Муравьишкины страсти

В старом московском дворе началось строительстве нового элитного дома.

Качели с детской площадки исчезли, вместо них появились заграждения и высушенные, как мумии, рабочие, не умеющие сказать по-русски ни слова.

Смена пейзажа произошла в атакующем стиле: стремительно и абсолютно неожиданно для жителей двух домов, между которыми прежде располагался зеленый тихий дворик.

Жители возмутились. Места и так мало, а тут еще стройка. Где теперь гулять с детьми? Где ставить машины? Почему нас не уведомили, не спросили наше мнение? Или мы не люди, а какие-то насекомые, которых и спрашивать ни о чем не надо?

Собрались, выбрали активистов, написали письма куда положено. На письма пришли ответы: все по закону, а вы, жители, именно насекомые, даже не сомневайтесь.

Стройка тем временем началась. Уже стали копать котлован. Грязь потекла, грузовики поехали. По ночам огни, крики, грохот…

Жители вышли на митинг, построились, перекрыли въезд грузовикам. Стояли, меняясь, два дня. На третий пришли люди в масках с бейсбольными битами и разогнали жителей. Трое с тяжелыми травами в больнице. Пятеро дома — с легкими. Милиция присутствовала. Наблюдала, но не вмешивалась.

Жители обиделись. “Если сейчас уступим, действительно превратимся в насекомых”, — подумали они. Из добровольцев была сформирована боевая группа, которая ушла через чердаки на крыши. Как только во дворе появлялись грузовики, добровольцы принимались швырять в них булыжниками. В рабочих и прорабов кидались гнилыми овощами от местных коммерсантов, которых стройка вытесняла с насиженных мест.

Ночью строители заварили входы на чердаки и принялись за работу с удвоенной силой. Утром у всех грузовиков оказались проткнуты колеса.

Через два дня экскаватору разбили стекла и насыпали в бак песок. Ночью в трех подъездах одновременно начался пожар — в квартирах активистов горели двери.

После пожара отступать уже было некуда. Женщины с маленькими детьми эвакуировались к родственникам.

Отставной майор и два парня, отслужившие в Чечне срочную, взяли на себя командование. В пропахших гарью квартирах были оборудованы огневые гнезда. Пенсионерки разливали в бутылки горючую смесь. Подростки разносили боеприпасы по огневым точкам.

Строительная компания наняла рейдеров-боевиков, натасканных на захват здания, и послала на штурм. Первая атака захлебнулась. В рейдеров летели утюги и сковородки. Тех, кто лез в окна, обливали кипятком.

Из префектуры пришло указание отключить в домах телефон, газ, воду, электричество. Жители ждали второго штурма. На лестничных площадках жгли костры из мебели. В кастрюлях кипело густое варево, чтоб в случае атаки обливать им нападающих.

Ветеран войны баба Зина Портнова замесила из подручных средств взрывную смесь. Близорукий пятиклассник Валя Котик, победитель компьютерных олимпиад, смастерил из мобильника устройство дистанционного управления. В четыре утра, когда охрана на стройплощадке уснула, студент автодорожного института, атлет Леня Голиков, заложил фугасы на въезде во двор и установил плакат “Осторожно, мины”.

Под покровом ночи к отставному майору по-пластунски приполз бывший сослуживец. Рассказал, что, по данным разведки, еще двенадцать дворов держат оборону, но никто об этом не знает. Все заняты, готовятся ко Дню города.

К концу третьей недели противостояния пришли с белыми флагами парламентеры от властей. Показали протокол собрания жильцов и подписи тех, кто согласен со строительством. По протоколу выходило, что все согласны, включая отставного майора, студента Леню Голикова, бабу Зину Портнову и ее пуделя. Вот так.

Поэтому ваше поведение противозаконно, а если есть претензии, звоните на “горячую линию”, открытую специально для жителей Москвы, недовольных стройками.

Парламентеры убыли на “Мерседесах” с сопровождением, а жильцы пошли слушать радио к алкашу Синякову, у которого никогда не было ремонта, поэтому сохранилась радиоточка.

Радио сказало, что президент обсудил с министром природных ресурсов строительство нефтепровода Восточная Сибирь — Тихий океан, в Ростове появился сухогруз “Ахмат Кадыров”, наши ракеты не падали на Грузию, а Политковскую заказал Березовский. Про героическую оборону гражданами своего двора против точечной застройки — ни слова.

Жители ужасно расстроились. Они тут бьются из последних сил за свое право быть людьми. Жить по-человечески. А их никто даже не замечает. Ни власть, ни пресса, ни прочее равнодушное население, до которого еще не дотянулась рука могущественного строителя. Как же обратить на себя внимание? Думали-думали и решили: дадим последний бой, но уж ударим так, что наш вопль в пустыне невозможно будет не заметить.

Дождались темноты и рванули-таки адскую смесь, замешанную бабой Зиной и заложенную Леней Голиковым.

Как раз в это время над Москвой пролетал в вертолете президент, возвращавшийся с важных государственных мероприятий. Увидел внизу сполохи и позвонил узнать, что творится в Москве. Массовые беспорядки, что ли?

“Нет, это просто некоторые политические силы разжигают свои амбиции, — объяснили ему. — Предвыборная пора, сами понимаете”. — “Ну-ну, — сказал президент. — Вообще-то для таких случаев у нас есть закон об экстремизме”.

…Равномерно тарахтел винт, прекрасная Москва расстилала драгоценные бусы проспектов, и далеко позади остался полыхающий двор, где стояли жители и смотрели вверх на крошечные красные огоньки пролетавшего над ними вертолета. Божья коровка баба Зина Портнова с черными пятнышками на крылышках, прозрачный кузнечик Валя Котик, кособокий муравей Синяков, отставной майор с шевелящимися тараканьими усами. Стояли и смотрели, как он улетает — все дальше и дальше.