Дети “оборотней”

Мелкий столичный предприниматель рассказал мне историю о том, как его собственная милицейская “крыша” позвала его в понятые.

“Звонят: друг, помоги. Приехал, вижу: человек сидит в наручниках в машине. Его вытаскивают, отстегивают наручники: вот, только что задержали. “А вы мне еще часа два назад звонили — это ничего?” — “Неважно. Будешь смотреть с этого момента. Так положено”. Рядом вторая понятая стоит — жена собровца. На видеокамеру снимают: “Сейчас будем обыскивать”. Раз — в карман куртки, а там — ствол заряженный: “Пожалуйста, смотрите — оружие. Теперь носок снимаем. Ой! Нашли наркотическое вещество. А теперь давайте машину посмотрим. Ага! Под половичками везде порошок рассыпанный”.

Я тогда не знал, что все это они сами подбросили. Уже потом, с месяц прошло, похвастались: “Закрыли мы этого лося. Вот так сажаем, кого нам надо”.

Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

Конституция РФ, ст. 49

Оперативные технологии

Отдельные, но многочисленные стражи правопорядка щедро подбрасывают “чеки”, “траву”, патроны, нерабочие гранаты, запалы и прочее тем, “кому надо”, а также гастарбайтерам, бомжам, пьянчужкам... Так организуются “народные”, популярные статьи Уголовного кодекса: “три гуся” (222-я — приобретение, хранение и ношение оружия и боеприпасов) и 228-я (сбыт наркотических веществ). Можно вспомнить, не сходя с места, уйму примеров таких “организованных” дел.

Дело наркосбытчика Исламова (русского, но с настораживающей фамилией) — самое обыденное, рядовое. По всем документам значится, что дурак Исламов при понятых продал оперативнику два спичечных коробка марихуаны. Теперь пятый месяц сидит в “Матросской Тишине”. Как сказали в отделе милиции, “мальчику светит максимальный срок”. И поделом.

Но вдруг — редкий случай! — у ментов случился прокол. Их поймали за руку. И все доказательства вины сбытчика посыпались одно за другим: оказались враньем, путаницей и подставой. Протоколы допросов и очных ставок читаются как детектив.

А цена вопроса, если вдуматься, — до 10 лет колонии. Включая время, проведенное в камере СИЗО, где вместе с Исламовым сидят около 60 человек.

Значит ли это, что все до единого стражи правопорядка, которые занимаются подбросом, — “оборотни в погонах”? Это скорее вопрос масштаба и технологий. У настоящих-то “оборотней” — крутые бабки, банковские счета и виллы. А у юного опера из райотдела милиции — “палка” в плане по раскрываемости преступлений да жирный плюс всему отделу. Хотя, конечно, если повезет, то лучше деньгами...

Почти все герои этой истории, начиная с 23-летнего обвиняемого, очень молоды, они практически ровесники. И 21-летний опер — главный свидетель обвинения, и понятые, и девушка-следователь из ОВД. В 21 год нельзя своим умом додуматься до некоторых оперативных технологий. Можно только перенимать опыт старших товарищей.

Рота почетного караула

Поклонник здорового образа жизни, учитель физкультуры Саша Исламов из Нижегородской области не курит даже обычных сигарет — какая уж там марихуана. Точнее, не курил до “Матроски”.

После армии он остался в Москве, устроился в кафе барменом. Хотя, отслужив, получил самые блестящие рекомендации, с которыми прямая дорога хоть в милицию, хоть в ФСБ. Его армейская служба была почетной и непростой — в комендантском полку Кремля.

Из характеристики военнослужащего 2-й роты почетного караула отдельного комендантского полка Александра Исламова:

“Зарекомендовал себя только с положительной стороны. Спокоен и рассудителен, имеет по каждому вопросу свое мнение, умеет его высказать и отстоять в дискуссии. Выполнял задачи по охране военных и государственных объектов, воинских судов, специальные задачи — конвоирование подсудимых, инкассация денег, поимка дезертиров. За образцовое выполнение специальных мероприятий, отличную физическую подготовку имеет ряд поощрений от Президента РФ, министра обороны, Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, военного коменданта города Москвы...”

