У Максима Петрова высшее медицинское образование. Он — блестящий детский врач. Всю жизнь проработал на “Скорой” — самой тяжелой у медиков службе. Ему не раз приходилось спасать людей от смерти.
Именно поэтому в Санкт-Петербурге долго не могли выйти на след серийного убийцы, охотившегося на пожилых женщин. Врач и убийца — понятия несовместимые по природе.
За маньяком-невидимкой гонялись 3 года. Сыщики всерьез полагали, что в городе орудуют несколько банд — настолько внушителен оказался послужной список палача. 12 старушек заколоты, задушены, сожжены. 6 женщин, переживших нападение, чудом остались живы. Кому-то просто повезло — маньяк их только ограбил... Всего — 48 потерпевших!
Убийцу задержали на месте преступления — в квартире очередной жертвы. В белом халате, с прибором для измерения давления, шприцами и капроновым чулком — орудием убийства.
До сих пор никому из журналистов не доводилось пообщаться с врачом-оборотнем: во время следствия к нему никого не пускали, а на суде он упорно молчал. Заговорил доктор Смерть, как окрестили его местные СМИ, только сейчас.
И первым его слушателем стал спецкор “МК”.
Сначала я подумала, что ошиблась залом — в клетке напротив судьи сидел совсем не тот человек. Вернее, не такой, каким я его представляла. Писаный красавец с очаровательной — гагаринской — улыбкой, открытый взгляд, ни грамма смущения, уверенная речь. Всем своим видом он как будто подчеркивал: я здесь проездом, надолго не задержусь.
Может, потому он держался этаким гоголем перед судьей, что в зале, кроме прокурора и адвоката, никого не было? Ни свидетелей по делу, ни потерпевших, ни журналистов.
– Он всегда молчал, когда в зале кто-то присутствовал, — объяснил мне позже адвокат Петрова.
— С журналистами он отказывается общаться наотрез и не разрешает себя фотографировать, — добавила судья Валентина Кудряшова. — Он на всю прессу обиделся. Считает, что журналисты сделали из него монстра.
Интересно, а он, что, думал, ему теперь талоны на усиленное питание полагаются? Похоже, именно так. Ведь сам себя Петров считает... гением. На допросах он не раз повторял, что попался совершенно случайно — ведь он придумал такую совершенную схему, которая ни при каких обстоятельствах не могла дать сбоя. Петров даже обиделся, когда следователь предположил, что, вероятно, в Питере есть еще кто-то, орудующий по такой же схеме. “Это только мое изобретение!” — безапелляционно заявил врач.
Из обвинительного заключения: “Петров М.В., 1965 г.р., являясь врачом “Скорой помощи”, входил в доверие к потерпевшим, проникая к ним в квартиры под видом оказания медицинских услуг, затем делал им инъекции различными препаратами, после чего они засыпали, а Петров похищал из квартир вещи”.
Неуловимый Медбрат
Смерть пожилых людей обычно не вызывает профессионального интереса у оперативников. Как правило, старики умирают просто в силу своего возраста, и милиции остается лишь документально оформить сей скорбный факт. Однако в конце 1999 г. сыщикам Санкт-Петербурга пришлось всерьез задуматься над цепью загадочных событий, связанных со смертями сразу нескольких пенсионерок.
Весной 1999 г. в квартире на Васильевском острове был обнаружен труп бывшей примы Мариинского театра Елизаветы Фирсовой. Пожилая женщина была задушена, а из ее квартиры пропали антикварные вещи. Местная прокуратура возбудила уголовное дело, однако следствие шло довольно вяло — убийца не оставил никаких следов.
Но вскоре поиски преступника активизировались — на соседней улице был найден еще один труп пенсионерки. Зоя Степанова, ветеран войны и труда, также была задушена. Орудие убийства — капроновый чулок — осталось на месте преступления. Из квартиры Степановой убийца унес все правительственные награды.
Почерк обеих расправ оказался одинаков. Причем и в том, и в другом случае никаких следов взлома на входных дверях не было. Значит, обе жертвы сами впустили в свой дом убийцу?
Опера шерстили антикварные рынки и скупщиков краденого в надежде отыскать пропавшие вещи. Убийца же тем временем не дремал. На Каменноостровском проспекте после пожара в одной из квартир были найдены сразу два трупа — пенсионерки Анны Терентьевой и ее дочери. Молодая женщина была заколота ножницами, а старушка задушена... капроновым чулком. И опять никаких следов взлома.
Сыщики обратили внимание, что убийства в основном совершались в двух соседних районах — Василеостровском и Петроградском. Значит, преступник либо там живет, либо работает. Но почему же жертвы каждый раз добровольно впускают его в квартиры?
