Чем дальше мы уходим в будущее, тем активнее интересуемся прошлым. Например, лидерами страны вообще и их убийствами, посягательствами на жизнь в частности.
В этом плане покушение на вождя мирового пролетариата стоит в особом ряду. Ведь речь идет о “гении революции”, который обещал россиянам и землю, и демократию, и свободу.
Заговор против Ильича плелся в Подмосковье, в Томилине. “МК” решил еще раз провести расследование громкого покушения эсерки Фанни Каплан на большевика №1.
Женщины с остановившимися глазами в траурно-черном — такими современных террористок показал телевизор. Последняя трагедия в Тушине — и снова женские лица. Посмертные фото шахидок — сквозь оскал смерти чудом пробивается молодость и красота...
Самой известной террористке советского времени на момент ее покушения на Ленина лет тоже было немного — всего двадцать семь. Имя ее со временем стало почти нарицательным, а мнения о Фанни Каплан у исследователей менялись в ногу со временем. До 1989 года ее изображали вражеской шпионкой, гадиной, внешне уродливой, как три войны. Ненавидеть Фанни считал своим долгом каждый добропорядочный советский гражданин. Чего только стоит следующий факт: фильм “Ленин в Октябре” снимался в 1937 году, и матросы, занятые в массовке, так накинулись на актрису, игравшую роль Фанни, что несчастная осталась без зубов.
После перестройки Каплан вдруг преобразилась в писаную красавицу и жертву ошибочного следствия. На самом деле истина наверняка где-то посередине. Да она и сама осталась где-то посередине — недогероиня, недоубийца… Отчасти фигура Фанни даже комична — в старых советских анекдотах остряки советовали открывать тиры имени эсерки Каплан.
Восемьдесят пять лет назад на железнодорожной платформе Томилино стояла молодая женщина. Башмаки Фанни Ефимовны Каплан (или Фейги Хаимовны, или Файвель Ройдман, или Доры Ройд?) покрывал слой пыли. Хорошие еврейские девушки обычно следят за своей обувью… Но Фанни не была обычной, она только что протопала пешком по пыльной сельской дороге не зазря. А за идею. Основная база эсеров располагалась на даче в деревушке Хлыстово, близ Томилино, в получасе ходьбы от станции. Владелец дачи делами своих квартирантов не интересовался, он вообще ничем не интересовался, кроме выпивки. Поэтому вовсе не обратил внимания на то, что один из его постояльцев Григорий Семенов 30 августа 1918 года был особенно возбужден. Фанни тоже не могла унять нервы: она прислушивалась к окончанию митинга на заводе Михельсона.
Зря, зря добропорядочный Хаим назвал дочь Фейгой, фиалкой, маленьким глупым цветком, любимым кисейными барышнями позапрошлого века. Это так тривиально! Она, Фейга, пришла на завод, чтобы совершить нечто, о чем будет говорить весь мир. Фиалка держала в руках зонт по причине пасмурной погоды и портфель, такой же нелепый, как и его хозяйка. Она стояла под деревом в длинном по моде 1918 года платье в старых с вылезшими наружу гвоздями башмаках. Никто теперь не может сказать, о чем она тогда думала, но наверняка ее голову разрывала многолетняя гнусная боль — стоило только немного перенервничать, и обострения давней контузии давали о себе знать.
* * *
Контузия была получена Фанни в 1906 году по сущей глупости. Со всем максимализмом молодости (как говорят документы, ей было шестнадцать лет, а не двадцать, как зафиксировала потом Тюремная инспекция) Фейга Хаимовна мечтала изменить мир, и тогдашние ее симпатии всецело принадлежали анархистам. Где Фанни раздобыла ту злосчастную бомбу, предназначенную для убийства генерал-губернатора Клейгельса, достоверно неизвестно.
Копия представления прокурора Киевского окружного суда прокурору Киевской судебной палаты от 23 декабря 1906 года №12996. “Доношу Вашему Превосходительству, что 22 сего декабря в семь часов вечера в доме №29 по Волошинской улице Киева, в купеческой гостинице в отдельном номере на третьем этаже взорвалась бомба. Из этого номера выскочила неизвестная женщина и здесь была задержана городовым Брагинским и была доставлена в участок. У доставленной женщины найден револьвер браунинг, заряженный восемью боевыми патронами, паспорт на имя Фейги Хаимовны Каплан, девятнадцати лет, девицы, выданный Речицким городским старостой Минской губернии.” Далее в документе идут показания Фанни о том, как она ничего не знает про бомбу, взрыв, да и в целом про обстановку, — номер в гостинице снял ее знакомый, она только что пришла, открыла дверь, и случился взрыв. Вела девчонка себя твердо, даже с вызовом, очевидно, успев почувствовать себя всамделишной террористкой.