Этой весной Исламов собирался продать свою “шестерку”. Чтобы сэкономить на ремонте, отогнал ее на родину, сдал там в сервис. Отремонтированную машину собирался снова перегнать в Москву: покупатель уже нашелся и даже задаток уплатил. Наконец Исламову позвонили из автомастерской и велели срочно приезжать: машина готова, и если ее не забрать до 24 апреля — выставят за ворота.

С утра 23 апреля с.г., перед работой, Александр купил себе билет на вечерний рейс до Арзамаса. Поезд уходил из Москвы в 21.55. Потом на работе он договорился об отгулах с завтрашнего дня, но уехать не успел.

На мобильник Исламову позвонил некто Максим Смирнов, бывший повар кафе, которого годом раньше оттуда “попросили”. (“Когда стало известно, что он наркоман, мы его уволили. Профилактически”, — деликатно объяснили мне в кафе.) Смирнов сообщил, что желает отдать Исламову давний долг. Тот крайне удивился неожиданному звонку, потому что уже махнул рукой на эти деньги: прежде, сколько ни требовал их со Смирнова, тот отвечал, что отдавать нечем. “Подъезжай, не опаздывай, а то мне на поезд нужно”, — согласился Александр.

В 20.00 он взял заранее собранную дорожную сумку, попрощался с сотрудниками родного кафе и спустился на улицу — на проспект Вернадского.

Чужие здесь не ездят

Никакого Смирнова перед кафе не оказалось, зато вместо него Исламова поджидали несколько незнакомых мужчин. Они приехали на двух иномарках (одна без номеров). Исламову выкрутили руки и потащили к машине. Он упирался, но в конце концов совместными усилиями бармена-физкультурника впихнули в салон. Позже следователь ОВД Ольга Ларкина, которая ведет его уголовное дело, назвала процесс запихивания Исламова “заварушкой”.

Мимо по проспекту шли местные милиционеры — участковый и сотрудник роты патрульно-постовой службы: они сменились с дежурства и торопились в кино. Но на разводах в ОВД им наказывали: в районе участились грабежи, увидите подозрительную машину, хотя бы даже милицейскую, но из чужого отдела, — перепишите номера, доложите руководству.

Вот парни и подошли выяснить, что происходит, показали удостоверения. Им ответили: не лезьте, тут проводят мероприятие оперативники из ОВД “Орехово-Борисово Южное”.

— Здесь? На проспекте Вернадского?! — удивились милиционеры. — И где ж понятые?

— Вон, — кивнул опер на двух молодых людей, которые в это время изо всех сил удерживали Александра за руки.

Ну, вы представляете себе таких “понятых”-мордоворотов? Но самое забавное, что оба указанных молодых человека спустя очень короткое время стали ими вполне официально.

А надо сказать, что проспект Вернадского, 109, — это территория отдела милиции “Тропарево-Никулино”, а вовсе не “Орехово-Борисово Южное”. Правила хорошего милицейского тона требуют: если задержание происходит на чужой “земле”, неплохо отвезти задержанного в местный ОВД или, на худой конец, хотя бы проинформировать хозяев. “Мы вам перешлем на него материал”, — пообещал заезжий опер. И обе иномарки умчались. Дорожная сумка Исламова осталась стоять на асфальте.

Когда все стихло, к милиционерам вышел работник кафе: он видел все с лестницы заведения, но подойти боялся. Позже нашлись еще два очевидца “заварушки”, причем один из них — сотрудник милиции из УВД округа. А участковый наутро подал своему начальству рапорт о происшествии.

Версия №1. Клуб “Чебурашка”

Мужчины, умыкнувшие Исламова, оказались оперуполномоченными отдела угрозыска ОВД “Орехово-Борисово Южное” Алексеем Базуровым, Александром Макаровым и Павлом Игумновым.

Об очевидцах случившегося они тогда, понятно, еще ничего не знали. В родном ОВД капитан Макаров оформил первичные документы о том, что Исламов при понятых (тех самых молодых людях, помните?) и свидетелях Макарове и Игумнове продал их младшему коллеге Базурову марихуану и получил меченые деньги.

