Сегодня Мосгорпрокуратура должна возбудить беспрецедентное дело. Впервые в истории современной юриспруденции к уголовной ответственности за “воспрепятствование осуществлению правосудия” привлекается адвокат.
Расследование обещает быть долгим и масштабным. Как минимум оно приведет к лишению Виктора Паршуткина адвокатского статуса. Как максимум — к переделу всей системы недавно созданных судов присяжных, ибо разгорающийся в Мосгорсуде скандал не имеет себе равных.
Сразу после вынесения обвинительного приговора коллегия присяжных заседателей — практически в полном составе — принялась обмывать его с подсудимыми. Судьи гуляли так рьяно, что одной присяжной пришлось вызывать “Скорую помощь”, а другого присяжного — просто вынесли из зала...
Закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя.
Кодекс профессиональной этики адвоката, ст. 10.
Перед вами — уникальные фотографии. Если не знать, кто запечатлен на них, можно решить, что это обычное дружеское застолье. То ли встреча одноклассников. То ли корпоративная вечеринка. То ли юбилей.
Стол ломится от еды. Веселье уже в самом разгаре. Кто-то переговаривается друг с другом, кто-то поднимает бокал, кто-то идет плясать вприсядку, и кажется даже, будто доносятся до нас клубы сизого сигаретного дыма.
Но нет. Это не одноклассники, не родственники и не коллеги. Скорее наоборот, ибо за столом сидят люди, которые по всем законам, да и просто по логике, должны находиться по разные стороны баррикад: судьи и их подсудимые.
Повод для веселья у них самый что ни на есть серьезный: накануне одни участники застолья (судьи) признали других (подсудимых) полностью невиновными и выпустили на волю, чему обе стороны искренне теперь радуются под музыку и перезвон бокалов.
Такое вот правосудие вприсядку...
* * *
Либералы, правозащитники и особенно адвокаты очень любят суды присяжных. В их понимании суды эти есть высшее проявление демократического правосудия, потому что судьи штатные, профессиональные в большинстве своем послушны или продажны, а присяжные, дескать, искренни и беспристрастны.
Даже когда присяжные отпускают на волю террористов, а те вновь берут автоматы в руки (примеров таких множество; самый красноречивый — случай с Майрбеком Шебихановым, участвовавшим в налете на Беслан: он был оправдан коллегией присяжных заседателей Ингушетии ровно за полтора месяца до трагедии), это не может поколебать либеральной убежденности.
Странное дело: никто почему-то никогда не задумывался — а откуда берутся присяжные? Я спрашивал многих своих знакомых, обошел полредакции: согласились бы они поработать присяжными? Все до единого отвечали отказом, и тогда окончательно стало мне ясно: люди успешные, самодостаточные в присяжные не идут. На это у них просто нет времени, ибо все рассуждения о гражданском долге и правовом самосознании — не более чем красивые слова.
Наш зам. главного редактора Лена Василюхина рассказала мне, что в ее подъезде приглашение стать присяжными пришло в каждую вторую квартиру. Не пошел никто.
А кто пошел? Вот типичный социальный портрет среднестатистической коллегии присяжных заседателей.
Электрик, мелкий предприниматель, монтер, менеджер малого предприятия, автомеханик, методист пединститута, редактор газеты “Российское мороженое” (есть, оказывается, и такая), шесть неработающих, включая повара и кассиршу, плюс четыре пенсионера.
Если прочитать этот список, становится понятно, за что адвокаты так любят суды присяжных. Неискушенными в юридических лабиринтах людьми крайне удобно манипулировать. В отличие от профессиональных судей, монтеры и повара очень восприимчивы к ораторству и адвокатскому лицедейству. Иными словами, вердикт зависит преимущественно от мастерства защитника, но не от доказательств обвинения.
История, о которой пойдет речь, наглядное тому подтверждение...
* * *То, что процесс этот будет сложным, гособвинитель Мария Семененко увидела с самого начала. И хотя доказательств вроде бы следствие набрало с избытком (в одном только уголовном деле — 52 тома, 43 преступных эпизода), прокурор Семененко поняла: битва предстоит серьезная.
