Он — убийца главы государства.
Она — женщина, кинувшая вызов еврейскому обществу, обручившись с преступником.
Игаль, сев за решетку, обрел любящую жену и планирует стать отцом.
Лариса же в одночасье стала изгоем в чужой стране.
На все эти жертвы она решилась во имя любви…
…Гибель великого человека всегда порождает множество слухов. Так, в Америке до сих пор говорят о нераскрытом заговоре против президента Линкольна. По сей день неизвестно, каким образом полуслепая Фанни Каплан могла тяжело ранить Ленина. Так и остались невыясненными обстоятельства гибели Кеннеди и последующего за ним невероятного убийства Ли Харви Освальда.
Но только гибель премьер-министра Израиля не выглядела таинственной. На все вопросы тут же нашлись ответы. Игаль Амир стрелял в Рабина на глазах у многотысячной толпы. Он был задержан на месте преступления и никогда не отрицал своего участия в кровавой трагедии. На суде он признался: “Я действовал по велению Бога!”
Верховный суд Израиля приговорил Игаля Амира к пожизненному заключению.
Во время оглашения приговора в зале суда присутствовала молодая женщина — Лариса Трембовлер. Она была родом из России.
Это оказалась первая встреча Игаля и Ларисы. Встреча, которая предрешила их дальнейшую судьбу.
По странному стечению обстоятельств, покушение на премьер-министра Израиля Ицхака Рабина зафиксировали на камеру. Видеопленка стала достоянием общественности.
…Тель-Авив. 4 ноября 1995 года. На центральной площади Царей Израиля собралось порядка ста тысяч человек. Только что закончился митинг в поддержку ближневосточного мирного урегулирования в Тель-Авиве. Ицхак Рабин первым спускается со сцены и направляется к машине. Его почти не видно. Но оператор продолжает снимать удаляющегося премьера…
Зачем? Этот вопрос так и повиснет в воздухе.
Выстрел. Еще один. И еще…
25-летнего Игаля Амира скрутили за считанные минуты.
На следующий день десятки свидетелей дали показания, что видели, как молодой человек стрелял в Рабина. А тот самый телевизионщик, снимавший митинг, предъявил суду видеопленку с изображением вооруженного юноши, стоявшего недалеко от главы государства. Тогда оператор заявил, что парень оказался в кадре по чистой случайности.
Странная цепь случайностей.
Она его за муки полюбила
Она сумасшедшая! Помешанная! Ненормальная! Именно так отзывались израильские газеты о россиянке Ларисе Трембовлер, узнав о ее намерениях создать семью с убийцей главы государства.…Худощавая шатенка с острым лицом. Карие глаза с поволокой. Высокий, немного детский голос. На редких фотографиях папарацци женщина всегда в фетровой игривой шляпке и темных очках.
Лариса эмигрировала из СССР в 89-м году. Бросив престижную работу в Москве, она с мужем и детьми перебралась в Иерусалим. “Мы уехали из сионистских и религиозных соображений”, — объясняет бегство из страны Трембовлер.
Парадокс! Глубоко религиозная женщина покинула родину, чтобы быть ближе к культуре своего народа. Чтобы привить веру детям. И наконец, чтобы нарушить одну из заповедей Христа.
Она оправдала убийство!
В Израиле Лариса успешно защитила диссертацию по средневековой еврейской и арабской философии. Ее приглашали преподавать в лучшие университеты страны. Ей пророчили великое будущее в научной среде.
Роковой выстрел, совершенный в ноябре 95-го года, оборвал надежды, разрушил планы, перевернул ее жизнь…
…“Экстренный выпуск! Смертельно ранен премьер-министр Израиля! Убийца задержан…” Эти слова из выпуска теленовостей по сей день звенят в голове Ларисы, словно тысячи молотов стучат по наковальням.
Она тогда равнодушно взглянула на экран. И не смогла оторвать взгляда от обаятельного еврейского юноши с копной жгучих черных кудрей — виновника гибели главы государства.
