На днях Тверской суд Москвы продлил срок предварительного заключения антиквару Татьяне Преображенской и ее мужу Игорю. Пресса уже объявила дело Преображенских событием, которое угрожает обвалить антикварный рынок в России. Отчего разгорелся сыр-бор? Может, из-за слухов, будто фальшивки попали в личную коллекцию президента Путина? Что стоит за скандалом? Правда ли, что подделки под картины старых русских мастеров исчисляются сотнями?
— Дело Преображенских — только вершина айсберга, — хмыкали мои собеседники-антиквары, листая глянцевые каталоги русского отдела “Сотбиса”. — Вот — явная подделка, и еще... Их тут десятки. Два-три года назад беда приобрела страшный масштаб. На рынке, конечно, это аукнулось: все боятся подделок!
Напомним, в октябре хозяйке маленькой столичной галереи “Русская коллекция” и ее супругу предъявили обвинение в мошенничестве. Скандальное уголовное дело возбудили по факту подделки картины русского передвижника Киселева “На берегу реки”, которую якобы купил в галерее коммерсант Валерий Узжин. Потом в деле добавились сведения еще о пяти фальшивках. Однако сама Татьяна уверяет, что она только консультировала несведущего коллекционера — картины, уже с положительными заключениями экспертов, ей приносили дилеры и… сам клиент.
СПРАВКА "МК"
38-летняя Татьяна Преображенская — кандидат искусствоведения, член Международной конфедерации антикваров. Участник всероссийских антикварных салонов и выставок. Начинала в Санкт-Петербурге, с 2001 года ее галерея арендует офис в Гостином Дворе.
Перелицовка
Анекдот в тему: “Несмотря на подпись Левитана, это — Левитан”.
Этой осенью, когда супруги уже сидели в СИЗО, старший научный сотрудник Третьяковской галереи и независимый эксперт Владимир Петров сделал сенсационное признание. На двух профессиональных тусовках он сообщил потрясенным коллегам, что часть картин, которые он когда-то признал подлинными, на самом деле — подделки.
На антикварном рынке сейчас — настоящий бум на хорошую русскую живопись XIX века. Чтобы дефицита, как колбасы, хватило на всех, мошенники изобрели хитрый способ. В Швеции, Дании, Швейцарии, Германии скупают на аукционах картины европейцев позапрошлого века и после небольших, но мастерских изменений выдают за живопись русских художников, цены на которую выше как минимум раз в двадцать. Отмена таможенных пошлин на ввоз произведений искусства, как считают, очень способствовала этому бизнесу.
— На 120 произведений, которые гуляют под русскими именами на нашем рынке, я обнаружил европейские исходники, — ужасается Владимир Петров. — Эта зараза распространилась широко. Существует несколько каналов массового вброса фальшивок в Россию — на сотни миллионов долларов. И есть мелкие антиквары, которые рыщут по рынкам в поисках исходников.
Не исключено, что фальшивок вбросили гораздо больше — ведь, кроме аукционов, исходники скупают и в частных коллекциях.
“Косой дождь” и “гречневая каша”
Как делаются фальшаки? Вымывают кусок живописи, убирают чужеродные детали (виллу, римский акведук, бродячего монаха в сутане). Замазывают красками — не современными, акриловыми, а масляными, какими писали и в XIX веке. На них ставят — очень похоже! — новую подпись. Полотно греют лампами, чтобы лак растрескался, как будто вещь столетняя (этот прием называется кракелюр), затем покрывают специальным лаком, который не дает свечения в ультрафиолете. Специалисты по подделкам даже хаживали на лекции самого эксперта, чтобы узнать об особенностях стиля художников — о “косом дожде” киселевских мазков или о “гречневой каше” каменистой земли у Лагорио.
Обнаружить подделки крайне трудно: холст — старый, а близость, скажем, датской и русской школ мошенники открыли даже раньше искусствоведов. Перед уловками “перелицовщиков” бледнеют даже признанные эксперты. Вот и Владимир Петров, заваривший кашу, обнаружил у себя около 20 ошибочных заключений.
