Ну, натурально, когда азербайджанцы с таджиками под предводительством чеченцев начнут жечь машины в ЮВАО. Нет, граждане, у нас такое невозможно. У нас будут другие проблемы. Для начала два коротеньких примера.
Я живу на Кутузовском проспекте. В моем доме катастрофа. Дворничиха Зульфия, горьковская татарка, бывшая лимитчица, заселила таджиками весь пятый этаж. Таджики работают на Дорогомиловском рынке, а те, кто не смог устроиться на рынок, помогают Зульфие. Теперь она уже не метет двор, как раньше, — за нее это делают таджики, включая малолетних детей. Дети метут двор, а Зульфия стоит у песочницы и контролирует работу. После работы таджики жарят баранину прямо на лестничной клетке. Прищучить Зульфию невозможно. У нее все схвачено и в муниципалитете, и, по ее словам, на Петровке, 38. К тому же у нее преданная армия таджиков численностью до двух взводов. Когда я попытался воевать с Зульфией, какая-то сволочь пнула ночью заднюю правую дверь моей машины. Я попал на 100 баксов. Дверь с помощью автомобильной камеры мне выправил таджик с нашего же двора по имени Войт.
Похоже ли это на то, что творится во Франции? Ничуть. Полгода назад я был в Париже. Ехал в такси. За рулем сидел белый горбоносый водитель — типичный француз. Двое алжирцев ступили с тротуара на проезжую часть. Водитель тут же затормозил. Переходя улицу, один из алжирцев шлепнул по капоту нашего “Мерседеса”. Мастер-водитель среагировал мгновенно, он дал чуть-чуть вперед, незаметно ударив алжирца бампером по ногам. Алжирец засеменил, чтоб не упасть, и уже на противоположном тротуаре дружелюбно помахал нам рукой. Дескать, извините, все нормально, был неправ.
— Ва-те фэр футр, — сказал водитель. То есть “за...ли”.
Так почему же у нас невозможно то, что творится во Франции? Да потому, что наши диаспоры в принципе имеют другой статус в российском обществе. Фактически они полноправные его члены, а внешне — самые угнетенные из угнетенных. То есть я публично могу обозвать любого азиата или кавказца “хачем”, “черным”, “чехом” или “азербутом” — и никто меня никогда не засудит, в худшем случае получу в морду. Но если “апайка” Зульфия вместе с муниципалитетом и, по ее словам, Петровкой, 38, крышует хачей, то я могу расшибиться в таджикскую лепешку, но они будут жарить свою баранину на лестничной площадке. То есть наши хачи не будут выступать против “белой” власти и воевать с “белой” милицией, потому что хачи и власть — не враги, но партнеры. Хачи нужны нашей власти, потому что белые не хотят мести дворы, строить дома и держать торговые палатки на Дорогомиловском рынке. Белые хотят быть только юристами, политологами и жить в Париже. Самые продвинутые хачи уже не работают на рынках, а получают образование и устраиваются в банки, районные администрации, в ГУБОП и прокуратуру. И зачем им воевать с нашей “белой” властью? Если приглядеться беспристрастно и внимательно, не такая уж она и “белая” — эта власть. Да и мы все по сути такие же хачи, даром что русские.
А в Европе другие проблемы. Европейский режиссер Михаэль Ханеке в прошлом году снял кино “Cache” — “Спрятанное внутри” (в нашем прокате “Скрытое”, совместное производство Франции, Германии и Италии). Там главный герой, француз лет под 50, терзается тем, что, будучи еще в дошкольном возрасте, повел себя неполиткорректно к другому шестилетнему — алжирцу. В процессе этих терзаний он разыскивает того алжирца, доводит его своими рефлексиями до самоубийства, а затем кончает с собой. Короче, все умерли, конец фильма. Три премии Каннского фестиваля. Там, во Франции, нельзя громко сказать: “Хачи!” — можно только исподтишка толкнуть алжирца бампером. Французы довели до абсурда свою историческую вину перед алжирцами и прочими приезжими. Французы навязчиво, долгие годы внушали им, что хачи — тоже люди. Те и поверили. И заявили о себе. А может, это слишком простое объяснение. Не знаю. У нас-то совсем другие проблемы.
Есть мнение, что иммигранты делятся на плохих и хороших по простому принципу. Плохие живут так, как привыкли жить на своей родине, жарят баранину на лестнице. А хорошие стараются интегрироваться в новое для себя общество. Вчера увидел в своем дворе интегрирующегося Войта. Войт учился кататься на роликах. Войт хороший.