…Эта невероятная история любви — готовый сценарий для киношной мелодрамы! Но, как известно, сказки бывают только в сказках. Правда выглядит куда непригляднее.
…В начале 97-го года втайне от мужа Лариса отправила первое письмо Амиру. Осужденный ответил. С этого дня женщина уже не представляла своей жизни без тюремной переписки.
— Вы спрашиваете, с чего началась наша переписка? — Лариса на минуту задумывается. — В двух словах объяснить трудно. Вообще, я далекий от политических интриг человек. Но меня почему-то задела история Игаля. Более того, мне оказалось недостаточно обсудить ситуацию с подругами на кухне. Поверьте, у меня не возникало никаких крамольных мыслей по поводу этого человека. Я ведь была счастлива в браке, готовилась к рождению ребенка. Мне просто захотелось оказать моральную поддержку Игалю. А в письмах мы с ним обсуждали литературу, разговаривали о России. Это были абстрактные беседы.
Кажется, Лариса лукавит. Пуританское воспитание, которое дала ей строгая еврейская мама, не позволяет женщине признаться, что она, будучи замужем, посмела даже в мыслях изменять супругу.
— Впервые я увидела Игаля на суде, — продолжает собеседница. — Я до сих пор помню его глаза. Скорбные, усталые, гордые... Эти глаза узнали, что такое боль. Тогда я поняла, что Игаль находится под психологическим давлением. Поймите, у него не было намерений убивать, он просто хотел повлиять на определенный политический процесс. Изначально я не принадлежала к поклонникам его поступка. Но у меня вызвало уважение то мужество, с которым он держался во время суда, и его порядочность. Ведь он отвергал, что действовал под чьим-либо влиянием, хотя ему это наносило серьезный ущерб. Еще меня крайне возмущала кампания по демонизации Игаля. Его представляли чудовищем, совершившим преступление, не имеющее себе равных в истории еврейского народа. Это сказывалось и на условиях его заключения.
Так уж устроены женщины. Мы часто любим из жалости. Потом не можем простить себе, но продолжаем оставаться с человеком. Это закон природы…
Сегодня Лариса уверена, что Игаль покрывает настоящего убийцу и не выдает сообщников. Она не отрицает, что ее возлюбленный стрелял в премьера. Но официально доказано, что выстрел, убивший главу государства, был произведен с “нулевого расстояния” — в упор. Осужденный же находился в 70 см от покойного.
— Во время следствия было допущено много нарушений. Ведь на суде даже отсутствовал рентгеновский снимок покойного, который мог расставить все точки над “i”, — утверждает женщина. — Конечно, я пыталась нанять адвокатов. Но люди боялись участвовать в этом громком процессе либо запрашивали огромные гонорары.
Мне даже не к кому было обратиться за помощью. Практически все друзья Игаля отвернулись от него.
Роман с пациентом
Крошечную тюремную камеру сверлит на две части узкая полоска дневного света. Железная кровать, низкий столик — все убранство комнаты, где состоялось первое свидание Игаля и Ларисы.— Чтобы добиться разрешения на короткие встречи, мне пришлось пройти все круги ада, — вспоминает Лариса. — Пережить десятки судов, пролить море слез…
В 2000 году в переписке с осужденным Амиром состояли сотни людей. Половина из них были женщины. Говорят, в Израиле тогда образовался целый фан-клуб поклонников Игаля. Десятки молоденьких девочек-подростков мечтали связать свою жизнь с миловидным убийцей!
— В переписке Игалю не отказали, но наложили запрет на телефонные звонки. По израильским законам все осужденные имеют право на телефонные переговоры. Игалю, единственному за всю историю судебного законодательства, было отказано в этой привилегии, — возмущается собеседница. — В начале 2002 года ему пришлось через суд отстаивать право на еженедельное 12-минутное телефонное общение с некоторыми из тех людей, которые вступили с ним в переписку. Я тоже вошла в число тех счастливчиков. Признаюсь, для меня эти короткие разговоры стали глотком свежего воздуха. К тому времени мои отношения с мужем становились более натянутыми. Нашей младшей дочери на тот момент исполнилось всего полгода. Но уже тогда я понимала, что развод неминуем.