Отрабатывались разные версии — и тут же и отметались. Убийца не геронтофил — следов сексуального насилия на жертвах не было. В схему убийств ради квартиры эти преступления также не вписывались — погибшие пенсионерки не всегда оказывались одинокими.
Тем временем в милицию обратилась пенсионерка Мария Антоновна Краснова, ставшая жертвой необычного разбоя. К ней в квартиру пришел доктор из поликлиники, которого она не вызывала. Но он сказал, что у нее якобы плохие анализы. Мария Антоновна действительно недавно сдавала анализы, поэтому без опаски открыла дверь.
— Это был приятный молодой человек, — рассказывала операм пожилая дама. — Он померил мне давление и сказал, что надо сделать укольчик. После этого я уснула. А когда проснулась, квартира была вверх дном...
Сыщиков осенило: “врач из поликлиники”. Как же они раньше не догадались? Так вот почему убийце открывали двери! Следователи тут же запросили данные на убитых женщин: есть ли на руках у трупов следы от уколов? Оказалось — есть. И уколы эти, по заключению экспертов, были сделаны профессионально. Значит, в квартиры входил не дилетант под видом врача, а действительно знающий свое дело медик. Отныне неуловимый убийца получил кличку Медбрат.
Вкус крови
Но к поимке преступника эти сведения розыскников не приблизили. Убийца по-прежнему находился на свободе и время от времени давал о себе знать.
— Мы запросили похожие случаи по всему городу, — рассказывает начальник отдела уголовного розыска ГУВД Санкт-Петербурга Сергей Заботкин. Именно он тогда возглавлял бригаду по поиску серийного убийцы. — Оказалось, что по аналогичной схеме Медбрат ограбил уже около полусотни пенсионерок. Он приходил в квартиры, где жили именно пожилые женщины, делал им уколы, собирал вещи и уходил. Мы долго не могли понять, почему кого-то он убивает, а кого-то оставляет в живых.
Это стало ясно позже. Пока же со слов уцелевших женщин, видевших Медбрата, был составлен фоторобот предполагаемого преступника. Правда, получился он не ахти. Бабушки в силу своего возраста не могли вспомнить физиономию врача детально. Их показания сходились только в возрасте (от 25 до 40 лет), росте, примерной комплекции и общих впечатлениях: “обаятельный”, “внимательный”, “симпатичный”. Пришлось сделать несколько вариантов.
Тем временем “обаятельный, внимательный и симпатичный” Медбрат как с цепи сорвался. С начала 2000 г. убийства захлестнули спокойный прежде Фрунзенский район Санкт-Петербурга. И среди жертв появились мужчины.
12 января в своей квартире на улице Белы Куна был найден труп 80-летнего Константина Саулина, ветерана войны. На руке у него нашли след от инъекции. Причина смерти — отравление неизвестным ядом. У ветерана помимо прочих вещей был похищен наградной пистолет чешского производства.
Теперь неуловимый убийца был еще и вооружен.
13 января в квартире на улице Софийской была найдена мертвой 72-летняя Надежда Фокина, также со следами укола на руке. Старушка полулежала на диване, из сердца ее торчала отвертка. А на зеркале алела надпись, сделанная губной помадой: “Если бы ты была дома, я бы тебя...” Стрелка указывала на фотографию дочери Фокиной, стоявшую тут же, на трюмо.
— Для нас начались горячие дни, — рассказывает начальник “убойного” отдела Фрунзенского РОВД Анатолий Кисмерешкин. — Такого, пожалуй, не было ни до, ни после. Мы понимали, что Медбрат уже почувствовал вкус крови и не остановится. Стали “отрабатывать” всех врачей, более-менее подходящих под фоторобот. Их оказалось около 600!
В этот же день, 13 января , Медбрат совершил еще одно нападение во Фрунзенском районе. К счастью, жертва убийцы осталась жива, несмотря на рубленую рану головы.
72-летняя Лилия Максимова примерно в 9 часов утра открыла дверь врачу из местной поликлиники. Пенсионерка недавно проходила флюорографию, и доктор сообщил, что результаты обследования не очень хорошие. Потом померил давление и сделал укол. Но старушка не уснула.
— Я почувствовала боль во всем теле, — вспоминает Лилия Иннокентьевна, — и стала кричать. Доктор вышел из комнаты и вернулся с молотком. Он ударил меня по голове, и я поняла, что он меня убьет. Я тогда притворилась, что потеряла сознание. А он стал обыскивать квартиру и забрал все ценные вещи. Потом ушел, и я вызвала “скорую”...
