Скандал вокруг наследства актрисы Инны Ульяновой набирает обороты. По завещанию одинокой звезды все ее имущество должна была получить одна из московских нотариусов. Но теперь оказалось, что Ульянова подписала документ при крайне подозрительных обстоятельствах — лежа в психиатрической больнице! А тут объявилась и новая наследница: родная мама Инны Ульяновой. Старушку — как это ни удивительно — долгие годы считали... умершей.
Главный предмет спора — квартира в престижном доме около метро “Фрунзенская”, рядом с Московским дворцом молодежи. Где буквально на днях побывала корреспондент “МК” и выяснила массу удивительных подробностей этого громкого дела...
Грязная история с дележом наследства звезды отечественного кино Инны Ульяновой (она умерла 9 июня 2005 года на 72-м году жизни) продолжается. Теперь — в Хамовническом суде Москвы.
Суд с января разбирает два встречных иска от претенденток-соперниц. Одна сторона в процессе — это 94-летняя мать актрисы, Анна Николаевна Ульянова-Кочерженко. Другая — действующий столичный нотариус Марина Моматюк. Пока судья успела только принять заявленные ходатайства. Но дурно пахнущих подробностей уже всплыло — хоть отбавляй.
После смерти актрисы обнаружилось подписанное ею завещание. Вернее, его дубликат, который предъявила нотариус Моматюк. Оказалось, что актриса отказала все свое имущество ей — в том числе и просторную родительскую “двушку” в Несвижском переулке, в элитном “косыгинском” доме.
Диагноз: белая горячка
На суде выяснилось вот что. Завещание Инны Ульяновой подписано и удостоверено довольно давно — 12 февраля 2001 года, в стационаре столичной больницы. Известная актриса, судя по больничному листу, к тому моменту лежала там одиннадцатый день. Однако проблема в том, что больница эта — не рядовая, а психиатрическая №1 им. Алексеева. Иначе — бывшая Кащенко.
Так возник главный вопрос: в каком состоянии Инна Ивановна Ульянова подписала свое завещание? От чего ее лечили?
Суд направил запрос в психоневрологический диспансер по месту ее жительства. Оказалось, 66-летняя (тогда) актриса попала в Кащенко с диагнозом “алкогольный галлюциноз (белая горячка. — Авт.), органическое поражение головного мозга”.
...Конечно, о покойниках плохо не говорят, но тут случай особый. Давно не секрет: Ульянову, которая и без того любила выпить, в последние годы жизни целенаправленно спаивали. Я побывала в квартире, ставшей предметом судебной тяжбы: здесь, на полу просторной кухни, обставленной материнской мебелью, модной в конце 50-х, Инну Ивановну нашли мертвой. Она пролежала так около трех недель... Стенка в коридоре — вся в мелких выбоинах от тяжелого молотка (его актриса зачем-то держала прямо у входной двери). Труба на кухне покрыта такими же отметинами. Актрису мучили галлюцинации. “Она хватала молоток и била по стене. Или колотила им по газовой трубе соседям, если те начинали играть на пианино”, — рассказали мне в чинном доме на Несвижском.
В тот раз она голышом спустилась из квартиры, расположенной на втором этаже, на первый — к консьержке Людмиле Беляевой. Сказала, что ей страшно, потому что в дом влезли какие-то мужики. Консьержка поднялась в квартиру. Когда увидела, что она пуста, вызвала “скорую помощь” и участкового врача. Так актриса попала в психбольницу. Людмила Беляева навестила ее там. По ее словам, состояние актрисы было ужасным.
— При белой горячке недели две длится острый период, — рассказал эксперт “МК” — врач-психиатр. — Затем еще дней десять уходит на стабилизацию состояния.
Получается, актриса подписала завещание, не выйдя из острого периода, когда еще мало что соображала? Зачем потребовалась подобная спешка?
Но это не единственный сомнительный момент. Удостоверила завещание в психушке, разумеется, не сама Марина Наркиссовна Моматюк (это было бы чересчур!), а некая “Баздарева И.П., нотариус города Москвы”. Однако Ирина Петровна Баздарева — человек для Моматюк совсем не посторонний. Судя по компьютерной базе данных, оба нотариуса настолько близки, что сообща владеют одной нотариальной конторой — на Комсомольском проспекте, 34. Хорошо, когда подруга рядом!
Конечно, все это совсем не вяжется с разъяснениями Моматюк, которые она после смерти заслуженной артистки России, лауреата Госпремии Инны Ульяновой дала прессе: “Инна Ивановна пригласила нотариуса и составила завещание и генеральную доверенность на мое имя. Повторяю, это была ее личная инициатива”.