По Петрову, хит весеннего антикварного салона 2005 года в ЦДХ “Девушка со скрипкой” русского художника Фешина — это работа венгра Нараи; “Княгиня Ольга” Васнецова (с сертификатом подлинности) — копия с хранящейся в лондонской галерее Тейт картины “Леди из Шалот”. “Летний пейзаж с морем” Судковского (с положительным заключением крупнейшего экспертного центра) — это лот №67 датского аукциона, с которого затем смыли человеческие фигурки и корову...
Путин вне опасности
Самый крупный скандал такого рода случился в мае этого года. На “Сотбисе” едва успели за полчаса до торгов отозвать картину Шишкина “Пейзаж с ручьем” (его оценили в 1 млн долл.) На самом деле это был холст голландского художника, который был куплен на аукционе в Швеции за 10 тыс. долл. И — с экспертизой из Третьяковки...
Что до версии о коллекции Президента России, где якобы тоже всплыли фальшивки, то антиквары над моими вопросами посмеялись: “Это бред. Картинами Путин не интересуется — книги собирает”; “Сомнительных людей он к себе не подпускает”.
— Громкость дела связана с тем, что вскрылось серьезное направление мошенничества, — прокомментировал ситуацию Виктор Петраков, глава департамента Росохранкультуры. — Оказалось, что “переделка” авторов превратилась в постоянный бизнес. Как в спорте: есть список запрещенных допингов, а тут придумали новое мошенничество, хитрую технологию, чтобы обойти допинг-контроль. И сумели обмануть экспертов. У которых, считаю, не было умысла.
Был ла Кур, стал Киселев
С картиной Киселева, которая легла в основу обвинения Преображенских, произошла та же история. Узжину она досталась за 145 тыс. долл. Но не так давно — в июне прошлого, 2004 года — эту самую картину купили на аукционе в Копенгагене всего-навсего за 5,7 тыс. долл.!
Из материалов уголовного дела:
“Проверкой установлено, что данная картина в действительности является работой датского художника Janus La Cour (1837—1909) “Ved Juel So. Sommerrafen i Juni”.
Заподозрив обман, Валерий Узжин передал сомнительное полотно в ГНИИ реставрации. Там обнаружили, что вещь, хотя и старая, не принадлежит кисти Александра Киселева, и подпись на ней — не авторская (акт №kislA 14). А в одной коммерческой фирме сделали технологическую экспертизу. И выдали заключение (№ЭЗТ 0472-05): материалам, первоначально использованным в картине, — более сотни лет. Картина в сильной степени переписана менее полувека назад, а возраст авторской подписи — менее
10 лет. Судя по всему, откопал эту “перелицовку” тот же Владимир Петров.
“Он пытался ухватить некачественные вещи”
Делать из Преображенских крайних за то, что картины подделывают сотнями, вряд ли разумно. В деле антикваров не все так однозначно, как кажется. Сейчас искусствовед попросила у Ассоциации антикваров и арт-дилеров защитника и заверила: “Мне скрывать нечего”:
Из ее заявления:
“В течение года Узжин с группой товарищей скупил на антикварном рынке ряд картин, а я консультировала его в плане проверки подлинности экспертных заключений. Очень спешил, суетился и пытался ухватить даже не очень качественные вещи. У наших дилеров он приобрел несколько картин художника Киселева, никогда мне не принадлежащих. Экспертизу я не делала. Я проверяла бланк экспертизы, она на тот момент была подлинной. Узжин приобрел эти картины сам”.
“МК” разыскал близкого друга Преображенских, коллекционера:
— Проверка скандального полотна “На берегу реки”, — рассказал он, — была стандартной. Узжин с дилером сам привез Татьяне Михайловне полотно, уже с готовым заключением Центра им. Грабаря (ВХНРЦ). Сказал, что хочет его купить, но сомневается, не фальшивка ли. Она отвезла полотно в центр, изучила запись в журнале учета, встретилась с экспертом — Татьяной Горячевой — и уточнила, ее ли подпись стоит под экспертным заключением. Затем они вместе проверили, не подменили ли полотно… Все было в порядке.
