Армения — тот малый пятачок, на который России остается надеяться в Закавказье, дабы обеспечить противовоздушную оборону южных рубежей СНГ. Грузия требует в трехлетний срок вывести российские базы из своего региона. Уже ясно, что и Азербайджан потерян для России как стратегический партнер. В самое ближайшее время мобильные подразделения вооруженных сил США появятся в Баку, и начнется подготовка азербайджанских военнослужащих подобно тому, как это было в Грузии. Единственным российским союзником в стратегически важном регионе — Южном Кавказе — остается Армения. Но так ли это?
Чтобы проверить это, корреспондент “МК” побывал в одном из четырех российских погранотрядов, обеспечивающих неприкосновенность границ Армении, а также на 102-й базе Группы российских войск в Закавказье.
“Любить по-турецки”
— Двойной заслон, — говорит коллега, кивая на обочину дороги, где проходит турецкая граница. В ряды колючей проволоки вплелась колючка перекати-поле. За шипованным забором около белого дома стоит осел, но уже не наш, а турецкий. Вдалеке виден купол мечети.
Наш “КамАЗ” огибает тростниковое поле и упирается в ворота с красной звездой. В соответствии с международным соглашением 1992 года четыре российских погранотряда прикрывают 370 километров границы горной республики с Турцией и 50 километров — с Ираном.
Пограничная застава “Аракс” кажется игрушечной: три крохотные улочки, площадь, сад^ бассейн. В большом аквариуме ходят по дну “интернациональные” сазаны. Рядом — голые тополя.
— Березы на каменистой почве не живут, — говорит начальник штаба отряда, полковник Алексей Колесников.
Все офицеры и прапорщики — граждане России. Среди срочников половина — россияне, половина — армяне.
— Нысты, Рекс! Гнацинк арач! — доносится с тренировочного городка.
— Все армянские военнослужащие хорошо владеют русским, это непременное условие при призыве в погранотряд, — говорит Колесников. — А вот с собаками общаюится все равно на армянском…
В наряд российские и армянские военнослужащие выходят вместе, но зарплату получают врозь. Россияне — 1300 руб. в месяц, армянская погранслужба выплачивает своим срочникам 200 руб.
— Семьдесят пять, семьдесят шесть, — считаю я железные ступеньки, забираясь на смотровую вышку. На сотовый приходит сообщение: “Welcome to Turkey” — “Добро пожаловать в Турцию”.
С высоты шестиэтажного дома прилегающая к заставе турецкая территория просматривается как на ладони. Внизу желто-бурой змеей вьется речка Аракс. В бинокль хорошо видна расположенная в шестистах метрах турецкая погранзастава Качкыран.
— Турки во всем следуют нашему примеру, — говорит полковник Колесников. — Мы поставили вышки, у них на заставе появились аналогичные, даже покрасили они их в тот же серо-синий цвет. Мы клумбы ромбами выложили, и они…
За год на этом участке границы наши погранцы зафиксировали 77 случаев нарушения режима.
— Два года назад два аскера, военнослужащие турецкой армии, переправились через Аракс на лошадях и попытались отобрать у местных пастухов овец, — рассказывает подполковник Иван Жиренко. — Их повязали и привезли на заставу местные жители.
На нейтральную территорию мимо нас на всех парах, не снижая скорости, въезжает старенький самосвал.
— У границы находится карьер, — объясняют пограничники, — и турецкие погранцы, мы знаем всех местных в лицо.
Заметив маневры на противоположной стороне Аракса, полковник Колесников командует: “Все, спускаемся с вышки, турки всполошились…”
В столовой погранотряда нас ждет накрытый стол, на котором выставлены овечий сыр, бастурма, вяленая колбаса — суджук, холмы по-особому посоленной капусты, прочесноченный хаш…
— Баревдзес — добро вам! — звучит традиционный в Армении первый тост.
— Коньяк ты еще попробуешь, — говорит сосед, пожилой армянин Рубен, — а такой арцах тутовый, как делает наш дядюшка Арам, никто в Армении не делает. Пей! — и протягивает высокую кружку.
— Ануж! — напутствует Рубен. — Чтобы водка не взяла верх над разумом…
Когда я, хлопнув 45-градусного “солнечного напитка”, хватаю ртом воздух, сосед передает мне перец… Такой огненно-режущий, что хочется еще глоток крепкой тутовой водки… Я понимаю, что в Армении так и пьют — огнем перца тушат огонь водки, огнем водки — огонь перца.
Застолье продолжается, а мы идем к поварихе Гоар Айрапетян за банкой черешневого варенья. На экране телевизора герои фильма “Любить по-русски” говорят на… турецком языке.
— Передачи по российскому каналу мы видим, но не слышим, — машет рукой Гоар. — А все из-за американской военной базы, которая слепит помехами наши радары и все вокруг...
В темное время суток на заставе хорошо видны прожекторы суперсекретной базы, которая располагается на высоте 3,5 тыс. метров. Как раз напротив заставы — посередине горы Арарат.
