.
Президент России не в первый раз ищет наследника. Восемь лет назад мы это уже проходили. Было полтора сумасшедших года — 98-й и половина 99-го — когда Борис Николаевич перебирал кандидатов, и премьеры выплывали из тумана его решений и там же исчезали, не пройдя испытания.
Сейчас, конечно, все по-другому. Единственное, что осталось прежним — густой туман, в котором вываривается преемник.
Март-98: Черномырдин
Второй президентский срок у Ельцина заканчивался в марте 2000-го. Подготовку к следующим выборам он начал за два года — в марте 98-го, когда отправил в отставку председателя правительства Виктора Черномырдина.
Причина столь раннего старта объяснялась неважным здоровьем президента. Сразу после избрания на второй срок он лег на операцию, а потом долго не мог поправиться. Болел, выздоравливал и снова заболевал, так что до государственных забот руки доходили редко.
Пока Ельцин отсутствовал, борясь с болезнями, премьер Черномырдин, возглавлявший заодно партию власти “Наш дом — Россия”, оставался на хозяйстве, набирал политический вес, поднимал рейтинг и, не таясь, позиционировал себя в качестве будущего президента России.
Бориса Николаевича это раздражало. В конце концов он решил избавиться от премьера. О готовящейся отставке практически никто не знал. Утечек не было. Произошло все совершенно неожиданно, что, конечно, не могло не обидеть Виктора Степановича. К тому же Ельцин отставил его накануне шестидесятилетия. Преподнес, понимаешь, сюрприз.
Поскольку увольнение премьера было вызвано порывом души, а не здравым расчетом, у президента даже не было кандидата на замену. Говоря о новом правительстве, Ельцин объявил, что оно “продолжит прежний курс”.
Тут уж и вовсе никто ничего не понял. Если остается прежний курс, зачем было сносить главу кабинета министров?
Унизительная манера, в которой был отставлен премьер, возмутила даже его противников. Ельцин ведь не объяснял, что поступил так из ревности. Он вообще ничего внятного не объяснял. Непредсказуемость президента, граничащая с самодурством, сравнивалась с “настоящей Византией”. К тому же было непонятно, кто возглавит правительство. Освободившаяся должность премьера отнюдь не была такой лакомой, как могло показаться со стороны. Еще в 94-м правительство принялось строить пирамиду ГКО, занимая деньги и возвращая с большими процентами. Весной 97-го “навес” над основанием пирамиды уже был гигантский. В ближайшие месяцы она должна была рухнуть.
Это знали все, кто более или менее следил за ситуацией в финансовой сфере. Новое правительство было обречено сгореть в огне финансового краха, и профессионалы, не желавшие остаться в истории “правительством дефолта”, туда отнюдь не рвались. Но Ельцин и не искал профессионала. В премьеры он определил никому не известного Сергея Кириенко, которого год назад Немцов привез в Москву из Нижнего Новгорода.
Апрель-98: Кириенко
Государственная дума восприняла кандидатуру нового премьера как очередное самодурство и прокатила Кириенко. Ельцин предложил его во второй раз — депутаты его снова прокатили. Только на третий раз, 17 апреля, они проголосовали “за”. Президент сломал их, пообещав распустить Думу, если она не утвердит Кириенко.
Молодой премьер, либерал и технократ, возглавил правительство. Но руководил недолго — с мая по август.
Финансовый крах действительно не заставил себя ждать. Правительство назанимало гораздо больше денег, чем могло отдать, и момент расплаты наступил. Нужно было проводить либо девальвацию, либо дефолт.
Девальвация — значит, отбирать деньги у народа. Дефолт — отбирать деньги у инвесторов. Никаких других вариантов исправить экономический курс, который проводили с 94-го года правые реформаторы, в 97-м уже не было.
Кириенко из двух зол выбрал оба — и дефолт, и девальвацию.
После 17 августа президент Ельцин затаился, не появлялся на публике. Дефолт ударил по нему больнейшим образом. Было ясно, что правительство, которому он доверил страну, проводило ошибочную политику.
Реформаторы довели страну до края, и президент нес за это ответственность.
Понимал ли Ельцин, что ошибочную политику с 94-го года проводило правительство Черномырдина, а Кириенко просто довел ее до логического конца? Вряд ли. Скорее всего не понимал, поскольку спустя неделю отправил в отставку Кириенко и опять назначил исполняющим обязанности председателя правительства Виктора Степановича, заявив, что пора возвращать “тяжеловесов”, поскольку нужно “обеспечить преемственность власти в 2000 году”.
Август-98: опять Черномырдин
Черномырдин вернулся в Белый дом победителем. На него снова стали смотреть как на будущего президента — к тому же Ельцин дал понять, что поддержит его на выборах. Про самого же Бориса Николаевича пошли слухи, будто он совсем ослабел и, видимо, уйдет досрочно.