Примерно за год, написала сама Татьяна Преображенская, у ее клиента собралась коллекция “примерно из 15 картин кисти русских мастеров”. По ее оценке — на 1,5—2 млн. долл. Узжин предпочитал пейзажи Киселева.
— Преображенская выдала ему гарантии на бланках “Русской коллекции”, шикарных, с вензелями. Мол, вещь достойна занимать место в лучших музеях, — улыбается в бороду Владимир Петров, который, по его словам, впоследствии делал для Узжина экспертизы лже-Киселева.
Загвоздка в том, что пока все эти экспертизы — неофициальные. Со слов адвоката супругов, в уголовном деле нет ни одного постановления об их назначении. А ведь законной может считаться только следственная экспертиза — мало ли что принесет в клювике заявитель.
Черный дилер Дима Бык
Громкое заявление Петрова о сотнях фальшивок фактически наложилось на скандал вокруг Преображенских.
— Владимир Александрович, ваши выступления и “дело антикваров” совпали по времени…
— Они не случайно пересеклись. Я начал выявлять подделки год назад, а с полгода занялся этим вплотную, просматривая каталоги западных аукционов в Интернете. Мне стали угрожать — теперь хожу с охраной. Но, на мое счастье, случился этот скандал с Преображенскими, началось расследование, и мои открытия оказались кстати.
— Кто же вам угрожал?
— Человек, который тоже проходит по делу, он сейчас скрывается.
В “деле антикваров” кроме супругов есть еще некий фигурант, объявленный в розыск, имени которого следствие не назвало. Может быть, это он угрожал Петрову?
Мы решили начать с поисков человека, который ввез в Россию исходники для подделок под Киселева. Как “МК” удалось выяснить в Копенгагене, картину ла Кура датчанине продали нашему соотечественнику — Д.Э.Кутейникову.
Мирок людей, профессионально занимающихся антиквариатом, очень узкий. Тут все наперечет.
Мои собеседники хорошо знают частого посетителя датских аукционов — черного дилера с Арбата Дмитрия Эдуардовича, по кличке Дима Бык. Сейчас он, по одной версии, лечится во французском госпитале, а по другой — прячется в Грузии. Дима Бык известен также тем, что поддерживал отношения с экспертом Петровым и специализировался на Киселеве. “Дилер, замешанный в скандале с Преображенскими, за полтора года показал мне около 20 работ (Киселева. — Авт.), среди которых не было практически ни одной подлинной — все датские”, — говорил сам эксперт в одном из интервью. Похоже, его имел в виду Владимир Петров, когда жаловался, что вынужден ходить с охраной.
Впрочем, по слухам, дилера все-таки успели допросить, а вот задерживать почему-то не стали. Странный человек Дима Бык — скупает исходники, собирает коллекцию из фальшивок... Мог бы рассказать следствию много интересного — если б не скрылся.
Классика жанра — покупка “вжесткую”
Знала ли Преображенская о фальшивках, заполнивших русский антикварный рынок? Профи обязан знать, что творится в его бизнесе.
“С Кутейниковым я никогда не имела общего бизнеса, — уверяет Татьяна Преображенская. — Эти полотна прошли экспертизу, цепочку дилеров, а теперь деньги за них, большие суммы, вымогаются у меня. Мои оценки Узжин нагло выдает за платежные документы”.
