Он наводил священный трепет на своих коллег по телевизионному цеху. Но с недавних пор Иван Демидов — великий и ужасный — неожиданно для всех превратился в херувима и ведет на маленьком “3-м канале” познавательную программу о православии “Русский взгляд”. С чего бы это?
— Вы, такой значительный когда-то человек, теперь остались у разбитого корыта?
— Конечно же, нет. Если мы берем телевидение как самостоятельную жизнь, то, когда ты в 33 года уже сделал канал, ты можешь делать еще пять каналов, шесть каналов, можно сделать синего цвета канал или для женщин, но все это будет одно и то же. Есть еще не менее интересная битва за влияние, за возможность выразить себя. Можно стать министром по телевидению или министром Евросоюза по телевидению.
— Вы уж так на Лесина прямо не наезжайте.
— Дело в том, что Лесин никогда не делал телевидение. Это скорее вопрос к моим коллегам по руководству каналами. Это проблема значимости. Я для себя понял, что нужно искать новое содержание.
— То, что вы оказались на маленьком “3-м канале”, — это ваше желание или так кривая вывезла?
— Это абсолютно мое желание и моя воля. В отличие от Годзиллы, здесь размер не имеет значения. О новом содержании никто не говорит. В этом смысле я благодарен и Богу, и судьбе, что была такая остановка с каналом “ТВ-6. Москва”. Тогда наш хозяин канала Березовский всячески ограждал 6-й канал от политики. Но когда туда пришел Киселев, то Борис Абрамович достал это последнее оружие в виде политики, а мы с концепцией канала как оружия не согласились. Вот и все. Я тогда переживал кризис среднего возраста, и самое время было остановиться и подумать. Сейчас я смотрю с некой понимающей жалостью на людей, которые в такие же переломные моменты дальше побежали по тому же кругу. Еще семнадцать ток-шоу, еще два ток-шоу, поменять Петю на Васю... И понятно, что им уже это не интересно. Но невозможно же бросить кресло.
— Вы сами себя так успокаиваете, оправдываете?
— Я мог бы начать какие-то популярные проекты на больших каналах, но точно понимал, что я не хочу входить в свой следующий этап продюсером “Последнего героя” или “Фабрики звезд”. Я могу это сделать, но мне неинтересно.
— Зато у Эрнста глаза загораются, когда он рассказывает о “Фабрике” или “Последнем герое”. Он до сих пор этим живет.
— Ну и молодец! В этом смысле я снимаю перед ним шляпу. Костя действительно этим живет, дай ему бог здоровья, удачи и успехов. Он сейчас локомотив нашего телесообщества. Но мне это неинтересно.
— С каких пор вы стали православным патриотом?
— Православным патриотом я стал 3 ноября тысяча девятьсот... На самом деле раньше я был безумный трудоголик и лет десять назад всегда повторял, что телевидение и есть моя жизнь, и никакой другой жизни я не хотел. Но в какой-то момент начинаешь замечать, что есть еще ты как человек. Нет, в монастырь я еще не собираюсь. ТВ по-прежнему моя жизнь. Только я начал ощупывать вторую точку опоры. Я крестился, когда мне было 33 года, то есть 8 лет назад. Порыв тогда был правильный, но дальше ничего не пошло. Но в определенном возрасте начинаешь задавать себе поневоле метафизические вопросы и искать на них ответы. И тут я понял по мере общения с истинно православными людьми, что это и есть новое содержание моей телевизионной работы. Как делать еженедельную программу — я знаю, а как на нее смотреть русским взглядом — наверное, на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь.
— Получается, что православие для вас — это всего лишь новая фишка? Или новая суть?
— Я не понимаю, в каком месте можно здесь что-то распиливать. Что, я нечестно для себя делал “Обоз” или Шестой канал? Я себе отвечаю: честно. Да, это совпало с ожиданиями людей. Но зачем подменять одно другим? Конечно, легко можно услышать упреки, что раз президент теперь крестится налево и направо, то вот и православные программы пошли. Да, я знаю, что есть социальные ожидания у народа, а значит, у зрителя к этим вопросам. Это подтверждается и в церквушках, построенных на дачах новых русских, и в том, что известные всей стране знаменитые миряне тайком раздают детям одежду, но стремятся, чтобы никто об этом не знал.
