Недавно криминальный мир столицы лишился одного из представителей редкой в наши дни воровской профессии. Широко известный в определенных кругах медвежатник Борис Потапов по кличке Ванчик, “ломавший” сейфы в организациях еще с советских времен, принял решение оставить ремесло, подыскать себе работу и... жить на одну зарплату.
Профессия “медвежатник” для публики — нечто из области криминальной романтики. Обывателю представляется громила в перчатках, с ломиком в руках, одним ударом открывающий металлический ящик. На деле же взлом сейфов — настоящее искусство со своей философией. О секретах ремесла, уходящего в прошлое, удалось из первых рук узнать корреспонденту “МК”.
СКОЛЬКО ИХ ОСТАЛОСЬ?
На сегодняшний день в Москве действуют не больше десятка медвежатников. В России самыми именитыми считаются дядя Вася Бузулукский, нижегородский Мякиш, Косяк из Вологды. Настоящая легенда медвежатников — кривой на один глаз взломщик по кличке Адмирал Нельсон, “работавший” в начале прошлого века. Он еще при царе выезжал за границу и вскрывал сейфы в крупных ювелирных магазинах Германии и Франции. В 20-е годы был расстрелян большевиками за то, что, как и все представители воровской элиты, не признавал советскую власть за излишнюю жестокость.
Борис из тех, по кому тюрьма, что называется, с пеленок плачет. Его отец, карманник по кличке Витя-Беспалый, всю жизнь провел в лагерях. Он был “свояк”, то есть приближенный к ворам в законе — элите криминального мира. Мать постоянно болела и воспитанием сына не занималась, а потому мальчик жил в детдоме. В 15 с лишним лет Боря украл 5 пирожных в магазине на Мантулинской и получил за это первый срок — три года. Всего же он был судим пять раз, в том числе и за побег из зоны, и из своих 37 лет провел за колючкой в общей сложности 15. В последний раз медвежатник освободился два месяца назад.
— Благодаря тюрьме я состоялся как человек, — считает Потапов. — Тюрьма много дает. Понимаешь цену хлебу, порядочности человеческой. Я, например, в туббольницах видел та-аких людей, с та-акими громкими именами. Так они умирающим, харкающим кровью арестантам стирали белье, брили их, чтобы те перед смертью чувствовали заботу о себе...
В колонии для несовершеннолетних Боря Потапов получил профессию слесаря-инструментальщика. И сумел найти ей применение в воровском деле. Когда после совершеннолетия Борис прибыл досиживать срок во взрослую колонию, его заприметил опытный медвежатник — специалист по взлому сейфов.
— Разглядел во мне что-то такое, — говорит Борис. — Обучил “профессии”.
— А что главное для медвежатника?
— Мой учитель говорил, что сейф надо чувствовать, как бабу, обращаться с ним ласково и нежно, — хитро улыбается Борис. — Еще ум и терпение нужны медвежатнику. Техническое образование, навыки. И ни в коем случае нельзя под допингом ходить на преступления. Мозги должны быть трезвыми. О своих методах взлома я не расскажу и под расстрелом. Вот милиционеры установили, что я зимой 1996 года открыл сейф фирмы, которая торговала паленой водкой. А определить, каким же способом я это сделал, так и не смогли.
Поначалу азы мастерства Борис постигал теоретически. Устройство сейфов учитель объяснял ему в промзоне — той части колонии, где находится производство, на котором работают заключенные. Взглянуть на металлический ящик можно было, например, в кабинетах у мастеров. А первый “экзамен” Боре пришлось сдать в 1986 году, когда вместе с наставником он отправился брать сейф в один из столичных магазинов “Океан”. Медвежатники изрядно напоили грузчика, и тот выболтал, что у директрисы в кабинете должны храниться немалые ценности — дама продавала товар налево и имела хорошие барыши.
Боря оказался на редкость способным учеником. Он не сделал ни единой ошибки. Из сейфа директора магазина медвежатники похитили немалую по тем временам сумму — 24 тысячи советских рублей! Паренек получил половину “заработка”, но 10 тысяч сразу отдал в общак, а на оставшиеся закуролесил с девушками.