Сегодня о своем бывшем муже, брак с которым продлился 17 лет, Лариса предпочитает не вспоминать. В беседе со мной женщина ограничилась скудным “мы остались друзьями”. И тут же возвращается к “мужу номер два”…
— Когда мне сообщили, что наконец-то получено заветное разрешение на свидание с Игалем, у меня подкосились ноги… Ведь на протяжении года спецслужбы Израиля досконально изучали мою биографию. В итоге я оказалась единственная из знакомых Амира, кого допустили в тюрьму. В мою пользу сыграл тот факт, что я не принимала участия ни в демонстрациях, ни в акциях протеста. Конечно, свидание с Игалем было рискованным шагом. Я понимала, что могу потерять работу, друзей…
В 2003 году Лариса переступила порог тюремной камеры.
— А на следующий день мои фотографии появились на страницах израильских газет, — вздыхает Лариса. — Вскоре меня отстранили от работы в университете. А позже лишили всех грантов. Хотя тогда ни о каких романтических отношениях с Игалем еще и речи не шло! Я просто хотела его поддержать. Но в итоге поддержал меня он. На момент нашей встречи я находилась в подавленном состоянии — близился развод! Игаль оказался начитанным и глубоким человеком. И во время наших свиданий он помогал мне преодолеть кризис. В некотором смысле наш роман был типичным случаем романа психолога и его пациента. В роли пациента выступала я…
Они такие разные. У них нет будущего. Как они могли сойтись? Лариса Трембовлер — выпускница биофака МГУ, доктор философских наук, известный профессор, мать четверых детей. На этом фоне биография Игаля Амира меркнет. После окончания харедимной школы и иешивы (религиозное учебное заведение) парень отправился служить в Армию обороны Израиля. На момент покушения он являлся студентом 3-го курса юридического факультета Бар-Иланского университета.
Правду говорят: любовь не знает границ!
Тем временем Игаль с Ларисой стали встречаться каждую неделю. Часовые свидания записывались на видеопленку, все разговоры прослушивались…
— В какой-то момент стало очевидно, что мы не можем друг без друга, — говорит Лариса. — Однажды Игаль признался, что многое бы отдал, чтобы мы всегда были вместе. Тогда мы впервые заговорили о женитьбе. Я взяла время на раздумье. Через несколько дней Игаль позвонил мне и неожиданно заявил, что эта глупая идея и мне стоит выбросить ее из головы. В тот день мы проговорили по телефону около часа. Он пытался убедить меня, что я вряд ли выдержу подобное испытание. Я согласилась. И мы поставили точку на этом вопросе. Но потом во мне что-то надломилось. Я поняла, что не смогу без него. И сама настояла на замужестве. Ведь при выборе второй половины выбирают человека, а не ситуацию. Я сделала свой выбор. Хотя десять лет назад скажи мне, что я попаду в эту история, я бы рассмеялась. По своему характеру подобная авантюра не для меня…
Новость о решении молодых людей оформить отношения вызвало шквал негативных эмоций в еврейском обществе. Вдова покойного премьера слегла в больницу после этого заявления. Власти Израиля, в свою очередь, не могли допустить, чтобы убийца главы государства обрел семейное счастье даже за колючей проволокой.
— Правда была на нашей стороне. По законам Израиля любой осужденный имеет право на брак! Любой! — говорит Лариса. — Однако против нас действовали судебная система, СМИ, управление тюрем и МВД. Эта борьба превратилась в целую сагу. До того как информация о нашем намерении пожениться проникла в прессу, надзиратели особо не вмешивались в наши свидания. После публикаций управление тюрем уполномочило надзирателей присутствовать при встречах. Затем Игаля стали обвинять в каких-то злостных нарушениях, налагать на него штрафные санкции, ему запрещали пользоваться телефоном, а позже и вовсе сократили время наших свиданий.