Ельцин действительно был плох. То он казался вполне здравым, то абсолютно неадекватным. Возможно, именно тогда он перестал наконец думать о третьем президентском сроке. Хотя до этого не исключал такой возможности и ревностно относился ко всем претендентам, лелеющим надежду занять его место.
Но о досрочном уходе все равно не могло быть и речи. В конце августа Ельцин дал “Вестям” первое интервью после дефолта. Весьма невнятное, надо сказать, интервью. Но одна фраза была произнесена твердо и членораздельно: “А в отставку я не уйду-у-у”.
Пережив дефолт, Ельцин настроился на то, чтоб без потрясений дожить до конца второго срока, сохранив роль гаранта Конституции. Казалось, он даже готов поделиться властью, сохранив за собой роль “английской королевы”. Но ему нужен был премьер, который не будет расшатывать трон — пусть даже символический.
Ельцину казалось, что на Виктора Степановича в этом смысле можно положиться.
Однако Дума поступила с Черномырдиным точно так же, как с Кириенко. Депутаты дважды проголосовали против его кандидатуры. В определенном смысле это был реванш за унижение, которому их подверг Ельцин, заставив полгода назад утвердить Кириенко.
Власть президента ослабевала на глазах. Как в волчьей стае, сильные особи готовились занять место дряхлеющего вождя. Пост премьера воспринимался как знак преемничества. Кто его займет, тот станет следующим президентом, и Черномырдин в этом забеге был не единственным участником. Лебедь и Лужков имели не худшие позиции.
Ельцин был готов предложить Думе Черномырдина в третий раз. Конфронтация между президентом и парламентом достигла пика. Будь Ельцин в хорошей форме, он вполне мог организовать ремейк 93-го года.
Сентябрь-98: Примаков
В этот драматический момент Явлинский предложил неожиданное решение: назначить премьером Евгения Примакова как нейтральную фигуру, всех устраивающую и не имеющую президентских амбиций.
Ельцин думал три дня. В Кремль на беседу приглашали Примакова, Лебедя, Строева, Маслюкова. В конце концов президент остановился на Примакове, и 11 сентября депутаты с облегчением за него проголосовали.
Новый кабинет министров был сформирован из сторонников укрепления роли государства в управлении экономикой. Ясной программы выхода из кризиса у них не было. Но образ Примакова замечательно соответствовал чаяниям граждан, измученных реформами: немолодой, фундаментальный, напоминающий манерами и внешностью советских вождей и застойные социалистические годы, которые теперь вспоминали с ностальгией… Не предпринимая радикальных шагов, Примаков оказал на ситуацию психотерапевтическое воздействие. Люди немного успокоились, а рейтинг Евгения Максимовича, не имевшего президентских амбиций, вдруг начал быстро расти.
Ельцин тем временем снова слег — уже с воспалением легких. На публике не появлялся, а его администрация даже не пыталась делать вид, что он “работает с бумагами”. Теперь Примаков оказался главным по стране, а политики, политологи и журналисты стали продвигать идею перераспределения полномочий между президентом и премьером путем внесения поправок в Конституцию. Чтоб, значит, у премьера было побольше власти, а у президента — раз он все равно постоянно болеет — поменьше.
Седьмого декабря Ельцин внезапно ожил. Да как эффектно! Приехал в Кремль и отправил в отставку руководителя администрации Юмашева и трех его замов. Тут же объявил, что никаких изменений в Конституции не будет, назначил секретаря Совбеза Бордюжу руководителем своей администрации и переподчинил себе Министерство юстиции и налоговую полицию.
Стало ясно, что Ельцина рано списывать со счетов. Дедушка еще может ударить так крепко, что все, кто подкрадывается к его креслу, полетят вверх тормашками.
…Перед Новым годом Ельцин встретился с руководителями телеканалов. “Предвыборная кампания еще не началась, а кое-кто уже бежит впереди паровоза. Я лично думаю, что это ошибка”, — многозначительно сказал он и пообещал, что сам назовет преемника. Правда, не уточнил, когда именно это случится.
Май-99: Степашин
Осенью 98-го, пережив дефолт, Ельцин был согласен на Примакова в роли своего дублера — второго государственного лидера. Зимой 99-го ему уже не нужен был дублер, а Примаков стал его раздражать. Правда, в феврале он сказал, что Евгений Максимович будет руководить правительством до 2000 г. Но обещания Ельцина не значили ничего.
Президент отправил Примакова в отставку 12 мая. К этому моменту у премьера невиданно поднялся рейтинг — выше, чем у Зюганова. Людям он нравился сдержанностью, прагматичностью и консерватизмом, но президенту не подходил. Ельцина напрягала популярность Примакова, от него надо было избавляться, пока он не консолидировал вокруг себя все антикремлевские кланы.