Матрацы — на вынос
В единственный расположенный в окрестностях Еревана Канакерский 123–й мотострелковый полк мы попадаем в субботу, в день, когда у солдат в плане значится “вынос постелей, одеял, подушек, матрацев для выбивания от пыли”.
Во дворе два десятка солдат лениво полосуют ремнями ковровую дорожку.
— ПХД — Конец Хорошему Дню, — не решается перевести первую букву сленговой аббревиатуры отправляющийся скоро на дембель Назим Мухтаров.
Заметив на шее у Назима медальон в виде полумесяца, я спрашиваю начальника штаба дивизиона:
— Мухтаров — азербайджанец?
— Так точно, — смеется Валерий Степанов. — Мы тоже сначала удивились, когда в полк, дислоцированный в Армении, прислали срочника-азербайджанца, боялись, как бы его не зарезали. Думали даже от греха подальше перевести служить его в Грузию. Старшина с него глаз не спускал… А Назим быстро адаптировался, лучшим другом у него стал армянин Вартан Геворкян.
В воинской части мы видели чуть ли не единственный случай дружбы армянина с азербайджанцем. В чей бы дом в Армении мы ни заходили, нам неизменно напоминали о кровопролитной войне с Азербайджаном.
— А ты думаешь, почему песня нашего дудука (тонкой дудочки из абрикосового дерева. — Авт.) столь печальна? — спрашивает наш проводник Манук. — Дудук не умеет веселиться, он девяносто девять раз плачет и один раз смеется. Он скорбит обо всех погибших. Игра на дудуке сродни молитве.
И хотя многое здесь напоминает о войне, сами армяне говорят о мире. Да и не только говорить. “Миру — мир”, — неожиданно выплывает из-за поворота надпись, выложенная цветным туфом на стене придорожного дома.
— Генсек Брежнев, увидев в свое время у обочины этот дом, тут же выдал его хозяину солидную денежную премию, — говорит наш водитель Ефрат.
“Супербензин! Мамой клянусь”
Экономическая жизнь Армении — таинственна. Фабричные и заводские помещения в Ереване стоят с выбитыми окнами. Нет рынка сбыта. До сих пор Армения остается в транспортной блокаде. Основная железнодорожная магистраль Нахичевань—Баку не действует. Местами рельсы на ней уже давно разобраны. Открытию железной дороги через Абхазию препятствует Грузия, требуя возвращения беженцев в Гальский район.
— Вывезти или ввезти товар через союзную Грузию — дело хлопотное, — уверяют нас армянские предприниматели. — Грузинские пограничники и таможенники занимаются почти официальным грабежом.
Остается только самолет. Билет в Москву стоит около 130 долларов в один конец. Это дорого и для россиянина, а для среднего армянина — вообще немыслимые деньги.
Армения экспортирует алкогольные напитки, драгоценные камни, ювелирные изделия, текстиль, пластмассы, каучук, обувь, готовые пищевые продукты. Но продолжает оставаться в долгах. Как рассказал нам российский посол Анатолий Дрюков, пять крупных армянских предприятий — Разданская ТЭЦ, три НИИ военно-промышленного комплекса и завод “Марс” — переданы России в рамках программы “Имущество за долги”.
А вот чего нет в Армении — так это криминальных разборок: крупные бандиты подались в бизнес и власть, с мелкими расправилась полиция, а средние перебрались в Россию. Вообще, уехать на север — мечта большинства армян. Только за последние три года из Армении эмигрировали 1,2 млн. человек.
Чем вообще живет большинство населения, если не говорить о сельском хозяйстве, понять трудно. Помогает, конечно, армянская диаспора: почти у каждого есть родственники в США, Греции, Франции, Германии, России.
Тех, кто служит в одном из подразделений 102-й российской военной базы, армяне считают счастливчиками. Средняя зарплата бюджетников в горной республике — 20 тыс. драмов (1100 руб.). При этом хлеб стоит от 200 до 400 драмов за килограмм, молоко — 300 драмов за литр, кило мяса — 1000—1500 драмов. Канистра бензина — 3200.
Безработица в Армении зашкалила за все мыслимые пределы. В частных объявлениях в рубрике “Знакомства” во всех обращениях обязательная приписка: “Работой обеспечен(а)”.
Армяне сами не способны внятно объяснить, почему они еще не вымерли от голода: “Как-то крутимся…” Впрочем, этот горный народ всегда славился предприимчивостью. Бесчисленные станочки, натужно работающие по всей Армении, делают тиснение на изящных дамских сумочках: “Гуччи”, “Нина Риччи” и “Карден”... В сапожных мастерских “шьют по высшему классу, могут Италию, а если захотите — Испанию...” В газете “Деловой экспресс” мы нашли объявление: “Куплю флаконы с коробками от французских духов Aramis, Opium, Dior…” Можно догадываться, что будет разлито…
Спасает армян и известное чувство юмора. На фанере, прикрепленной к столбу в центре Еревана, красовалось: “Переводы с русского и обратно. Спросить Амаяка...” На одном из придорожных ларьков было выведено: “Супербензин. Мамой клянусь”. На вопрос: “Сколько вам лет?” — горцы неизменно отвечают: “В зависимости от настроения”.