Наконец-то оперативники поняли, каким образом Медбрат вычисляет адреса больных старушек. Все погибшие во Фрунзенском районе пенсионеры проходили флюорографию в местной поликлинике. А доступ к результатам обследования свободный — взять заполненные бланки из специального ящичка может любой. Там указаны и адреса, и фамилии, и возраст пациентов.
— Мы тут же изъяли из поликлиники книгу посещений, — продолжает Кисмерешкин, — и составили список потенциальных жертв Медбрата. Тех, кто проходил флюорографию в декабре—январе. Отбросили мужчин и детей — у нас осталось около 3000 женщин.
— Почему же отбросили мужчин, ведь Константин Саулин был убит в вашем районе по такой же схеме?
— Саулин был убит по роковому стечению обстоятельств. Он не проходил флюорографию в поликлинике, но его адрес по ошибке был записан напротив фамилии пожилой женщины, которая действительно проходила обследование. Может быть, медсестра ошиблась, но факт остается фактом — мужчина погиб случайно. Видимо, Медбрат, придя грабить старушку, решил не отступать от своего плана, когда дверь ему открыл пожилой мужчина.
Засада у старушки
Теперь группа Кисмерешкина работала круглосуточно. Необходимо было обзвонить всех пенсионерок, делавших флюорографию, чтобы узнать — кто из них не забрал в поликлинике квитки с результатами обследования. И делать это надо было очень быстро, поскольку каждый день теперь уносил человеческую жизнь.
14 января на Софийской улице произошло новое убийство. 75-летнюю Татьяну Михееву нашли в своей квартире с отверткой в сердце. На локтевом сгибе — след от инъекции.
— В это время мы уже активно звонили пенсионеркам и предупреждали всех, что в городе орудует убийца, — сжимает кулаки полковник Кисмерешкин. — Эту женщину не успели предупредить. Слишком много было потенциальных жертв — а нас-то всего 7 человек. Ребята работали круглосуточно, вообще не уходили домой. В результате к 15 января у нас в списке осталось 200 бабулек. Мы знали, что 15 и 16 января убийств не будет — это были суббота и воскресенье. Обычно Медбрат выходил “на работу” только в будние дни с 9 до 15 часов. Так что в субботу, 16 января, мы относительно спокойно обзвонили всех еще раз и составили окончательный список потенциальных жертв.
В списке значилось 70 адресов пенсионерок, проходивших флюорографию в поликлинике №56, но не нашедших своих квитков с результатами обследования. Эти бланки, как предполагалось, уже изъял Медбрат. К кому же он пойдет в понедельник, 17 января? — бились в догадках опера.
В том, что он обязательно пойдет, никто не сомневался. Поэтому именно на 17 января была назначена общегородская операция, в которой задействовали значительные силы: 120 оперативников для организации засад по всем 70 адресам, 200 омоновцев плюс сотрудники ГИБДД, которые должны были проверять все “скорые”.
— Напряжение было страшно сказать какое, — вспоминает Анатолий Кисмерешкин. — На этот день в ГУВД назначили итоговую годовую коллегию, где нас должны были распять за непойманного серийного убийцу, — молва о нем уже докатилась до Москвы. Наше начальство буквально умоляло: “Только поймайте”. Доходило до казусов, вспоминать которые теперь уже без улыбки невозможно. Но тогда было не до смеха.
Рассказывает один из непосредственных участников операции, старший оперуполномоченный убойного отдела Фрунзенского РОВД Вадим В. (как раз 17 января у него был день рождения — ему исполнялось 22 года):
— Накануне мы с напарником Герой позвонили “своей” бабушке и предупредили, что в нашем районе орудует убийца. Объяснили, что с утра мы придем к ней, чтобы устроить засаду. Она: конечно-конечно, приходите. В 6 утра мы с Герой пришли по адресу. Звоним. Бабушка через дверь спрашивает: “Кто там?”. Мы объясняем, что мы из милиции. А она вдруг заявляет: “Я никому открывать не буду, мне вчера звонили, сказали, что ходит маньяк”. Мы ей втолковываем: это мы вам и звонили. Она ни в какую — так и не открыла. А что делать? С адреса уходить нельзя. Так мы и просидели до 15 часов на лестничной клетке с разбитым окном. Мороз был жуткий. Соседи на нас уже коситься стали. А мне по случаю дня рождения так хотелось, чтобы именно мы его задержали. Ведь целую неделю его вычисляли. Такой был бы подарок...