До выборов оставалось меньше года. Но Борис Николаевич не мог смириться с тем, что придется отдать власть, и ревновал ее жгуче и страстно, забыв про болезни…
Спикеру Госдумы Геннадию Селезневу Ельцин сказал, что предлагает на пост премьера министра путей сообщения Николая Аксененко. Селезнев озвучил эту фамилию в интервью думским корреспондентам. В это время по каналам информагентств прошла другая новость — в премьеры предлагается Сергей Степашин.
Благодаря Ельцину Селезнев оказался в глупейшем положении.
Борис Николаевич чудил по-взрослому в последний президентский год. К этому все уже стали привыкать и не воспринимали случавшиеся казусы так остро, как раньше. Противостояние парламента и президента также утратило остроту. 15 мая Дума провалила голосование по импичменту, а 19-го проголосовала за Степашина почти так же дружно, как за Примакова. Ссориться с президентом из-за очередного временного правительства уже никому не хотелось.
Сразу после отставки Примакова из-за границы вернулся Березовский, пережидавший там неприятности, связанные с расследованием уголовных дел по ОРТ и “Аэрофлоту”. “Кремлевская корпорация” и олигархи, ушедшие при Примакове в тень, с воодушевлением принялись двигать своих людей в правительство.
Предложения Степашина отвергались категорически. Президентское окружение его и в грош не ставило, навязывая ему министров, замешанных в сомнительных историях.
Степашин оказался самым бесправным премьером за всю эпоху Ельцина. Но, когда наступило 9 августа и Ельцин отправил его в отставку, по лицу его было видно, что он ужасно расстроен. Просто ужасно.
Август-99: Путин
В тот же день Ельцин назначил директора ФСБ Владимира Путина исполняющим обязанности премьера и в обращении к гражданам открыто назвал его своим преемником. Через неделю Дума его утвердила. Путин так Путин. Не важно. После двухлетней чехарды отставок никто уже всерьез не воспринимал очередного ельцинского любимца.
В те дни казалось, что у кремлевского клана нет политического будущего. Президент и его окружение так бессовестно и судорожно старались остаться в Кремле, что все политическое будущее ушло от них к антикремлевским коалициям. Кстати, на следующий день после утверждения Путина премьером Примаков возглавил предвыборный блок “Отечество — Вся Россия”, созданный Лужковым и региональными лидерами.
Вот это была серьезная сила, реально претендующая на власть.
…Потом произошло еще много событий. Вторжение боевиков в Дагестан, взрывы домов в Москве и Волгодонске, вторая чеченская война. Путин летал на истребителе, погружался на дно в подводной лодке, делал множество других полезных дел, и, когда в новогоднюю ночь Ельцин объявил о своей отставке, он поднялся уже так высоко, что рядом не было видно ни Примакова, ни Зюганова, ни прочих кандидатов.
Но это совсем другая история — не о выборе преемника, а о технологии его раскрутки.
Наследник президента Путина в настоящий момент еще не дошел до данной стадии, поэтому здесь пока сравнивать нечего. А вот отставка Фрадкова и назначение Зубкова уже дают некоторый материал для сравнений.
* * *
В преддверии выборов Путин всего один раз поменял премьера. По сравнению с тем, как часто перетряхивал правительство Ельцин, это очень бережный подход к экономике страны, которая, конечно, не может нормально развиваться, если ей раз в полгода организуют смену декораций.
Надо признать, что кадровая карусель, которой на исходе срока развлекался Борис Николаевич, сегодня кажется истинным кошмаром, а президент Путин по сравнению с ним — большим гуманистом, оберегающим страну от лишних потрясений. Но, с другой стороны, Путину ведь и незачем устраивать карусель. У него нет таких соперников, которые были у Ельцина. У него вообще нет соперников.
Сейчас даже представить нельзя, что Дума отвергнет премьера, предложенного Путиным, как она отвергала Кириенко и Черномырдина.
Нельзя представить, что у кого-то поднимется рейтинг вопреки желанию президента, как поднялся он у Примакова.
Нельзя представить, что Совет Федерации откажется снимать с должности генпрокурора, отставленного президентом, как это было зимой 99-го со Скуратовым.
Много чего нельзя сейчас представить. Перемены произошли колоссальные. Но, когда на минувшей неделе Путин назвал фамилию будущего премьера, снова повеяло чем-то прежним, хорошо знакомым.
Вспомнился родной запах “настоящей Византии”, бесцеремонно убиравшей черномырдиных и пропихивавшей кириенок, исходя из каких-то собственных, тайных, никому не известных расчетов.
Ельцин всегда стремился ЕДИНОЛИЧНО определить преемника, продолжателя курса. Похоже, что в этом плане Путин от него ничем не отличается. Президент — хозяин России. Тут у нас все как было, так и осталось.
А в остальном, конечно, произошли большие изменения. Можно даже сказать, огромные.