Только в середине 2004 года Игаль Амир и Лариса Трембовлер через суд добились разрешения на брак. Правда, вся официальная церемония должна была проходить через посредника. К этой процедуре, известной в еврейском религиозном праве, не прибегали уже несколько веков.
— Во время бракосочетания через посредника жених на церемонии отсутствует, — объясняет Лариса. — Посредником в нашем случае являлся отец Игаля. Именно он надел мне на палец обручальное кольцо и произнес речь за жениха в присутствии раввина и свидетелей. Мы даже не могли отпраздновать это событие. В суде нас заранее предупредили, что никакая информация не должна просочиться в прессу до официального оформления документов. Для прохождения следующей процедуры мне требовалось приехать в тюрьму и выполнить некоторые ритуальные правила. Я послушно исполнила поставленные нам условия. Но наш брак по-прежнему не хотели официально регистрировать. А церемонию назвали просто обручением. Тогда Игаль объявил голодовку протеста, которая длилась 23 дня. Эта крайняя мера повлияла на получение документа от раввината, заверяющего действительность нашего бракосочетания по еврейскому закону.
Зачать ребенка через суд
“Жизнь у Игаля не сахар! — не перестает причитать Лариса. — Представляете, ему ведь даже отпуск не положен!”Не сомневаюсь, любой российский заключенный не раздумывая бы махнулся нарами с убийцей Ицхака Рабина, даже ценой семейного счастья.
— Честно говоря, я не знаю, как обстоят дела в ваших тюрьмах, — искренне не понимает моего удивления Лариса. — Я давно перестала следить за событиями в России, у меня даже подруг не осталось в Москве — я намеренно оборвала все контакты. Но в израильских тюрьмах существует ряд правил, которые за всю историю нарушились единожды. Это случилось по отношению к моему супругу. Например, каждый пожизненно заключенный в нашей стране имеет право на ежегодный отпуск. Однако на Игаля этот пункт не распространяется. Одиннадцать лет он вообще провел в камере под круглосуточным наблюдением видеокамер. Первый год заключения ему запрещали читать письма, книги и пользоваться телефоном. Эти жесткие меры противоречат тюремным законам Израиля! После женитьбы нам пришлось отстаивать свои права через суд, чтобы добиться ежемесячных “супружеских” восьмичасовых свиданий, которые положены всем заключенным…
…“Сенсация! Игаль Амир изъявил желание зачать ребенка!” — пестрели заголовки израильских газет.
“Как они это сделают? — недоумевали журналисты. — Неужели в присутствии надзирателей?”
Судебная тяжба за свидания без посторонних длилась два года. Судьи опасались, что, уединившись, Амир может передать Трембовлер информацию, представляющую угрозу безопасности государству.
— Во время свиданий в камере всегда присутствовала надзирательница. Причем она садилась между нами, что делало долгожданные встречи невыносимыми, — вспоминает Лариса. — Так что о зачатии ребенка естественным путем пришлось забыть. Но каково же было мое удивление, когда нам заявили, что мы не можем зачать даже методом искусственного оплодотворения. Мы снова подали исковое заявление в суд. В начале 2006 года генеральный прокурор Израиля и начальник управления тюрем удовлетворили нашу просьбу и разрешили Амиру передать сперму для экстракорпорального оплодотворения. Но даже после этого сотрудники тюрьмы заявили: “Да, есть согласие. Но не вы, а мы будем устанавливать сроки”. На тот момент мне было уже 40 лет. Это критический возраст для деторождения. Вероятность того, что искусственное оплодотворение пройдет успешно и я рожу здорового ребенка, улетучивалось с каждым днем…
Тогда супруги решили пойти на экстренные меры.