— На меня даже соседи жаловались, — вспоминает Потапов. — После этого куролеса я получил сильный втык от своего учителя. Он мне объяснил, что вор должен вести себя незаметно, внимания к себе не привлекать, не демонстрировать свой кураж. Уважаемые в криминальном мире люди так и живут. Идет, к примеру, ничем не примечательный старичок. Скромный, тихий. А скажет он слово, так по его приказу пол-Москвы кровью зальется. По-людски (то есть по воровским понятиям. — Авт.), если ты, например, пьешь, то значит, отдыхаешь. А отдыхаешь, то никому не мешай.
— Какая добыча доставалась при взломе?
— По-разному. Порой содержимого одного сейфа могло хватить на годичное прожитье. Но быстро расходятся такие деньги. Например, кого-то из братвы посадили — надо дать на адвоката. Я никогда не копил, жил сегодняшним днем.
— Сколько сейфов тебе удалось взломать?
— Ты для милиции спрашиваешь? Не скажу, чтобы не припомнили старое. А отсидел я всего за два сейфа. Да и то с поличным меня никогда не брали. Сдавали сообщники — ошибся в людях, с которыми работал. Правда, я их потом больше не видел...
* * *
Медвежатник выходит “на дело” с группой сообщников. Обычно от 4 до 6 человек стоят “на атасе”, рассредоточившись вокруг здания. Свистеть, предупреждая об опасности, — это вчерашний день. Связываются по миниатюрным японским радиостанциям. Медвежатник вместе с подручным, действующим у виртуоза на подхвате, забирается в здание. Перед преступлением гангстер, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, замазывает узоры на подушечках... лаком для волос. Такой лак хорошо держится и не бросается в глаза.
Если требуется, взломщик обезвреживает сигнализацию. Как правило, это делается через телефонную линию. Умелец где надо ставит блокиратор, оставляя удобный для проникновения участок здания без сигнализации. Дальнейшее — дело техники. К каждому сейфу у медвежатника свой подход.
Ригельный сейф — одна из самых распространенных конструкций. Дверь запирается поворотом ручки, которая приводит в действие механизм, отправляющий в пазы с четырех сторон 4 металлических штыря — ригеля. Положение ручки фиксируется замком, а открыть его можно, в частности, методом подбора ключей. Требуется набор болванок и надфили — маленькие напильники, с помощью которых профессионал на месте изготовит ключ.
Цифровой сейф (с круговым шифром) открывают, высверлив отверстия в тех местах, где может быть установлен фиксатор (слева вверху или справа внизу), который затем поддевается и отодвигается специальной кованой отмычкой. Такой инструмент изготавливается на заказ и стоит очень дорого. Но после преступления его обычно ломают и выбрасывают. Чтобы не ошибиться и не задеть важные пружины, медвежатники прикладывают к замку специальные мерки — лекала.
Наборный сейф (с электронным замком) — самый доступный для взлома сейф. Обычной отверткой медвежатник снимает панель электронного замка и оголяет провода. Затем шифр считывается с помощью специального электронного устройства. Можно установить комбинацию и вручную. Для этого на кнопки наносится черная порошковая краска или копоть. Те, на которые чаще других нажимают, становятся темнее, чем другие, потому что к ним, жирным от прикосновения пальцев, прилипает больше порошка. Остается только определить очередность цифр.
Впрочем, по словам сотрудников Московского уголовного розыска, такие ухищрения в наши дни ни к чему. Теперь воры не взламывают сейфы на месте, а выносят их вместе с содержимым. Для этого есть и машины, и домкраты, и специальные веревки. Группы, специализирующиеся на кражах, днем приходят в фирму на разведку, например, под видом коммивояжеров. А забираются в организацию поздно вечером, когда охранники пьют водку.
— Почему же умирает твое ремесло? — спрашиваю у медвежатника.