В таком вот виде, с незначительным ранением мягкого места, Фанни и начала свой путь по этапу. Как гласит содержание статейного списка, Фейга Хаимовна Ройдман (Каплан), средней толщины, с карими глазами, ростом в 2 аршина 3 1/2 вершка и четырьмя рублями личных денег, перемещалась в ножных и ручных кандалах. Смертную казнь, к которой приговорил ее Киевский военно-полевой суд, царь милостиво заменил на вечную каторгу.
“Вечную” каторгу Каплан-Ройдман отбывала в Акатуе в едва ли не самой страшной российской тюрьме. Физически Фанни гасла на глазах.
Из дела каторжной Каплан. “Главному врачу Акатуевской тюрьмы, май 1914 года. У Фанни Каплан мною констатирована слепота на истерической почве. В настоящее время у нее появилось зрение”.
От постоянных мучений женщина гасла и морально, даже руки пробовала на себя наложить, но обошлось. Ветер Февральской революции открыл двери тюрем. Вышла и Фанни. Дальше ее история выписала просто возмутительный пируэт. Новая власть всячески заботилась о борцах с царизмом, а для бывших политкаторжан в Евпатории открыли санаторий. Фанни попадает туда на лечение летом 1917 года. Ульянов-младший, Дмитрий Ильич, в Крым переехал еще в 1911 году, его назначили старшим ординатором Второго крепостного госпиталя Севастополя, где он и встретил бурный 1917 год. Помимо массы других обязанностей Дмитрий Ильич курировал евпаторийский санаторий политкаторжан. Есть сведения о том, что именно Ульянов дал Фанни направление в харьковскую глазную клинику доктора Гершвина, где полуслепую жертву царизма прооперировали. Зрение Фанни в Харькове не восстановилось окончательно, но улучшилось. Что было бы, если б оно улучшилось еще больше?..
Ульянов мог и просто подписать направление, а мог знать Фиалку лично. Некоторые исследователи идут еще дальше. На этот счет в мемуарах Виктора Баранченко, члена коллегии Крымской ЧК есть забавный момент: “После долгих лет каторги вполне естественна была тяга старых революционеров к новым дружбам… Нечего греха таить, во многих случаях дружбы перерастали тут, в знойной Евпатории, в нечто большее. От некоторых старых политкаторжан беременели молодые мартовские социалистки... Был тут роман и у подслеповатой Ройтблат”.
То ли Фанни вновь модернизировала свою фамилию, то ли ошибся автор, но факт остается фактом: бомбистка-неудачница действительно была дружна и с Баранченко, и с его супругой Фаиной Ставской, с которой вполне могла делиться тайнами… В 1991 году в альманахе “Литературные записки” появилась и еще более конкретная реплика Баранченко: “Дмитрий Ильич любил ухаживать за хорошенькими женщинами. Особое внимание он оказывал Фанни Каплан…”
Дочь Дмитрия Ильича, автор многих мемуарных изданий о семье Ульяновых, Ольга Дмитриевна на просьбу сказать что-нибудь по этому поводу тяжело вздохнула: “Столько вокруг неправды… Каждый старается выдать свои умозаключения за истину. Я знакома со всеми документами моего отца и могу сказать, что он не был знаком с Каплан!”
После операции на глазах в Харькове Фиалка возвратилась в Крым — в Симферополь, где она начинает работать, вести курсы по подготовке работников волостных земств. Интересно, почему она вернулась? Только после разгона Учредительного собрания и октябрьского переворота Каплан засобиралась в Москву.
* * *
В столице она квартирует у подружки, тоже бывшей заключенной Анны Пигит. Жили они в доме родственника Ани, на Большой Садовой. В том самом, куда Мастер поселил Аннушку, разлившую масло, и где разместил “нехорошую квартиру” №50. Фанни жила в пятой. Но это так — занимательная деталь. Место основного действия — завод Михельсона.
Осмотр места происшествия в протоколе расследования занял всего полтора листа. Фотографии следственного эксперимента заботливо сохранены в музее завода. Смотрю: здесь стоял Ленин, здесь — машина, а вот тут — Фиалка… Ленин вышел к машине, а Фанни стреляла от ее правого крыла. Мизерное расстояние даже для такой слепухи, как Каплан.
Сам протокол не содержит ничего любопытного, кроме подписей проводивших осмотр места происшествия — следователя В.Кингиссепа и Я.Юровского. Последний полтора месяца назад расстрелял семью последнего российского императора. Верный слуга ВЧК везде поспевал…
Смотрю на признательный по сути документ, он написан рукой самой Фанни, размашистый почерк на два листа и — конец всему. “30 дня в 11.30 часов вечера Фанни Ефимовна Каплан, под этим именем я сидела в Акатуе, (его?) пишу с 1906 года. Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению. Сколько раз я стреляла не помню, из какого револьвера я стреляла не скажу… Решение стрелять в Ленина у меня возникло давно. Потому что сочла его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание заключалось объяснять не хочу...”