— Вы на маленьком канале ведете не очень заметную программу. Зато на всех больших каналах главными ведущими являются, условно говоря, Якубович, Познер, Новоженов, Гуревич, далее везде. Одни инородцы. Может, это ваши хорошие приятели, но при чем тут православие?
— А они довольны своей работой? Они счастливы, им интересно? Я не сторонник простых ответов на жестко поставленные вопросы. Я знаю, кто смотрит мою программу. Я понял, что у меня появилась новая ответственность за этот телепродукт. Мне неинтересно формальное перечисление фамилий, но я точно понимаю, что если я и бросаю кому-то вызов, то только лишь “Намедни” и “Временам” Владимира Владимировича Познера, содержанию этих программ. В этом я придерживаюсь наших христианских убеждений: я не против человека, а против того, что он несет. Бить можно по принципам, по морде нельзя.
— И если восстановить справедливость, то, может быть, стоит всех ведущих с неславянскими фамилиями отправить на какой-нибудь маленький канальчик, дать им вести программу под названием “Еврейский взгляд”, а все остальное ТВ станет православным и на нем будут работать такие блондины, как вы, с прекрасным именем Иван?
— Да, так говорят. И я не останавливаю людей в таких разговорах, потому что понимаю, что до этого не дойдет. И не должно дойти. Но эти разговоры появляются не на пустом месте. Мы слишком перегнули палку в одну сторону. Предложения по выпрямлению могут быть разными. Я понимаю, что очень эффектно мне было бы воткнуть топор в столик прямо в кадре, расстегнуть чуть рубаху и так, всклокоченным, с горящим взглядом, сказать: “Ну что, пора, братья и сестры”. Мне это неорганично как человеку. Я понимаю, как легко можно набрать очки в поисках врага, что и делают многие наши политики. Но чернухой на ТВ я никогда не занимался. Я не собираюсь быть Невзоровым или Доренко, которые выбрали роль маргинала, и теперь им остается разве что уйти в “Дежурную часть” и показывать это, что называется, до своего трупа.
— Но ведь действительно есть русские писатели, голос которых по ТВ не слышен. Распутин, к примеру. Получается, что на ТВ правят бал люди с совсем другими взглядами. А вашу программу, пусть даже очень позитивную, уже обвиняют в антисемитизме.
— Если меня кто-то и обвиняет в антисемитизме, то я точно знаю, что это лишь слова, потому что я ни в одной секунде своего эфира ничего подобного никогда не говорил. За последние 20 лет в стране образовалась новая идеология, которую формировали в том числе и многие нынешние телеведущие. И сейчас, когда мы приходим с новым телевидением, то понимаем, что о православии нужно говорить современным языком, чтобы нас понимали. Здесь могут налететь кремлевские пиарщики, которым власть скажет: “Так, раньше вы раскручивали Гусинского, а теперь давайте-ка патриарха раскрутим”. — “Ну, патриарха — так патриарха”, — ответят те и с воодушевлением примутся за дело. Вот что опасно.
— С точки зрения истинного православия, ТВ — это есть посланник дьявола на этой Земле. Вы раскаялись уже за свое телевизионное прошлое?
— У нас в программе батюшка прекрасно читал проповедь, а в конце сказал: “Но если вы смотрите телевизор, то это все равно большой грех”. Я спросил у своего духовника: “Батюшка, может быть, я не свой путь выбрал?” Он ответил: “Значит, 20 лет ты будоражил народ, завязал на себе незримыми связями людей, чего-то такое им говорил, а теперь хочешь свалить? Все, что ты делал, переводи на другие принципы, если в них веришь”. Еще 8 лет назад я собрал всех ведущих с Шестого канала и решил отвезти их к владыке Кириллу, чтобы просто познакомиться. Владыка нас принял, был долгий интересный разговор, и я ему сказал: ну надо же как-то раскручивать церковь. Он ответил: да, но это не наша задача, а ваша. Тогда я понял, что пора. А значит, сейчас я иду верным курсом.