На скамье подсудимых находились двое молодых людей: Игорь Поддубный и Евгений Бабков. Они обвинялись в целом букете преступлений: организации преступного сообщества, контрабанде, отмывании, мошенничестве.
По версии следствия, Поддубный и Бабков через подставные фирмы поставляли в Россию контрабандные сигареты. Ущерб государству насчитали им в 22 миллиона рублей. Кроме того, Поддубный и Бабков обвинялись в том, что обманом похитили у фирмы “Глория Трейд” два миллиона долларов.
Коллегия присяжных заседателей Мосгорсуда начала слушать дело в июне прошлого года. Но уже очень скоро и Семененко, и другие гособвинители, и секретари суда увидели, что часть присяжных ведет себя очень странно, предвзято.
Все больше проникались они жалостью к подсудимым (большинство присяжных были женщины), не стесняясь говорили вслух, что сидят те ни за что, попали просто под паровоз, а другое жулье — ничего, спокойно гуляет на свободе, покупает английские футбольные клубы и жирует на Канарах.
Адвокат Виктор Паршуткин — человек опытный — эту женскую сердобольность уловил сразу и умело принялся на ней играть. Его выступления присяжные слушали затаив дыхание. Зато когда слово предоставлялось обвинению, присяжные не пытались даже сохранять хорошую мину при плохой игре, всем своим поведением давая понять: пой, мол, ласточка, пой...
По закону присяжных должно быть двенадцать. Понятно, кто-то может заболеть, умереть, выйти, наконец, из процесса, и для этого в каждой коллегии, как в футбольной команде, есть скамейка запасных: еще четыре человека.
Но так получилось, что все запасные игроки к осени перешли в основной состав, и, когда в октябре присяжная Евгения Разумова слегла в больницу — у нее обнаружился порок сердца, — работа суда оказалась под угрозой. Без Разумовой коллегию надо было распускать.
Наиболее активные присяжные ходили даже к Разумовой в больницу, требовали, чтобы она вышла хоть на пару дней — именно требовали, а не просили, — но врачи были непреклонны. А вскоре в суд приехал ее сын и привез заявление, в котором Разумова просила снять с нее судейские полномочия.
“Болезнь — это лишь полдела, — объяснил он. — Мать испугана. Другие присяжные угрожали ей, давили. Если, мол, не встанешь обратно в строй, получишь серьезные неприятности”.
Уже одно это должно было стать поводом для серьезного разбирательства: каждый из присяжных независим, и любое давление на него запрещено законом — но выносить сор из избы никто не хотел. Коллегию расформировали. Сколотили другую.
Но часть распущенных присяжных так прикипели уже сердцем к “несчастным” подсудимым, что продолжали ездить в суд как на работу. На первом же заседании они принялись скандировать во весь голос: “Держитесь, ребята! Мы за вас!”.
По просьбе гособвинителя их пришлось удалять из зала. Вновь прибывшие присяжные смотрели на своих предшественников с удивлением. Для них это было первым знакомством с российской судебной системой...
* * *В самом начале материала я привел социальный портрет среднестатистической коллегии присяжных. Каюсь, я немного слукавил. На самом деле срез этот не среднестатистический, а вполне конкретный. Это портрет той самой второй коллегии, которая приступила к слушанию дела Бабкова—Поддубного в ноябре 2004-го.
Все эти люди были выбраны компьютером совершенно случайно. С уголовным правом и юриспруденцией никто из них раньше не сталкивался, друг друга они тоже не знали.
Но на то и компьютер, чтобы выбирать среднестатистических кандидатов, типичных представителей народа. И в этом вторая коллегия мало чем отличалась от первой.
Вскоре большинство из них тоже начали демонстративно жалеть подсудимых. “Я бы свою зарплату отдала, лишь бы мальчиков освободить”, — сказала как-то одна из самых активных присяжных.
С судебных заседаний часть присяжных стала уходить теперь вместе с адвокатом Паршуткиным. О чем беседовали они по дороге неизвестно, но с каждым новым утром адвокатские попутчики все сильнее проникались сочувствием к Бабкову с Поддубным.