Лаконичное объяснение Фанни положило начало делу №2162 ЦК партии с-р партий, которое впоследствии едва уместится в девяносто томов. Но ведь Каплан не была террористкой-одиночкой, в деле покушения на Ленина фигурируют как минимум три ее сообщника. Они не были арестованы так молниеносно, как она, но… один из них — Василий Новиков — был задержан в 1937 году.
Из показаний Василия Новикова.
“Центральным комитетом партии социалистов-революционеров было поручено начальнику нашей террористической группы Семенову совершить террористический акт над Лениным. 29 августа 1918 года я получил сообщение от Семенова с приказанием явиться к нему на явочную квартиру близ Курского вокзала”.
Явившись, Василий застал там всю теплую компанию — Фанни, Елену Иванову и Григория Семенова, который был занят распиливанием мельхиорового покрытия пуль для маленького браунинга. “Стрихнином начинил”, — сказал Семенов, залепляя оболочку воском.
“Мне было предложено Семеновым выполнить роль наводчика, так как Каплан не знала Ленина в лицо”, — говорит Новиков.
Когда Новиков вечером пришел на завод, он увидел Семенова и Каплан. Потом были выстрелы. Никто уже не помнит, сколько именно.
“Из ворот фабрики хлынула толпа, среди которой я увидел Фаню. Она перейдя дорогу остановилась возле фонаря, достала из портфеля папиросу и закурила”, — говорит Василий.
Эта строчка в показаниях Новикова не может не изумлять, что-то в поведении Каплан было в высшей степени театральным. Хорошо, она не побежала, потому что не хотела привлекать к себе внимание. Но Фанни даже не попыталась избавиться от пистолета, ведь в толпе и суматохе это сделать очень легко… Знаменитый браунинг обнаружили в ее портфеле рядом с дешевыми папиросками и железнодорожным билетом до платформы Томилино, куда какое-то время назад якобы уехал дожидаться результатов Семенов. Вскоре уехал и Новиков, он потом долго скрывался сначала в Старом Осколе, а потом в Ленинграде.
Другая картинка прочно засела в голове: вот она, подслеповато щурясь навстречу солнцу, делает шаг в сторону машин, доля секунды, и тупик Авто-Боевого отряда в Кремле кренится набок, а потом растворяется в темноте. Пули ушли четко в цель, против Фанни играли куда лучшие стрелки, чем она… 3 сентября 1918 года комендант Кремля Павел Мальков привел в исполнение смертный приговор самой известной советской террористке.
Еженедельник Чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией №6, Москва, 1918 год, публикует списки расстрелянных ВЧК. Фанни числится под номером 33 на странице 27. Что, впрочем, не мешало циркулировать большому количеству слухов о судьбе Каплан. Говорили, что Ленин (ну как же, самый человечный человек!) велел ее отпустить. Была версия и о том, что ей во второй раз изменили высшую меру на тюремный срок и умерла Фанни только в начале 60-х.
Этим предположениям положил начало “коллега” Каплан по партии — уже упомянутый Василий Новиков.
Совершенно секретно. Шифровка №129161. 22 декабря 1937 года. 4-й отдел главного управления Госбезопасности. “Срочно проверьте и немедленно телеграфируйте, содержалась ли в 1932 году в Свердловской тюрьме Ройд Фаня, по какому делу и куда из Свердловска выбыла. Фриновский”. При сем препровождаем протокол допроса бывшего эсера Василия Новикова.
Новиков назвал ряд террористов участников покушения на товарища Ленина, известных ему по Москве и Ленинграду. Не репрессированных, проживающим по подложным документам. Новиков показал, что Каплан не расстреляна и работает в Сиблаге культработником под фамилией Ройд (старая кличка по организации анархистов). Просим проверить эти данные и доложить о результатах нам. Подпись: начальник управления НКВД комиссар госбезопасности 1 ранга Заковский”.
Сомнения в смерти Фанни жили долго даже в компетентных органах.
Совершенно секретно. Начальник 4-го управления КГБ СССР генерал-лейтенант Нитовранов. 13 октября 1959 года. Заключение по архивному делу, формуляр №3907 на Каплан Фаню (Фейгу) Хаимовну. Оперуполномоченный 2-го отделения 1-го отдела 4-го управления КГБ ст. лейтенант Турчанинов, рассмотрев материалы архивного дела на Каплан, 1887 года рождения… приходит к выводу о том, что Фаню надо оставить на оперативном учете, а ее дело оставить на хранении в КГБ.