— Сегодня нет достойных преемников, — вздыхает Борис. — Некому знания передавать. Я бы взял ученика, желательно студента или выпускника Института стали и сплавов. Но профессия медвежатника — это искусство, а молодые не хотят ни учиться, ни думать. Им бы схватить, что плохо лежит, и убежать.
— Самое время выходить из игры, завязывать с прошлым... А ты не боишься, что финал будет таким же печальным, как в картине Шукшина “Калина красная”?
— В то время порядки были жестче. Сейчас же судят не за образ жизни, а за поступки. Я не собираюсь делать того, что навредит людям, живущим по воровским понятиям. Допустим, мне предлагают проверить на безопасность какой-нибудь банк. Как? Кладут в ячейку крупное вознаграждение, и если я его сумею вытащить, то заберу себе. С тем условием, что я расскажу банкирам, как мне это удалось, а они обезопасят себя. Но я на это не пойду никогда, потому что если выдам секреты ремесла, то кого-то лишу возможности заработать.
— Что-то мне не верится, что такой человек, как ты, сможет встать к станку или, скажем, мести улицы...
— Я хочу изменить жизнь. Мне 37 лет, а я, можно сказать, вольным воздухом не дышал почти. И женщин-то, которых знал, могу по пальцам пересчитать... Я не боюсь работать, хотя в жизни этого не делал. У меня нет ни трудовой книжки, ни мозолей. Но — не берут.
* * *
Дело даже не в богатом криминальном прошлом. Главная проблема в том, что у Бориса нет прописки. Страница, где должно быть указано место жительства, пустует. Некогда вор-медвежатник лишился жилья, став... жертвой произвола чиновников. Когда в 1994 году, после очередной, второй по счету отсидки Борис пришел домой, оказалось, что в его квартире на 2-й Черногрязской живут чужие люди. Пока медвежатник сидел, его фиктивно женили, а потом от имени “супруги” квартиру продали. Братва Потапова в беде не оставила — дали общаковскую квартиру, но...
— Я к тому чиновнику, начальнику РЭУ, который в махинации участвовал, приходил, — делится Борис. — Просил вернуть хотя бы мое прошлое — фотографии, вещи, которые о детстве напоминают... Он только посмеялся.
Чиновника наказали по законам преступного мира — забрали у него дорогой джип. Однако проходимец выводов не сделал, а в отместку... нанял киллера, который ранил медвежатника. Стрелка нашли и в наказание сломали руку.
— По понятиям братвы убивать человека, который “живет людским” (ведет воровской образ жизни. — Авт.), значит, совершать нехороший, бл...дский поступок, — поясняет Борис. — Надо же понимать, что при зарабатывании денег должны быть нравственные критерии!
— А сейфы чистить — это нравственно?
— Я не последнее забирал, — парирует медвежатник. — И не убивал никого. Друг отца — дядя Вася-Бриллиант, знаменитый карманник, говорил, что, мол, кошелек я верну, а жизнь вернуть не смогу — не Господь Бог...
Кстати, в нашей стране действует Федеральная программа, согласно которой государство должно обеспечивать жильем бывших заключенных. Делается это по большому счету ради того, чтобы озлобленные, лишенные своего угла люди не схватились за оружие. Обзавестись домом на таком основании может и Борис. Но на деле все не так просто. По словам медвежатника, чиновники, от которых зависит получение жилья и прописки, требуют у него 10 тысяч долларов.
— Добро пожаловать в страну потерпевших! Взятки, борьба с чиновниками... Мы в таких условиях постоянно живем.
— Что же, опять за старое браться, если не помогут? — говорит Борис. — Я хочу через “МК” обратиться к депутатам и бизнесменам. Господа, дайте денег на взятки. Иначе мне придется снова у вас же воровать. Вот если получу прописку, попрошу, чтобы меня направили от службы занятости учиться — например, на автослесаря.
Теперь Борису волей-неволей приходится искать свое место в жизни. На днях он женился на девушке, которая дождалась его после срока. Так медвежатник окончательно расстался с прошлым. Или нет?