На днях источники в Минобороны сообщили, что ведутся переговоры о передаче российским властям последнего российского узника Гуантанамо Равиля Мингазова. Что его ждет?
Три года назад семерых из восьми пленников уже выдали России, вскоре после чего те оказались на свободе. Однако на сегодняшний день все бывшие “военнопленные” уже привлекались к следствию в связи с террористической деятельностью.
“МК” узнал, как сложились судьбы “русских талибов”.
В истории “русских талибов” много белых пятен: слишком противоречивы показания ее героев. Все они были захвачены в Афганистане военными США в ходе антитеррористической операции 2001—2002 годов. На военно-морскую базу Гуантанамо переправили тех, кто был участником движения “Талибан”. Однако сами задержанные не признают, что они боевики. Равиль Мингазов служил в армии, Шамиль Хаджиев занимался бизнесом, Айрат Вахитов — имам и так далее... Вот их версия: в Афганистане они находились по своим личным делам. Попали в плен к талибам, у которых их отбили войска Северного альянса. А те, в свою очередь, продали пленников в Гуантанамо, выдав их за талибов. По пять тысяч долларов за человека.
Европейские правозащитники обвинили руководство Гуантанамо в жестоком обращении с заключенными. Значило ли это, что узники американской тюрьмы для международных террористов должны гулять на свободе?
Расул меняет маски
Откуда берутся террористы? Фатима Текаева, кутаясь в цветастый платок, перебирает письма от сына. Одни — из Гуантанамо. Другие — из СИЗО, где Расул Кудаев ждет суда по обвинению в нападении на Нальчик 13 октября 2005 года.Маленькая восточная женщина Фатима одна поднимала обоих сыновей. Младший, Расул, уже и не помнит, как отец разводился с матерью. Кудаев рос крепким мальчуганом, занимался вольной борьбой, в 1995 году даже был чемпионом Кабардино-Балкарии. Но разве в Нальчике найдешь нормальную работу? Расул после школы подрабатывал на прядильной фабрике. К лету 2000 года накопил восемь тысяч рублей, половину отдал матери, а сам подался в дальние края.
— Он позвонил через несколько дней после побега из дома, — говорит Фатима Текаева, которая приняла репортера “МК” у себя дома. — Он уже был в Иране, сообщил: “Я на пути в Саудовскую Аравию, где собираюсь продолжить спортивную карьеру и получить исламское образование”.
А через два года к ней стали приходить письма из Гуантанамо.
“Я уже не знаю, про что писать с тюрьмы “Куба”. У меня все путем, настроение хорошее. Здоровье нормальное. Тюрьма для кого ловушка, а для кого кормушка: весом поправился. Братишка, береги мать, не оставляй ее одну по вечерам и ночам”.
Гуантанамо, 22.05.03.
— В афганском плену Расул ел червяков и коренья. На военно-морской базе на Кубе ему хоть нормальную пищу предложили. Даже кексы давали — поэтому и “кормушка”, — Фатима показывает письмо. Некоторые фразы в нем целиком заретушированы. — Он писал, будто живет на курорте. Письма всегда были размером или по 40, или по 9 строк. Только такие “параметры” разрешила тюремная администрация. А цензоры безжалостно вычеркивали все лишнее.
В Гуантанамо Кудаева держали как талиба — в историю “афганского пленника” там не верили. Но Расул продолжает стоять на своем: он живо описывал потом и матери, и российским властям ужасы лагеря боевиков в Кандагаре. Как однажды там произошел бунт: голодные пленники, словно рабы, голыми руками пошли душить своих надсмотрщиков. Талибы открыли огонь по толпе. Из 700 человек в том восстании выжило около 60… Расулу тогда прострелили бедро. С тех пор каждый шаг дается ему с трудом.
Но мог Расул получить свою травму по другую сторону тех баррикад?
В феврале 2004 года 7 из 8 узников Гуантанамо переправили в изолятор “Белый лебедь” в Пятигорск. Российские власти обвинили их по статьям УК: “Незаконный переход границы”, “Наемничество” и “Участие в преступном сообществе”. Через три месяца “русских талибов” отпустили, ничего не доказав. Мать Расула Кудаева приняла всех семерых как родных у себя дома в Нальчике…
…Расул Кудаев спускался по тропке к дому осторожно, будто боялся поскользнуться. Как в детстве, делая первые шаги.
Теперь — первые шаги на свободе: “Салам алейкум, мама!”