19 июня 1992 года дело Каплан было возобновлено. Прокурор отдела по реабилитации жертв политических репрессий Генпрокуратуры РФ старший советник юстиции Ю.И.Седов рассмотрел материалы уголовного дела №200 по обвинению Ф.Каплан и заявление писателя А.М.Авдонина. “По настоящему делу на покушения на террористический акт в отношении председателя Совета народных комиссаров В.И.Ульянова привлечена к уголовной ответственности и впоследствии расстреляна Ф.Е.Каплан. Из материалов дела усматривается, что следствие проведено поверхностно...” — эти строки из мотивировки возобновления расследования. Поверхностность прошлого следствия следствие современное исправляло по всем правилам криминалистики.
Заключение №90 криминалистической лаборатории, 1993 год. “…провели комплексную проверку по делу №200, на экспертизу поступили: пистолет браунинг №150489 образца 1900 года, 4 патрона и 4 стреляные гильзы, 2 пули, извлеченные из тела потерпевшего, ксерокопия истории болезни Ленина, четыре тома уголовного дела №1789”.
Эксперты установили, что браунинг местами заржавел, но исправен и пригоден для стрельбы. Патроны же непригодны абсолютно, также не представляется возможным установить время последнего выстрела из браунинга №150489 “ввиду отсутствия соответствующих методик”. Криминалисты установили, что гильзы стреляны именно в представленном на экспертизу пистолете. С пулями же все неясно: одна, по формулировке экспертов, вероятно, выстреляна из браунинга №150489, “установить, выстреляна ли вторая пуля из представленного пистолета, невозможно”.
Может это случилось из-за огромного промежутка времени, отделяющего экспертизу от августа 1918 года. А возможно, это сенсация. Я прочитала про Фанни огромное количество материалов — и отечественных, и западных, и все это время меня не покидало сомнение в одном: неужели довольно массовая партия эсеров не могла поручить убийство Владимира Ленина (осознайте себе масштаб фигуры!) более профессиональному стрелку? Тем более что Фанни только приехала из Крыма и, по сути, была чужой в московской организации. А вот теперь представьте: есть задача убрать первое лицо государства, есть полуслепая, но настроенная “мне бы шашку, да коня, да на линию огня” женщина, ненавидящая новое государство, которая не просто соглашается стрелять, но и даже просит поручить дело ей. Почему бы не использовать это на полную катушку? Пусть Фанни стреляет как может и верит в то, что она вершит историю. А кто-то другой, кто должен остаться в тени от основного спектакля, обеспечит выполнение задания партии. Вспомним, ведь даже на заводе Михельсона она была с Новиковым и Семеновым. То, что главарь группы Григорий уехал в Томилино до покушения, слабо доказуемо. Фанни демонстративно стоит под фонарем, не пытаясь спасти свою жизнь, естественно, она первая и основная подозреваемая. Потом Каплан дает признательные показания и — козел отпущения готов. Может быть, вторая пуля, извлеченная из тела Ленина, не признана выстрелянной из браунинга №150489, потому что была выстреляна из другого оружия? Известный невропатолог Лурье в своей статье пишет: “...у Ленина левая сонная артерия была сужена не вследствие атеросклероза, а из-за стягивающих ее рубцов, оставленных пулей, прошедшей через ткани шеи вблизи сонной артерии при покушении на его жизнь в 1918 году”. Интересно, какая же из двух пуль стала фатальной для вождя пролетариата? Экспертиза об этом молчит.
Кстати, руководитель боевой группы, в которую входила Фанни, Григорий Семенов, его правая рука Коноплева и боевик Усов, в отличие от Фанни, предстали перед судом.
Дело рассмотрено Верховным трибуналом при ВЦИКе 8 июня — 7 августа 1922 года. По приговору в числе ряда лиц были осуждены Семенов, Коноплева, Усов. “Они были признаны виновными в том, что участвовали в боевой группе при ЦК партии социалистов-революционеров, совершавшей теракты против вождей пролетарской революции…” Заканчивается протокол почти шокирующе: “...в отношении Семенова, Коноплевой, Усова Верховный трибунал находит, что эти подсудимые добросовестно заблуждались… они ушли из стана врагов рабочего класса”. Постановлением ВЦИК от 8 августа вся троица освобождена от наказания, включая организатора покушения на Ульянова! Странно? Да, нет. Говорят, что они не просто ушли из стана врагов, но и стали самыми теплыми друзьями ВЧК. Получается, что за события 1918 года заплатила только Фиалка — максимально высокую цену.
Автор благодарна руководству ОАО “ЗВИ” и директору заводского музея Б.Л.Мартьянову.