Но задержали Медбрата по другому адресу. 17 января 2000 г. Зоя Андреевна Крузе собиралась отмечать свой 77-й день рождения. Она тоже входила в “группу риска”, и в ее квартире на улице Турку была засада. Именно в ее дверь и позвонил в тот день Медбрат.
Это произошло около 11 часов. Мужчина представился врачом из поликлиники, и хозяйка квартиры, как и договорились, открыла дверь.
Задержание было мгновенным. “Врачом из поликлиники” оказался Петров Максим Владимирович, сотрудник 5-й подстанции “Скорой помощи” Василеостровского района, не имевший никакого отношения к поликлинике №56. В чемоданчике доктора оперативники обнаружили помимо докторских принадлежностей капроновый чулок и квитки с результатами флюорографических обследований, пропавшие из поликлиники.
Через несколько минут с высокой трибуны на коллегии в ГУВД было торжественно объявлено: Медбрат задержан.
За эту блестящую операцию Сергея Заботкина и Анатолия Кисмерешкина обещали представить к правительственным наградам. Да у начальства, видать, короткая память. Сначала говорили “вот-вот”, затем — “потом-потом”. А “потом” герои узнали, что награды за поимку опасного преступника получили совсем другие люди — какие-то милицейские чины, и в глаза не видевшие Петрова.
Но основная работа была еще впереди. 6 дней задержанный вообще ничего не говорил — был в шоке. Но затем откровения посыпались из него как из рога изобилия. Вскоре в деле не осталось белых пятен: Медбрат ничего не скрывал. На допросах он был вежлив, интеллигентен, контактен. Словом, таким, каким и должен быть врач.
Криминальный талант
Трудно удержаться от соблазна при зарплате в 1500 рублей, когда каждый день видишь чужой достаток.
Сначала, правда, он не хотел никого убивать. Просто колол старушкам львиную порцию снотворного — чтобы уснули и не мешали “работать”. Петров сразу решил, что будет грабить только старух. Эти и дверь всегда врачу откроют, и сопротивления особого не окажут. Да и в милиции на их жалобы обычно не реагируют. Подумаешь, украли у бабки 400 рублей похоронных, ну и что?
Пока Петров не начал убивать, его схема действительно работала бесперебойно. Но возраставшая жадность потихоньку делала свое дело. Максим стал экономить на лекарствах: раньше он колол своим жертвам качественные импортные препараты, а потом перешел на дешевые, которые не давали длительного эффекта. Бабули стали просыпаться до того момента, как врач покидал квартиры с похищенным добром. А иные и вовсе отказывались засыпать. Тогда-то доктор Смерть и поменял тактику. Сначала просто перед уходом открывал газовые конфорки — скрывал следы преступления пожаром. Потом начал душить, потом — резать. А ради чего?
Список похищенного им приводит в ужас. 4 золотые зубные коронки, 2,5 кг сахара, упаковка мыла, бутылка водки “Столичная”, 3 пачки изюма, глазные капли, 3 упаковки аспирина, полкило колбасы, 10 простыней х/б, рис, макароны, манометр... Редко когда врач уносил действительно ценную добычу — золото, иконы. Обычно же он находил в квартирах своих жертв лишь похоронные копейки, старую бытовую технику, если повезет — столовое серебро.
— В его квартире при обыске мы обнаружили очень много вещей, похищенных из квартир пенсионерок, — рассказывает Сергей Заботкин. — Он даже не считал нужным избавляться от них — настолько был уверен, что его никогда не поймают.
— И жена ничего не подозревала?
— Кто ее знает. Вообще все, что касается семьи, Петров воспринимает очень болезненно. Он очень дорожит женой и детьми и не хочет лишний раз их травмировать. Поэтому о своих семейных отношениях предпочитает не говорить.
По местам “боевой славы”
Подстанция “Скорой помощи” №5.
Здесь о Максиме Петрове, бывшем коллеге, вспоминают крайне неохотно — понятно, это несмываемое пятно позора для всех врачей.
И все же — Петров, как мне удалось выяснить, считался одним из самых ценных работников на подстанции. Во-первых, он был почти ветераном — проработал на одном месте 6 лет, а постоянство, как известно, признак мастерства. Во-вторых, ремеслом своим владел, что называется, в совершенстве: никаких нареканий никогда в его адрес не было. В служебной характеристике указывается, что у него был всего лишь один выговор. За опоздание.
— В принципе он ничем таким не выделялся, — говорят врачи. — Правда, в лишней откровенности его трудно обвинить, Петров был неразговорчив. В особенности не любил рассказывать про свою личную жизнь. Единственное, что настораживало: он никогда не оставался на подработки. Зарплата-то у нас маленькая — полторы тысячи. Все обычно работают сверх смены на 1,5—2 ставки. А он никогда не подрабатывал. Работал четко: сутки—трое. А когда его спрашивали, он отшучивался: мол, мне на жизнь хватает.