Надо сказать, что адвокат Виктор Паршуткин не случайно считается одним из лучших защитников столицы. Отличный оратор, тонкий психолог — обаять десяток неустроенных женщин ему вполне по плечу. К тому же дело это не было для Паршуткина обычно-проходным. С подсудимым Поддубным он познакомился в казематах Бутырской тюрьмы, где сам сидел по обвинению в торговле несовершеннолетними. (Впоследствии дело было прекращено.) Вытащить “однополчанина” на свободу стало для него делом чести.
Впрочем, на то и щука в море, чтобы карась не дремал. Для того-то и нанимают адвокатов, чтобы любыми путями добивались они результата...
...Зимой дело подошло наконец к развязке. 2 февраля, в последний день заседаний, присяжные ушли одеваться в совещательную комнату. Завтра им предстояло выносить вердикт.
Судьи живо обсуждали свои впечатления. Большинство сходилось к мысли, что подсудимых надо выпускать. Но тут один из них — Валерий Зиновьев — взял да и рубанул с плеча: а я считаю, они виновны.
Поднялся переполох. Две наиболее активные поборницы Бабкова с Поддубным — Надежда Овсова и Галина Назарова — прижали Зиновьева к стене. “Смотри, — пообещали они, — попробуй только завтра явиться в суд. С таким настроем сиди лучше дома, иначе пожалеешь”.
Бледный Зиновьев пулей выскочил из суда. На другой день в суд он не пришел: побоялся. Об этом гособвинителю Марии Семененко сообщил наутро другой присяжный, Амирам Чеишвили. Он видел всю эту сцену. (И, кстати, не он один. Впоследствии факт давления на Зиновьева подтвердил и присяжный Каплюк.)
А в тот же вечер, после известия о таком “стукачестве”, угрозы посыпались уже и в адрес Чеишвили.
Из заявления А.Чеишвили:
“После вынесения вердикта присяжный заседатель №5 подошла ко мне и угрожала расправой, в связи с тем, что вчера я был свидетелем давления с ее стороны и присяжного №15 на присяжного №6, который сегодня не явился в судебное заседание”.
Собственно, исход суда был предрешен заранее. 3 февраля в 11 утра присяжные удалились для вынесения вердикта. По закону им требовалось ответить на 285 вопросов. Времени на это должно было уйти немало, но они уложились в рекордно короткие сроки: через четыре часа Бабков и Поддубный единогласно были признаны невиновными.
Причины такого удивительно скорого правосудия выяснились позднее. И оказалось, что части присяжных — тех, кто продолжал считать подсудимых виновными, — попросту не дали проголосовать.
Старшина коллегии Евгений Данилов объявил в совещательной комнате, что голосование — лишь пустая формальность. Дескать, судья сказал ему: отвечать на все вопросы не надо.
Разумеется, ничего подобного судья произнести не мог. А кто мог? Думаю, догадаться несложно...
А в тот же самый день трое молодых людей в подземном переходе у станции “Бабушкинская” скинули с лестницы мать гособвинителя Семененко. “Больно шустрая у тебя дочь”, — сказали ей они. Перелом руки со смещением и многочисленные синяки стали платой гособвинителю за ее излишнюю ретивость...
* * *У античной богини правосудия Фемиды было множество дочерей. Самая известная среди них — Немезида, богиня возмездия. Но лично мне больше по душе другая дочь: богиня справедливости Дика.
Это очень важно, чтобы два столь похожих между собой слова — “справедливость” и “правосудие” — неизменно оставались в родстве.
Мне повезло. За свою журналистскую жизнь я встречал немало справедливых, искренне убежденных, одержимых даже людей в погонах — не суть важно, в прокурорских, милицейских или чекистских. Людей неравнодушных, способных пропускать чужую боль через себя. Людей, живущих во имя работы, уходящих со службы за полночь и приходящих ни свет ни заря.
Сегодня их осталось очень мало. Принципиальность неудобна при любой власти, а во времена телефонно-рыночного права — особенно.
Но гособвинитель Мария Семененко, несмотря на свою молодость, относится как раз к такой, вымирающей, будто дальневосточные тигры, категории.
Если бы не прокурор Семененко, всего этого скандала попросту не произошло бы. И пересмотра приговора, который, я уверен, обязательно состоится, тоже не было бы. Впрочем, и перелома руки у ее 56-летней матери не было бы, наверное, тоже...