— Слушай, а твоих антикваров не подставили? В нашем деле есть схема “вжесткую”, очень похожая, — предположил в разговоре со мной галерист-профи. — Допустим, мошенники организуют цепочку. Дилер берет картины на западных аукционах и фальсифицирует, а потом сбывает антиквару за 2/3 липовой стоимости. Ну, а положительную экспертизу при таком наваре разве трудно обеспечить? Антиквар предлагает вещь клиенту за хорошие деньги, которые ниже реальной цены. Дилер получает 10 процентов, клиент экономит. Но это не все! Лже-Киселева могут скупать… сами организаторы цепочки.
— Но зачем аферистам заведомо поддельные холсты?
— Они ничего не теряют: когда у них накопится много таких картин, выставят антиквара “на счетчик” и потребуют назад полную стоимость.
Жадность подвела
Интересно, что версия, которую в своих заявлениях излагает сама Татьяна, в эту схему вполне укладывается. С весны 2005 года “группа товарищей” активно заставляла ее выкупить назад картины, которые Валерий Узжин приобрел при ее консультациях. Причем весьма жестко (во время такого разговора видеокамера в “Русской коллекции”, по счастью, была включена).
Друг Преображенских слышал подноготную этой истории от самих антикваров:
— Вокруг Преображенских в последнее время крутились и подозрительные личности, постоянно у них консультировались. Эти люди им якобы намекнули, что связаны с криминальными кругами в Красноярске, даже назвали имя одного из воров в законе. А деньги, которые они тратят на антиквариат, мол, общаковые, их надо крутить.
— Но зачем Татьяне и Игорю было общаться с сомнительными людьми?
— Ну... жадность подвела. Выгодные клиенты... А Татьяна Михайловна — человек порядочный, с именем, голова у нее светлая. Им было выгодно, чтобы на них работал такой консультант. Но ее требовалось зацепить на крючок. Похоже, это с Преображенскими и постарались сделать: сперва раздеть до нитки, затем объявить мошенниками.
Новые русские коллекционеры
Как выяснил “МК”, о своих опасных связях Преображенская еще весной все рассказала — в своем заявлении в милицию...
“Давненько антикваров не стреляли!” — гаркнул с порога экстравагантный клиент. Но это оказалась милая шутка. Приезжий из Красноярска коллекционировал оружие, хвастался связями с бандитами (“демонстрировал свои безграничные возможности в этом мире”, — деликатно выразилась Татьяна), а вскоре представил Преображенским друга-миллионера, который закончил ремонт и мечтал украсить голые стены солидными, качественными вещами. Им оказался Валерий Узжин.
— Я давно заподозрила неладное, — мучается теперь мать Татьяны, Виктория Васильевна. — Над нами началась плотная опека, контроль ежеминутный... Каждые 15 минут — звонки: куда собираетесь, во сколько Игорь ушел на тренировку, чем Татьяна занимается?..
В начале весны 2005 года новые друзья, как бы в благодарность за услуги, поинтересовались: нет ли у супругов каких-нибудь пожеланий? Мечтой всей жизни Преображенской был собственный, а не взятый в аренду, магазин-галерея.
Скоро Татьяне позвонил человек, представившийся Валерием Васильевичем Клещиковым — гендиректором стройфирмы. “У меня есть то, что вам нужно!” — “А где вы взяли мой телефон?” — удивилась Татьяна. “У вашего знакомого”. Не успела положить трубку — Узжин на проводе: “Таня! Такой подарок бывает раз в жизни”.
Вот что, по версии Преображенской, было дальше. За офис во 2-м Обыденском переулке заломили дорого, не по зубам. Земляк Узжина, Виктор Кан, свел антикваров с сибиряком — красноярским алюминщиком, для которого доллары были что жестянки из-под пива. Он купил у антикваров их недостроенную квартиру — вдвое дороже, чем та стоила год назад. Деньги, правда, обещал перевести почему-то на банковский счет Узжина, а покупку оформить на Кана. Узжин, чтоб “добить” сумму, купил у Преображенских на миллион “зеленью” антиквариата (в том числе две картины Айвазовского и по одной — Маковского и Степанова). Когда в ресторане обмывали сделку, богач-алюминщик оживился: “Ой, какие у вас, Таня, часики — моя жена о таких мечтает! Да и у тебя, Игорь, тоже ничего, мне нравятся...” Словом, забрали и часики. Кану в благодарность причитался супружеский “Мерседес”.