Вот только случилось это не на проспекте Вернадского, а на улице Ясеневая (то есть уже на родной “земле” ОВД). И вовсе не 23 апреля в 20.30, а 24 апреля в 0.30 — спустя четыре часа.

“В ночном клубе “Шапокляк”, адреса не помню, — легкой рукой пэтэушника выводил 21-летний Базуров свое объяснение, — я познакомился с молодым человеком по имени Саша, который предложил продать наркотик “марихуана”. Я взял у него номер мобильника для того, чтобы в дальнейшем изобличить его в преступной деятельности. Мы встретились у ночного клуба “Чебурашка”.

Исламов, проведя полночи в милиции, послушно повторил эту странную историю про “Чебурашку”.

Я не хочу комментировать причины, по которым он это сделал. Мне достоверно известно только, что в суде, решающем вопрос об аресте, здоровяк Исламов терял сознание, и к нему вызывали “скорую помощь”. Как не могу комментировать такие его показания:

“В машине они мне сказали, что мне грозит срок от 6 до 10 лет, но вопрос можно решить за 10 тыс. долл. Я сказал, что таких денег я никогда не найду. Они ответили, что тогда они раскрыли преступление и на этом заработали “палку”. В ОВД я сказал, что ничего подписывать не буду. Тогда Базуров начал меня бить по голове толстой папкой с жестким переплетом. В какой-то момент я изменил положение головы, и он попал мне по виску над правой бровью. Одна моя рука была пристегнута наручниками к спинке стула. Потом он заставил меня снять обувь и стал наносить удары предметом, похожим на дубинку, по ступням и пяткам. После этого Макаров начал мне угрожать, что если я не подпишу документы, то меня вывезут на окраину города и закопают живьем. Или посадят в камеру с уголовниками, чтобы те меня “опустили”. Или я внезапно умру в камере. Также мне сказали, чтобы я отказался от защитника”.

Нужные показания появились. Дело о сбыте наркотиков принял к производству следственный отдел ОВД “Орехово-Борисово Южное”.

Версия №2. Марихуаны не оказалось

Уже через сутки (родные в это время еще обзванивали адвокатов) Александр отказался от версии оперов. Тут наконец вступил в дело адвокат и принялся сам искать свидетелей задержания Исламова. Всех нашел: и молоденьких милиционеров из “Тропарево-Никулино”, и сотрудника кафе. И вот тогда — и только тогда — вслед за Исламовым, меняют показания его оппоненты — оперативники. Так появилась версия №2, пытающаяся объяснить их появление на проспекте Вернадского.

Базуров сообщил следствию, что в поисках потенциального продавца наркоты он прошел по цепочке осведомителей: знакомая наркоманка свела его с Максимом Смирновым (который и выманил бармена из кафе), а тот, в свою очередь, указал на бывшего сослуживца и своего кредитора как на человека, который готов продать два спичечных коробка марихуаны.

Так Смирнов и оперативника удовлетворил, и от давнего долга освободился. “Опекаемые” милицией наркоманы действительно вынуждены периодически кого-то сдавать, чтобы не трогали их самих. Это обычная практика оперативной работы.

Но задержания на проспекте Вернадского не случилось, пояснил оперативник, потому что марихуаны при Исламове не оказалось. Он якобы пообещал принести наркотик в полпервого ночи к клубу “Чебурашка”, в Ясеневе. Там-то его и взяли.

Разбирать все несуразицы и несовпадения в милицейской версии так же занятно, как читать детектив. Никаких понятых на проспект Вернадского, оказывается, не брали. Их пригласили в отдел милиции и только после инструктажа, а также подготовки меченых купюр (как оно и положено) отвезли к “Чебурашке”. А в “Тропарево-Никулино” бравые опера выехали на “оперативный эксперимент по закупке наркотического средства”. Получается, собрались “экспериментировать” без понятых, без документального оформления?

Возможно ли, чтобы “спокойный и рассудительный” Саша Исламов, которого ждали в Нижегородской области срочные дела, отказался от поездки, кинулся в другой район Москвы к случайному знакомому, чтобы заработать на продаже наркотика 800 рублей?