...4 февраля на оглашение приговора пришли и новые, и старые присяжные. Слова судьи — “оправдать” — они встретили громом аплодисментов и бросились жать подсудимым руки.
Евгения Бабкова выпустили на волю прямо из зала суда. Игорю Поддубному придется провести за решеткой еще некоторое время.
(В августе 2003-го этот “невинный” молодой человек параллельно был приговорен к 2 годам тюрьмы за порчу документов и насилие в отношении представителя власти. Знакомясь с уголовным делом, Поддубный вырвал из документов улики против себя и банально съел их, избив попытавшегося остановить его помощника следователя.)
Грустно было на душе у гособвинителя Семененко, очень грустно. Она-то ведь искренне была уверена (и пребывает в этом убеждении до сих пор), что подсудимые действительно были виновны. Уж обвинение в контрабанде снять с них было невозможно никак: брали-то с поличным.
Но стоило ей зайти в соседствующий с Мосгорсудом ресторан “Замок”, от минора не осталось и следа. Семененко не верила своим глазам: за соседним столиком мирно сидели адвокат Паршуткин и трое присяжных и аппетитно закусывали водку солеными огурцами.
Вот когда оценила гособвинитель преимущества технического прогресса. Фотокамерой, встроенной в телефон, она запечатлела всю компанию: Паршуткина, старшину Данилова, присяжных Валяева и Царькова. А потом не поленилась еще подойти к официанту и выяснить, что адвокат с судьями “погуляли” на 3 тысячи рублей, “уговорив” две пол-литровых бутылки водки.
Честно говоря, за всю мою практику ни с чем подобным я никогда не сталкивался. Что бы там ни говорили про столичных судей, какими бы эпитетами их ни награждали, но ни один из них никогда не сядет прилюдно выпивать с адвокатом в кабаке, да еще аккурат после вынесения приговора. Это табу.
Присяжные — такие же точно судьи. На них распространяются все те законы, что и на судей штатных, федеральных.
Статья 3 Закона “О статусе судей” прямо гласит: “Судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности”.
Да какие уж, к черту, сомнения! Все ясно как божий день. Часом раньше вынес приговор, и сразу — за стол. Большее “умаление авторитета судебной власти” трудно себе представить.
Не удивлюсь, если посиделки такие между адвокатом Паршуткиным и присяжными происходили и раньше. Потому что и эта была отнюдь не последней...
* * *Ресторан “Старина Миллер” находится в двух шагах от редакции. В тот вечер, 11-го, кажется, я даже был в газете, и вполне мог бы туда заглянуть, увидел бы все своими глазами, послушал бы тосты и веселые песни. Но, увы, я проехал мимо, не предполагая даже, какого удовольствия лишаюсь, да и с Семененко мы были тогда не знакомы.
Мы познакомились уже после того, как 11 февраля, неделей позже приговора, она случайно узнала о вечеринке, назначенной адвокатом Паршуткиным.
Собственно, это было не ее дело. Процесс закончился. Свою работу она выполнила. Но Семененко не могла, да и не хотела укрываться панцирем бюрократических формальностей. Она хорошо помнила, чему учили ее в юридической академии: в профессии правоведа главное — истина. А в эти часы истина как раз таилась за закрытыми дверями VIP-зала “Старины Миллера”.
Семененко размышляла недолго. Она вызвонила своего знакомого с видеокамерой и вместе с ним помчалась на другой конец Москвы. Внутрь, понятно, не пошла.
Знакомый действовал под “легендой” дизайнера, снимающего на видео ресторанные интерьеры. Он скрупулезно обошел заведение. Потом как бы случайно заглянул в VIP-зал.
Веселье было уже в самом разгаре. “У нас корпоративная вечеринка”, — заплетающимся языком выкрикнул в камеру один из пирующих. Но адвокат Паршуткин, хоть и выпито, наверное, было немало, сориентировался разом. Ровно через минуту двенадцать секунд запись была остановлена. А Паршуткин долго еще шумел, угрожая ресторанной администрации большими неприятностями, если съемки эти попадут в печать: он понял все с ходу.