День дураков
В контору гендиректора Клещикова “Узжин прибыл с машиной, похожей на инкассаторскую. Сотрудники в форме охранного агентства выгрузили из нее несколько мешков из зеленого брезента”, — писала Преображенская. Предполагалось, что там была наличка от продажи супружеского добра. Клещиков перетащил мешки в соседний кабинет, выдал бумаги, которые проверил приглашенный сибиряками риэлтор, и попросил супругов подписать договор о конфиденциальности: чтобы ровно месяц о сделке — никому! Даже папе с мамой.
Ну, а через месяц настало 1 апреля — День дураков. Антиквары приехали на стройку в свой будущий магазин, но хмурые охранники знали только, что эти офисные помещения пока не проданы. Кинулись в офис стройфирмы — таблички сняты, двери на запоре, секретарш как ветром сдуло: фирма несколько дней назад расторгла договор...
28 апреля с.г. следственное управление при УВД ЦАО возбудило дело по статье “Мошенничество в особо крупном размере”. Выяснилось много интересного: фирма, гендиректором которой назвался Клещиков, не имела к стройке никакого отношения, Клещикова там и близко не знали, а его паспорт оказался липовым — с переклеенным фото.
Из материалов уголовного дела №26339:
“В результате мошеннических действий неустановленного лица, а также Узжина В.А., Кана В.С., был нанесен имущественный вред Преображенской (...) из стоимости инвестиционного контракта (на квартиру. — Авт.), автомобиля “Мерседес Е-240”, картин, переданных Узжину и Кану”.
Ну и ну! Обиженный коммерсант, потерпевший от антикваров, сам засветился в деле, возбужденном по факту мошенничества против Преображенской. Правда, и он, и Кан числились там только свидетелями. Любопытно, что о ценителях антиквариата в правоохранительных органах хранятся недвусмысленные сведения. Давние сроки оба отбыли, их судимости считаются погашенными, а сами они — несудимыми. Но что было, то было...
Валерий Узжин, 1945 г.р., уроженец города Минусинска. В 1980 г. осужден Красноярским краевым судом к 9 годам лишения свободы — за неоднократную дачу взятки, мошенничество в крупных размерах или в составе организованной группы; а также преступление против социалистической собственности и подделку документов (!). Освобожден условно-досрочно в 1987 г. Работал слесарем.
Виктор Кан. Родился в 1957 г. в городе Канске, судим трижды. Первый срок получил в 1975 г. — нарсуд Кировского района Красноярска приговорил его к 2 годам за кражу. Условно освобожден с “обязательным привлечением к труду”. На следующий год — опять за решетку: за злостное хулиганство один из районных судов края, учтя неотбытый срок, дал ему 3 года. По той же статье Кан загремел на 2 года и в 1980 г. — приговор вынес суд Центрального района Красноярска.
Два дела — две судьбы
К августу Преображенскую признали потерпевшей. Отыскали “Мерседес”, картины, арестовали недостроенную квартиру (Кан уже успел ее перепродать). Но и Валерий Узжин обратился с контрзаявлением о том, что искусствовед подсунула ему фальшивки. Его заявление принял лично начальник Департамента экономической безопасности МВД России.
Так появилось “дело антикваров”. Его ведет следователь по особо важным делам Следственного комитета при МВД Ирина Коновалова. И обвиняемые по нему — уже Преображенские.
Тайны следствия — это качели, и теперь они качнулись в другую сторону. Первое уголовное дело забрала себе Коновалова и тут же приостановила. Почему — ответить не могу: на просьбу “МК” ответить на вопросы она передала через сослуживца: “Все комментарии — в пресс-службе”. Зато никто больше не ищет беглого афериста, “гендиректора Клещикова”, не унижает свидетелей, Узжина с Каном, обидными расспросами: что там лежало в зеленых инкассаторских мешках?