Игаль попросту передал собственную сперму в пластиковом пакете Ларисе. Но был тут же схвачен надзирателями с поличным.
Осужденного обвинили в нарушении тюремного режима, лишили на месяц свиданий с любимой и две недели запретили пользоваться телефонным аппаратом.
— Это все вранье! Амир не стремился нарушить тюремный режим, он хотел лишь проверить, насколько серьезны были намерения управления тюрем. В пакете не было спермы! Там находились яичный белок и мука, — утверждает собеседница.
Для Ларисы любовь превратилась в битву. Но она ее выиграла. Недавно чета Амир все-таки добились разрешения на “супружеские” свидания.
— Теперь мы можем свободно заниматься сексом. Но о зачатии ребенка говорить пока рано, — вздыхает женщина. — Ведь при подготовке к искусственному оплодотворению мне пришлось пройти ряд болезненных и опасных для здоровья процедур. Я принимала большое количество гормональных препаратов, что вызвало осложнения, степень опасности которых сейчас оценить трудно. Теперь мне необходимо пройти длительное лечение.
— Вы не боитесь за будущее своих детей? — недоумеваю я.
— Да, у меня три девочки и мальчик. Старшей уже 17, младшей — всего пять. И я спокойна за них. В сложившейся ситуации я больше всего боюсь остаться без работы. Ведь на преподавании в университете мне пришлось поставить точку, равно как и на академической карьере. К счастью, нашлись люди, которые предложили мне временную работу. Конечно, на свою зарплату я не могу позволить себе ездить отдыхать в другие страны, покупать дорогие продукты и фирменную одежду. Но разве это главное?
— Как дети и родители отнеслись к вашему решению?
— Дети знакомы с Игалем. У них сложились приятельские отношения. А вот что касается мамы… Она живет со мной. Но не хочет, чтобы ее имя упоминали в прессе. Возможно, ей неловко перед своими московскими знакомыми. Я не хочу об этом говорить.
— Вас узнают на улице?
— Узнают. Иногда я сижу в кафе, и какой-то незнакомый человек, оглядываясь по сторонам, подбегает ко мне, наклоняется и шепчет: “Лариса, держись, мы с тобой”. Есть и такие, кто, заметив меня, просто отходит в сторону. Но явной враждебности или агрессии никто не высказывает.
— Игаль младше вас на…
— …четыре года.
— Наверняка он ревнует вас?
— Не очень. Игаль понимает, что мы должны доверять друг другу. Иначе нам невозможно будет жить.
— В России подобные браки, как правило, обречены. Вы допускаете, что рано или поздно надумаете развестись?
— Я не считаю, что наш союз обречен. Со дня заключения брака прошло уже 2,5 года. С тех пор наши отношения стали еще более близкими, и связь между нами только укрепилась. Для меня ежедневные телефонные разговоры с Игалем стали необходимым элементом жизни. Когда во время голодовок Игаля ему запретили пользоваться телефоном, я не могла есть, пить, спать. Что касается развода… Надеюсь, этого не произойдет. Я понимаю, какой груз ответственности взвалила на себя. Неужели вы думаете, я этого не осознаю?
— Вы оправдываете преступление мужа?
— У меня вызывает глубокое уважение его готовность пожертвовать собой ради других людей. Он знал, что идет на смерть или длительнейшее тюремное заключение. И тем не менее он на это пошел. Иначе он бы до конца жизни думал, что был в состоянии предотвратить жертвы, но не сделал этого. Пускай для всех он будет самым страшным преступником в истории еврейского народа. А для меня он — любовь, судьба, мой крест.
— На каком языке вы объясняетесь в любви?
— Игаль немного знает русский. Но говорим мы обычно на иврите.
— Как будет на иврите “я тебя люблю”?
— Зачем вам это? На иврите это не очень красиво звучит… (“Ани охевет отха”. — Прим. авт.)
— Вы счастливы?
— Да.