Но и этой минуты с небольшим оказалось достаточно, чтобы запечатлеть для истории и прокуратуры судейско-адвокатскую пирушку. За столом помимо адвоката Паршуткина гуляли: бывший подсудимый Бабков, его жена, шесть присяжных из первой коллегии и девять — из второй. В том числе и старшина Данилов, и та самая Назарова, угрожавшая накануне голосования коллеге Зиновьеву, а потом Чеишвили.
Зал был заказан заранее. Правда, на вымышленную фамилию — некоего Виноградова, — чье имя-отчество почему-то полностью совпадало с анкетными данными адвоката Паршуткина. И телефон, который оставили при заказе, тоже оказался телефоном адвоката.
Гуляли долго. Начали в шесть вечера, закончили в два ночи. Веселились так, что присяжной Назаровой стало плохо и пришлось вызывать “Скорую помощь”, а присяжный Федоров самостоятельно не смог дойти до выхода.
Общий счет: 70 тысяч рублей. Можно сказать, легко еще отделались. Если бы Бабкова с Поддубным судил обычный суд, за такие деньги и мантией даже никто бы махать не стал. Но повара и электромонтеры — люди не балованные. Им много не надо...
Правда, теперь, приходя в прокуратуру, большинство из них утверждает, что каждый платил самостоятельно. (Есть, к счастью, и другие.) Они говорят это такими заученными, одинаковыми фразами, что становится с ходу понятно: их всех успели проинструктировать. (Понятно даже кто.)
Нехитрый подсчет: стол был заказан на 35 персон. Счет 70 тысяч рублей. На каждого приходится ровно по 2 тысячи. Для пенсионеров и неработающих поваров деньги немалые: месячная пенсия.
Вы верите, что за свой же вердикт судьи расплачиваются из своего кармана? По-моему, легче поверить в справедливость и беспристрастность российских судов. Особенно — присяжных...
* * *Если сыщик идет в ресторан с уголовником, он всегда может отговориться оперативной необходимостью: невозможно раскрывать преступления, не работая с преступной средой.
И у разведчика, ужинающего с представителем вражеской спецслужбы, тоже есть оправдание.
У судей, которые пляшут вприсядку вместе со своими подсудимыми, таких оправданий быть не может.
Посмотрите на эти снимки. Вы никогда не отличите, кто здесь подсудимый, а кто — судья. Одни и те же лица, одни и те же улыбки.
Мне кажется, эти снимки — лучший ответ всем тем, кто уверяет, будто нет судов независимее и справедливее, чем суды присяжных.
А в завершение несколько цифр. В прошлом году присяжные Мосгорсуда рассмотрели 40 дел. Из 90 обвиняемых 27 — треть — были оправданы. В том числе 12 обвинявшихся в убийстве, 9 — в превышении должностных полномочий, 2 — в получении взятки.
Среди тех, кто вышел на волю, немало фигурантов громких, нашумевших дел. Скажем, двое участников фашистского погрома в Ясеневе: несмотря на то что потерпевшие прямо указывали на них, присяжные поверили свидетелям защиты.
Или обвиненный в убийстве 83-летнего профессора-востоковеда с мировым именем Григория Бондаревского сын его домработницы Волков. Волкова взяли при продаже украденного у Бондаревского редкого индийского ордена и двух телефонов. На его одежде нашли следы крови. Но от показаний в суде он отказался.
А вот статистика уже этого, 2005 года. За два месяца перед столичными присяжными успели предстать девять обвиняемых. Все девять, включая Бабкова с Поддубным, оправданы.
Если так пойдет и дальше, милиция с прокуратурой и вовсе перестанут ловить преступников. Какой смысл, если все равно потом всех скопом выпускают на волю?
* * *Сегодня Преображенский районный суд должен дать заключение о наличии в действиях адвоката Паршуткина состава преступления. Такое представление направил в суд еще неделю назад прокурор Москвы.
В прокуратуре убеждены, что действия Паршуткина подпадают под 294 статью Уголовного кодекса: воспрепятствование осуществлению правосудия.
Если суд согласится с этими доводами, Паршуткину будет предъявлено обвинение, а приговор направят на пересмотр.
Я не знаю, какое решение вынесет суд. Прецедентов таких никогда прежде не было.
Но одно я знаю теперь точно. Если вы, не дай бог, попадете под суд, обязательно требуйте присяжных. Это самый легкий и дешевый путь на свободу...