17 октября Таганский суд собирался рассмотреть ходатайство о наложении ареста на имущество антикваров: квартиру и “Мерседес”. Но накануне — вот совпадение! — к ним пришли с обыском, который длился всю ночь, а наутро задержали. Отменили и арест их бывшей собственности. На “Мерседесе” опять ездит Кан. По закону ночные обыски запрещены — кроме исключительных случаев, не терпящих отлагательства. Неужели таким исключительным случаем был назначенный на завтра суд?
Ночной дозор
Расследование только началось, а следствию уже хочется задать много вопросов.
Например, об обыске. О нем адвокат антикваров рассказал в жалобе в Генпрокуратуру. Если ему верить, бригада привезла с собой двух понятых. Эти граждане свободно ориентировались в квартире и даже подсказывали... где и что искать. Один из понятых (данные о его судимости есть у “МК”) не выпускал из руки мобильника и периодически радовал своего телефонного собеседника: “Виктор Симхович, нашли ту картину!” Человек с таким редким отчеством в окружении Преображенских был — это упомянутый Виктор Симхович Кан, помощник Узжина.
Суд постановил произвести обыск, чтобы отыскать следы преступления. Изъяли много добра: 58 полотен (в основном современных, но одно — кисти Айвазовского), 41 гравюру. А в придачу — хрустальный кофейник с клеймом Фаберже, серебряную сахарницу конца XIX века и ложку для соуса. Ну, с ложкой ясно: ею антикварша ставила на холсты фальшивые автографы, она безусловно вещдок.
Как-то очень уж оперативно Преображенских арестовали… Как хотите, а все это похоже на средневековую русскую забаву под названием “слово и дело” — на кого доносчик укажет, тот и виноват.
Арест принес в семью Татьяны ужасную беду. Два месяца назад ее мать получила результаты анализов: метастазы. Отсрочить приговор могло только облучение. На направлении стоял росчерк: “цито”. Вечером 16 октября Преображенские собрались в Питер, чтобы затем везти Викторию Васильевну в подмосковную клинику, в Обнинск. Их билеты на поезд сочли доказательством, что мера пресечения выбрана правильно — значит, собрались бежать...
Рынок пора делить?
Департамент Росохранкультуры уже готовит нормативы об аттестации экспертов. Прежде всего тех, кто делает экспертизы на вывоз и ввоз ценностей, а также произведений, задержанных таможней. Там считают, что эксперты должны подписывать свои заключения персонально, а не на бланках музеев — чтобы на рынке не конкурировали бренды: Третьяковка или “Грабарь”...
А среди чиновников по культуре давно лоббируется идея запретить музеям частные заказы. И передать частную экспертизу в одни руки — в независимый экспертный центр, который предлагается создать при “РОСИЗО” (Государственном музейно-выставочном центре).
И вот этих перемен антиквары, чей бизнес напрямую зависит от экспертизы, ждут с опаской. Пока в России — три главных экспертных центра: Третьяковская галерея (она делает около 500 заключений в месяц), Центр имени Грабаря (около 300) и ГНИИ реставрации. Чтобы какой-нибудь экспертной фирме втиснуться в этот избранный круг старейших брендов, нужно как следует поработать локтями. Но фокус в том, что одна из таких коммерческих экспертных фирм как раз и работает при “РОСИЗО”. А значит, вполне возможно, что практически все частные заказы могут достаться ей. Деньги-то на кону какие! Пока официальная цена заключения — от 500 долл. до 1 тыс. Но если ваш холст может стоить миллион, то сколько вы отдадите за его “успешную” проверку?
И тут — очень кстати! — пришлась история Преображенских. Чем громче скандал, тем более мощное ускорение он может придать идеям передела рынка. Не потому ли вокруг “дела антикваров” столько шума? Используй ветер, который боги посылают в твои паруса...