Отпуска, поездки и каникулы в августе надо отменить. Никуда не ездить, не летать, на рынки не ходить, концерты не посещать, ничего не предпринимать, засесть в своей берлоге и носа на улицу не показывать.
Август в России является месяцем повышенной опасности. События последней недели в очередной раз это доказали. Бывают августы сравнительно низкой трагичности. Бывают — абсолютно кровавые. Но почти никогда не случается так, чтоб август прошел, а у нас нигде ничего не лопнуло, не взорвалось, не сгорело, не разбилось.
Когда-нибудь ученые займутся изучением причин и истоков зарождения этой традиции. Пока же все выглядит так, будто начало ей было положено в августе 91-го, и за пятнадцать лет она накрепко прижилась и укрепилась. Путч, захват боевиками Грозного в 96-м, дефолт, нападение на Дагестан, “Курск”, пожар на телебашне, два самолета, погубленные шахидками, взрыв на “Рижской”, да, собственно, и Беслан, отставший от августа всего на один день, — вот краткий перечень трагических для страны событий, случившихся в последние годы на исходе лета.
Нынешнему августу тоже надо было как-то отметиться, и он не преминул это сделать. Десять завсегдатаев Черкизовского рынка и сто семьдесят пассажиров “Ту-154”. Сто восемьдесят человек за два дня.
* * *
Объективно среди прочих месяцев года август — лидер по массовым потерям, хотя, конечно, катастрофы и теракты случаются не только в августе, и уже выработался целый ритуал, которым страна встречает беду и справляется с ней, несмотря ни на что.
Все действуют дружно и слаженно. Спасатели приступают к разбору завалов и поискам останков погибших. К их родственникам направляются психологи, оказывающие квалифицированную помощь посредством транквилизаторов. Тут же создается правительственная комиссия по выяснению причин. Прокуратура открывает уголовное дело. Священнослужители проводят выездную панихиду. Родственникам предоставляется бесплатный транспорт к месту трагедии, горячее питание и денежная компенсация. По телевидению идут специальные выпуски новостей и репортажи “с нервом”, перемежающиеся рекламой белоснежных зубов, майонеза и прочих прелестей, совсем не нужных тем, кто погиб всего несколько часов назад.
В качестве завершающего аккорда президент встречается с соответствующим министром, дает строгий наказ и объявляет день общенационального траура. На этом ритуал фактически завершается. После траурного дня трагедия отступает на второй план, перестает считаться главным сюжетом новостей, сдвигается к концу программы и в скором времени исчезает из поля общественного внимания. С бедой справились. Было трудно, но мы сумели.
Исполняется ритуал, но ничего не делается для предотвращения подобных трагедий в будущем. Истинные причины авиакатастроф скрываются благодаря влиянию и деньгам могущественных авиачиновников. Истинные причины терактов прячутся под маской хулиганских выходок.
Системные ошибки не признаются системными. В авиации царит всеобщий бардак, но вместо того, чтоб им заниматься, причины трагедий списываются на “человеческий фактор”. В умах расцветает национализм, но власть отказывается видеть тенденцию государственного масштаба.
Траур по людям, пострадавшим от националистов на Черкизовском рынке, не объявлен. Соответственно, взрыв выглядит единичным случаем злостного хулиганства с националистической окраской. Хотя на самом деле это не единичный случай, а крайняя форма проявления настроений, царящих в обществе. И если ученые когда-нибудь займутся изучением их причин и истоков, они наверняка упрутся в 91-й год — год зарождения роковой августовской традиции.
* * *
Существует гипотеза о том, что во время народных волнений — революций, восстаний, мятежей — участники событий вырабатывают некую энергию, энергию страсти. Она выплескивается в ноосферу и бурлит, течет, перекатывается, ищет себе применения.
В августе 91-го, когда десятки тысяч людей, взявшись за руки, перегораживали в ночи путь танкам, было выработано невероятное количество такой энергии. Ее было столько, что она могла совершить фантастические чудеса. Но для нее не нашлось работы. Она не воплотилась в фермерские хозяйства и мелкий бизнес, в частные прачечные и булочные, в справедливые законы, социальные гарантии, неподкупный суд и современную армию. Энергия страсти не была реализована. Она распылилась, усохла, трансформировалась в энергию воровства, пафосные ритуалы и разочарование.
Но от нее что-то осталось, невнятный след, слабая тень, которая всплескивает теперь каждый август, взбудораженная воспоминаниями, и принимает самые уродливые жестокие воплощения. Мается, не зная, куда себя девать.
* * *
Ну да, предвидеть беду нельзя, и можно весь август просидеть дома, а в ноябре оказаться под колесами автомобиля.
Это правильно. На днях министр внутренних дел заявил, что в автотранспортных авариях у нас каждый год гибнет население областного центра. В областных центрах проживает в среднем сто пятьдесят тысяч человек. Если бы за год у нас падала тысяча самолетов — жертв было бы столько же, сколько от одних только ДТП. Но тысяча самолетов за год не падает. Авиакатастрофы случаются гораздо реже — может, раз десять в год. Теракты совершаются примерно с той же частотой, поэтому шансов попасть в автомобильную аварию объективно гораздо больше, чем пасть жертвой грозы или террора — даже в августе.
Другое дело, что по жертвам ДТП не исполняются пафосные ритуалы, телекамеры не следят за лицами их родственников и скорбь не мешается с майонезом и зубной пастой. И если майонез вам не нравится, то в августе, на всякий случай, лучше никуда не ездить. Места скопления не посещать, сидеть в своей берлоге и нос не высовывать.
Август в России — месяц главной системной ошибки пятнадцатилетней давности, и никакие ритуалы теперь не смогут ее исправить.