Все понимали, что с такой зарплатой жену и двоих детей не прокормить. Тем более что молодая супруга Максима, также медик, училась на платном отделении института. Но в душу к замкнутому коллеге предпочитали не лезть. Многие из них до сих пор не верят, что он убийца.
— Если только он не душевнобольной, — размышляет одна из медсестер. — Ведь не может же нормальный человек в один и тот же день кого-то вытаскивать с того света, а кого-то, наоборот, отправлять туда собственными руками.
Раздвоение личности — это в компетенции психиатров. А они уже сказали свое слово: Максим Петров душевными болезнями не страдает.
Поликлиника №56.
Квитки с результатами флюорографических обследований уже не лежат на прежнем месте, где брал их в свое время Петров.
— Сразу же после задержания Медбрата был издан приказ по городу — исключить свободный доступ к такого рода информации, — объясняет мне полковник Кисмерешкин.
Улица Турку, 27.
Зоя Андреевна Крузе больше не живет в своей старой квартире, где был задержан Петров. Она решила сменить жилье, напоминающее ей о мрачных событиях зимы 2000 г., когда она, можно сказать, родилась во второй раз.
Городской суд Санкт-Петербурга.
В тот день, когда я оказалась в суде, Максим Петров давал показания 4 часа подряд. Нет, он не раскаивался в содеянном и не просил суд проявить снисходительность. Все 4 часа он рассказывал, как из него выбивали показания. Вот пример одного из диалогов.
Петров: В протоколе я подписывал все. Оперативники говорили на следственном эксперименте, что, к примеру, в каком-то доме есть еще два убийства — бери их на себя, и тебе будет хорошо. А то мы твою жену трахнем, а детей отправим в детский дом. Страх — это очень хороший стимулятор. Так что я подписывал все.
Прокурор: Как же вы объясните, что потерпевшие вас опознали?
Петров: Все опознания проводились с нарушением закона. Потерпевшим не давали надевать очки, а рядом со мной выставляли подставных лиц, которые выглядели цивилизованно, и только я — небритый, коротко стриженный и избитый. Поэтому они и указывали на меня.
Прокурор: А как вы объясните, что в вашей квартире были обнаружены краденые вещи? К примеру, манометр и ваза?
Петров: Этот манометр не единственный на свете, он серийного производства, в любом магазине продается, а вазу я купил с рук. Я в свободное от работы время подрабатывал перекупкой. Стоял у метро с табличкой “куплю все”, вот мне и несли.
Слушать это было невозможно. 4 часа наглого вранья, детсадовских “отмазок” — вместо чистосердечного признания и раскаяния. Неудивительно, что Петров не желал давать показания в присутствии кого-либо — врать прилюдно гораздо тяжелее. Честно сказать, “гений”, как он себя называет, мог выбрать и более убедительную линию защиты.
— Какое раскаяние? — искренне удивляется Сергей Заботкин. — О чем вы говорите? Он убивал старух, крал у них макароны и вечером их ел с семьей. Что можно еще добавить?
В детстве мама читала мне сказку, в которой объяснялось, откуда берутся злые, бездушные люди. Там, помню, говорилось, что, когда человек рождается, к нему с неба спускается душа. Но людей стало рождаться так много, что душ уже на всех не хватает. Вот некоторые люди и живут всю жизнь без души...
Все потерпевшие по этому делу уже допрошены, изучена большая часть доказательств. Но приговор будет вынесен еще не скоро — судья обязана проверить все заявления Петрова. Так что не будем забегать вперед с предположениями о предстоящем приговоре. Сообщим о нем в свое время.
Самое тяжелое в этом деле — говорить с потерпевшими. Это боль и непроходящий страх в глазах. Ведь люди в белых халатах ассоциируются у них теперь исключительно с пережитым кошмаром. А им — по горькой иронии судьбы — все чаще приходится обращаться к врачам.
Еще страшнее писать о погибших. Каждой убитой Петровым женщине хорошо бы отвести по целой главе. В свое время они пережили блокаду Ленинграда, выстояли в войне, восстановили разрушенный город... Для нас — и для него.
Доктора Петрова обвиняют в убийстве 12 пожилых женщин. За время следствия скончались еще 15 потерпевших по делу. Петров-то оставил их в живых — да что толку? Несчастные так и не смогли оправиться от удара, физического и морального. Но официально в их смерти врача обвинить нельзя...
P.S. Фамилии некоторых потерпевших изменены.