— После выхода из Гуантанамо Расул стал узником своих болезней. Только и лежал на кровати. Вынимать пулю из области копчика врачи побоялись: вдруг паралич? После экспериментов на Кубе у него нашли три гепатита, язву. Сдавали почки, сердце. В общем, уезжал спортсмен, а вернулся инвалид, — Фатима помешивает травяной чай, склонившись над низким кухонным столом. Будто хочет прочитать в чашке судьбу. — Несколько раз его приглашали на допросы в прокуратуру. Между тем Расул познакомил меня со своей девушкой, которая ему нравилась еще со школы. Но женой обзавестись не успел.
Кудаева арестовали через десять дней после нападения на Нальчик. Обвинили в расстреле пункта ГАИ на окраине его родного поселка Хасанья. Есть пятеро свидетелей. Следствие полагает, что Расул — один из духовных лидеров экстремистской религиозной организации “Исламский джамаат”.
И снова Фатима общается с сыном только в письмах…
“Мама, если не передадут лекарства, напиши жалобу в Красный Крест. На хате говорят, что они смотрят за тем, чтобы соблюдались права заключенных. Там уж все зависит от их человечности. Сегодня должны были в больницу отвезти, но не отвезли, поставили капельницу с глюкозой. Делали УЗИ: нашли шишки в печени. Кровь не подлежит анализам из-за быстрой свертываемости. Моим лечением никто не хочет заниматься”.
Нальчик, СИЗО №1, декабрь 2006 г.
Мать допустили к Расулу только через год после его ареста. Низкорослый сутулый Кудаев сидел в кабинке, за спиной застыл человек в форме. Мать бросилась на стекло, прошептала в трубку: “Как здоровье?” — “Нормально” — “Как с тобой обращаются?” — “Нормально”. — “Что тебе передать?”
Кудаева уводят. Ладно хоть живым увидела…
Фатима напоминает жительницу древнего Вавилона: обвинители ее сына в различных грехах говорят на разных языках, не понимают мать и даже между собой не могут договориться…
— Талибы принимали моего ребенка за русского шпиона. Начальники кубинской тюрьмы — за талиба. А теперь наши спецслужбы его не только террористом, но и американским шпионом считают. Дескать, его завербовали еще в кубинской тюрьме, — так Фатима перебирает маски Расула, словно четки. Мать сама не понимает их значения, верит только сыну да Аллаху.
На террористов раскатали Кубу
…Айрат Вахитов очнулся от странного запаха, принесенного с океана, — кубинцы травили москитов. Одиночные железные клетки размером 2 на 1,5 метра находились прямо на берегу, под открытым небом. Язык у пленника прилип к нёбу, голова раскалывалась. Сзади на шее Айрат нащупал болезненный бугорок. В клетке напротив ухмылялся негр с обожженными подбородком и бровями (для мусульман было унизительно то, что их насильно лишали бороды).…Сквозь туман в голове Айрат припомнил: его куда-то вели, думал — убивать. В поясницу уперлось дуло. Ударил с локтя. По лицу прошлись ребристые подошвы сапог. Потом — укол в плечо и темнота...
Негр встал, что-то пожевал и плюнул в камеру Вахитова. На полу лежал слюнявый комок бумаги.
— У соседа был оригинальный способ передавать “малявы”. Близко к прутьям подходить и общаться было нельзя — могли наказать, — объясняет бывший узник Гуантанамо Айрат Вахитов. — Через эту записку я познакомился с Равилем Гумаровым, а потом — еще с шестью русскими пленниками… Мы могли видеться только на редких прогулках — два раза в неделю по четверть часа.
Из Кандагара на Кубу лететь почти 30 часов. Будущие узники сидели в масках и наушниках, на руках — цепи и меховые варежки. От духоты многие теряли сознание.
Тем, кто “притворялся” пленником талибов, американцы назначали “сеанс психотерапии”. Снимали стресс после плена, держа в смирительных рубашках психиатрического отделения Гуантанамо…
— Когда туман рассеивался, мне давали по нескольку цветных таблеток, — говорит Айрат Вахитов. — Потом будили электрошоком. Наверное, мы были вроде подопытных кроликов. Сосед от этих лекарств постоянно блевал разноцветной жидкостью. У меня открылась язва. Жарко было невыносимо, а робы на нас были с рукавами. Однажды я не выдержал, снял рубаху, скрутил жгутом и решил повеситься. Надзиратель снял меня с решетчатого окна в единственной сплошной стене. А потом на несколько дней посадил в холодный карцер, где вообще не выключали свет и не кормили…
Все узники Гуантанамо время от времени подумывали о самоубийстве. Верующим не давали молиться: по пятницам, когда мусульмане совершали намаз, на всю тюрьму гремела музыка. Для обыска входили в камеру с собаками, приказывали снимать всю одежду даже при женщинах-охранниках: “Руки мы держали на затылке. Собака бегала без намордника — того и гляди что-нибудь откусит, — шутит сейчас Айрат. — Я постоянно бунтовал и хамил. Тогда вырубали прикладом по почкам”.