— Я пообещал компенсировать ему деньги на билет, — нимало не смутившись, ответил Базуров.

И с понятыми началась какая-то непонятная закавыка.

Профессиональные понятые

Понятой А. в деталях рассказал, как оперативник, купив у Исламова наркотик, прямо возле крыльца “Чебурашки” передал его под протокол сотруднику милиции: целлофановый сверток был “опечатан штампом дежурной части ОВД “Орехово-Борисово Южное” и заверен подписями понятых”.

Понятой Б. вспомнил, что опер сделал это в самом ОВД.

А. сообщил, что познакомился с напарником только в милиции.

Б. проговорился: оба, оказывается, знакомы со школы.

А. по просьбе адвоката назвал место своей работы (его напарник вообще не работает). Адвокат не поленился, проверил: такой фирмы по указанному адресу нет.

Ну до чего же незаменимые пареньки эти бойкие понятые! Настоящие профессионалы.

— Вашим сотрудникам звать в понятые больше некого? — спросила я у следователя Ольги Ларкиной. У ее ног резвился черный котенок, на полу кабинета стояла мисочка с накрошенными кусочками сосисок. На книжной полке, среди кодексов, примостились две куклы.

Лейтенант юстиции с полминуты глядела в окно:

— У нас территория маленькая, все друг друга знаем.

— А почему вы упорно не верите Исламову?

— Вот если бы он с самого начала рассказывал правду, а не менял показания, — даже как будто жалеючи вздохнула следователь, — тогда — да, Исламову можно было бы и поверить. А так...

— Но отчего же столько веры операм, менявшим показания куда чаще, чем он?

Нету ответа.

Исламову еще крупно повезло: целая толпа народу видела, как ему выкручивали руки и засовывали в машину в то время и в том месте, когда этого не было по официальной версии следствия №2. Их показания просто кричат о том, что уголовное дело сфальсифицировано, грубо и небрежно.

Тогда какой должен быть следующий шаг? Правильно: запачкать свидетелей.

Заинтересованные лица

Участкового из ОВД “Тропарево-Никулино”, который узнал в оперативнике Базурове мужчину, захватившего Сашу Исламова на проспекте Вернадского, немедленно назвали “крышей” бармена-наркодилера (потому, мол, он за него и заступается). О сотруднике роты ППС сказали, что он, наверное, подрабатывал в кафе (это неправда). Недолго думая, следователь Ларкина сочла обоих сотрудников милиции “лицами, заинтересованными в исходе дела, благоприятном для обвиняемого”, к показаниям которых надо относиться критически. И она вынесла постановление об исключении из числа доказательств показаний обоих милиционеров — как недопустимых. А заодно “выкинула” и показания третьего свидетеля защиты — коллеги бармена.

Я спросила у следователя: в чем проявляется заинтересованность сотрудника кафе? “Потому что они — друзья”, — ответила Ларкина. И сослалась на статью УПК, якобы запрещающую брать показания у друзей.

— Такого в УПК нет, — смеются опытные юристы. — Это произвол. Единственное, что может сделать следователь, — критически оценить показания свидетеля.

...Расстроенный участковый Стас (он просил не упоминать его фамилии: опасается лишних проблем по службе) провожает меня у крыльца опорного пункта. Вздыхает:

— Я из милиции ухожу. Неприятно. Не ожидал, что столкнусь с таким беспределом...

Еще 13 июля следствие было закончено. Начальник 2-го отдела управления по надзору за процессуальной деятельностью Мосгорпрокуратуры Хетагуров в ответ на 16 жалоб адвоката сообщил, что прокуратура провела проверку материалов этого дела. Проверка показала, что доводы Исламова о своей непричастности не были проверены в должном объеме. Посему нагатинскому прокурору даны указания провести дополнительные следственные действия. Все знают, чем заканчиваются такие проверки...

Ведь Нагатинская прокуратура уже отказалась возбудить уголовное дело в отношении сотрудников ОВД “Орехово-Борисово Южное” по факту фальсификации материалов.