На эти неприятные факты указал в своем ходатайстве представитель другой стороны — престарелой матери актрисы. Анна Николаевна Ульянова-Кочерженко пытается через суд опротестовать подозрительную бумагу. О художествах подружек-нотариусов от имени старушки отправлена жалоба председателю городской нотариальной палаты.
Была ничейная, стала домашняя
В августе, когда в закрытом отделении туберкулезной больницы для психохроников я увидела ее впервые, это была онемевшая ничейная бабушка. Скорчившись, лежала на мокрой от мочи казенной простыне.
Тут, в Несвижском переулке, Анну Николаевну совершенно не узнать! Светлая, аккуратная старушка, ухоженная и светящаяся от радости. Удобный домашний костюм-пижамку носит не без изящества. Кокетливо поправляет промытые белоснежные волосы: “Правда, хорошо отросли?” До сих пор вспоминает с ужасом, как в больнице — на другой день после беседы с корреспондентом “МК”! — ее насильно обкорнали под ноль: “Это сделали в наказание. Одна мои руки держит, другая стрижет... Как я плакала!”
— Сама не пойму, как я выдержала семь лет? — пересказывает Анна Николаевна свою сиротскую эпопею. — Так просилась назад! А дочь... Инна была хорошая, образованная. Но, — она легонько дотрагивается до горла, — пила. Вот и лежит на кладбище теперь. А ведь у нас семья была непьющая. Но все хорошо, правда? Главное — я с родственниками. Вот — моя квартира!
Тут каждая вещичка куплена ею. На стенах развешаны Инночкины портреты — масло, акварели, наброски карандашом. Отыскалась алая бархатная коробка — тяжеленная! — с 17 орденами и медалями покойного мужа, включая боевые награды и орден Ленина. Древние фотоальбомы топорщат твердые листы на столе, как ископаемые птеродактили. А в них — дочкино детство, умершие друзья...
Напомним, в 1998 году звездная дочка (с помощью той же Марины Моматюк) отвезла мать в психиатрический интернат для престарелых и выписала из квартиры. Навестила ее лишь однажды, да и то после угрозы врача: “Не приедешь — вообще выпишу ее на улицу!” Зато нотариус живо контролировала ситуацию: на истории болезни старушки записан ее домашний номер телефона. Наконец, с диагнозом “активная форма туберкулеза” Анну Николаевну из интерната передали в туббольницу. Ее родственники, по их словам, узнали, что старушка еще жива, только прошлым летом — на похоронах актрисы. Они обратились к медикам с просьбой отпустить бабушку домой. Но эскулапы, несмотря на отчаянные мольбы престарелой пациентки, отказывали наотрез. Только вмешательство нашей газеты, а затем и милиции помогло вызволить Ульянову-Кочерженко из казенного приюта (“МК” от 20.08 и 14.09.2005 г.).
Пропали: чувство голода и туберкулез
В этом деле о дележе наследства немало грязи. Можно заподозрить в корыстолюбии и родственников, которые представляют в суде интересы весьма пожилой наследницы и опекают ее. Но даже если это так? Зато остаток жизни мама актрисы проживет по-человечески.
На кухне родной — спорной — “двушки” она изящно откусывает вафельку, угощается блинчиком: “Спасибо, больше не хочется”.
— Когда мы ее в больнице навещали, все время жаловалась: мол, голодная, не позавтракала, — улыбается ее двоюродная внучка, тоже Аня. — А нам отвечали: ничего страшного, это синдром такой — у нее отсутствует ощущение сытости, она просто забывает, что покушала...
Дома синдром исчез начисто.
В интернате ничейная старушка пыталась объяснить медсестрам, что ее дочка — знаменитость, но персонал крутил пальцем у виска. О том, что и сама она — вдова замминистра угольной промышленности СССР и бывшая персональная пенсионерка союзного значения, Анна Николаевна боялась даже вспоминать. Теперь ее восстановили в “кремлевке” на Сивцевом Вражке — в поликлинике бывшего 4-го Главного управления Минздрава, где она наблюдалась аж с 1943 года! Врачи только ахнули, отыскивая карту в архиве: “Мы-то думали, она давно умерла!”
Анну Николаевну посетил врач-психиатр и нашел ее абсолютно нормальной для своего возраста. А компьютерная томограмма легких показала, что и туберкулеза у старушки нет — и никогда не было! Выходит, зря мучили лекарствами...
Ей как ближайшей наследнице дочери по закону в любом случае положена половина наследства. Даже если суд признает подлинность завещания. Ситуация для Моматюк тяжелая. Поэтому ее адвокаты пытаются убедить суд, что место старушки — в интернате. Они настаивают, чтобы Анна Николаевна являлась в суд лично (сейчас ее интересы по доверенности представляет внучка), и требуют... принудительно проверить бабулю на вменяемость.