— Признаний от меня не требовали, — говорит Вахитов. — На один из допросов пришел следователь из российской Генпрокуратуры. Так мы узнали, что скоро поедем домой. Тогда американцы предложили подписать бумагу: согласны на арест в любой точке мира, если совершим преступление против США. Мы отказались. Почти все…
Скандал о жестоком обращении с заключенными в Гуантанамо разразился на весь мир. Но странно: никто из русских пленников не жаждал, чтобы земляки спасали их из ада. Восьмой русский пленник Равиль Мингазов даже просил политического убежища у Афганистана, хотя сейчас наши власти утверждают, что у них на него нет никакого компромата. А после отказа Мингазов обратился к начальству Гуантанамо с просьбой… остаться в кубинской тюрьме:
— Равиль мог пойти на уступки и подписать какие-то документы, — считает Вахитов. — Он гораздо больше боялся оказаться в руках наших спецслужб. Просто на узнике Гуантанамо висит ярлык “международный террорист”. Если пленника привлекают по какому-то делу (возможно, Равиль опасался за конкретные преступления), его репутация только поможет обвинению. Мы все думали, что на “русских талибов” сразу навешают чужие грехи, — сам Вахитов еще в 99-м году подозревался в причастности к взрыву дома на улице Гурьянова в Москве.
Почему военно-морская база сразу не отдала Мингазова в Россию, до сих пор неизвестно. Возможно, имела доказательства о его преступлениях против США. Остальные пленники покорились судьбе:
— Российские власти “приняли” бывших узников как террористов, — говорит Айрат. — В “Шереметьево-2” с нас сняли красивые американские наручники и затянули отечественные. В самолете до Пятигорска глаза замотали изолентой. За каждым наблюдал “личный охранник”.
Семеро по нарам
— По месту жительства никого из нас на работу не брали, — говорит Айрат Вахитов. — Через два месяца после выхода на свободу мы с Рустамом Ахмеровым из Челябинска поехали в Москву, где нас вскоре арестовали. Обвиняли во взрыве линий электропередач и причастности к террористической группировке “Хизб ут-Тахрир”. Ничего не доказали. После этого Рустам оформил документы на эмиграцию и при первой возможности выехал из страны. Куда? Не знаю… Я какое-то время работал в Москве, потом в Арабских Эмиратах. Сейчас сотрудничаю с издательством. Стал примерным семьянином: женился, дочери исполнился год. Так что хочу забыть свое прошлое, как ночной кошмар.И прочие узники Гуантанамо не избежали притеснений.
Шамиля Хаджиева из Башкирии в Гуантанамо сначала идентифицировали как боевика Алмаза Шарипова. По возвращении в Россию он был задержан уже в декабре 2004-го по подозрению в причастности к деятельности “Хизб ут-Тахрир”. Отпущен за неимением доказательств. Сейчас он начал бизнес в Москве и не желает общаться с прессой.
Равиля Гумарова и Тимура Ишмурадова из Татарстана недавно осудили на 13 и 11 лет за подрыв газопровода в городе Бугульме. Теракт связывают с деятельностью экстремистского сообщества “Исламский джамаат”.
Руслан Одижев под подозрением в командовании группой боевиков, которая 13 октября 2005 года в Нальчике обстреляла подразделение ОМОН МВД. После этих событий он скрылся и находится в розыске.
По тому же делу проходит сейчас и Расул Кудаев… Он даже сначала подписал признание в нападении на Нальчик. Но потом в оппозиционную прессу Кабардино-Балкарии попали его фотографии с раздутой от побоев головой…
Только к Равилю Мингазову прокуратура не имеет никаких претензий.
“Российские следователи выбили из наших детей показания. Теми же способами, что и надсмотрщики Гуантанамо” — с такой речью обратились к европейским правозащитникам Фатима Текаева и матери осужденных Гумарова и Ишмурадова. Все вместе они побывали на недавней конференции по кубинским узникам в Лондоне. И дружно подали иск на российские власти в Европейский суд по правам человека.
Но кого удивляет, что “русских талибов” снова обвиняют в терактах?
Такая мать, как Фатима, есть у каждого обвиняемого в терроризме. И это ее кровь льется, когда он совершает преступление. И это она несет наказание, считая, что ее бородатого ребенка осудили невинно.
Если бы каждый экстремист почаще вспоминал глаза матери, может, не пришлось бы строить тюрем вроде Гуантанамо…
Расул Кудаев после допроса в СИЗО Нальчика.
Равиля Гумарова в России осудили на 13 лет.