В искусстве, как и в жизни, ничего не бывает случайно. Например, актриса Ольга Яковлева создана для любви хотя бы потому, что в названиях спектаклей, в которых она дебютировала или продолжает играть, слово “любовь” преобладает над всеми — “104 страницы про любовь”, “Любовные письма”. И даже когда название было другим, Яковлева все равно была героиней любовных историй. Не говоря про то, что шлейф амурных страстей сопровождал ее и по жизни. Ее учителем был великий Анатолий Эфрос.
— Известно, что режиссер Эфрос очень любил и актрису Яковлеву. Как долго продолжался ваш творческий дуэт?
— Около 25 лет. Это было очень давно, но все так быстро пролетело...
— Вы помните вашу первую встречу?
— Конечно. К нам пришел какой-то странный человек, у которого были странные глаза, как будто посаженные на затылке. Он как-то странно причесывал рукой волосы. И не смотрел прямо, а будто бы через какую-то пелену или призму. Это потом я поняла, что он очень открытый человек. Он всегда настаивал на том, что люди должны быть открыты, и театр, и любая репетиция должна быть открытой — для посвященных и непосвященных. Это была такая религия.
— С чего начался ваш театральный роман?
— Как только Анатолий Васильевич пришел в Театр имени Ленинского комсомола, он сразу начал ставить “В день свадьбы” Розова. Одна актриса заболела, и он заменил ее мною. Но по-настоящему мой первый спектакль с Эфросом был следующим. Он назывался “104 страницы про любовь”. Потом были Арбузов, Чехов, Тургенев, Гоголь, Мольер...
— Я заметила, что, когда вы произнесли название вашего первого совместного с Эфросом спектакля, у вас глаза заблестели.
— Разумеется, я испытываю особые чувства, потому что это было начало. Начало все всегда вспоминают с удовольствием. Ширвиндт, который тоже играл в “104 страницах про любовь”, вам так же бы ответил.
— Когда Эфроса не стало, вы тоже исчезли, уехали в Париж...
— Я там работала, озвучивала фильм — с французского на русский.
— Сейчас вы вновь вернулись на сцену, но по-прежнему не жалуете ни телевидение, ни кинематограф. Почему?
— Я абсолютно театральная актриса. Сначала было много работы, и времени на кинематограф не хватало. Потом как-то не складывалось. Но я не ропщу. Я довольна своим местом, которое занимаю в театре, я довольна вниманием и критики, и публики. Мне большего не надо.
— Сколько спектаклей в вашем репертуаре?
— Пять. В Театре им. Маяковского, где я служу, у меня — “Наполеон I” и “В баре токийского отеля”; “Последние” и “Любовные письма” — в “Табакерке”; “Кабала святош” — во МХАТе. Сейчас еще в одном театре собираюсь играть Шекспира, но в каком именно, не скажу, это тайна.
— Тогда вернемся к вашей последней премьере — “Кабале святош”. Говорили, что вы феноменально быстро ввелись вместо заболевшей Гундаревой, буквально за неделю?
— Не совсем так. За три дня. Я была очень хорошо знакома с пьесой Мольера. Она шла у нас в Театре Ленинского комсомола. Это был, по-моему, пятый спектакль Эфроса. Я там играла Арманду. Теперь я играю маму Арманды — Мадлен.
— В течение нашего разговора вы постоянно упоминаете Эфроса...
— Эта драма не прошла бесследно. Почти четверть века я работала с одним режиссером. Он нас всех очень избаловал. Я бы даже сказала, что он нас развратил. Он знал все. Он знал, что он собирается делать, под каким углом зрения. Он знал рисунок каждой роли. Нам казалось тогда, что так и надо: он — талант, он — гений, значит, он так и должен работать. Теперь я понимаю, что это — особый дар и редчайшее явление. Мне, правда, неизвестно, как работает Марк Захаров. Я знаю, что очень хороший театр у Петра Фоменко. Но мне не приходилось с ними сотрудничать.
— А хотелось бы?
— В каждом театре своя конъюнктура. Петр Фоменко работает с молодыми, у Захарова своя труппа, состоящая из звезд, так что я не льщу себя надеждой.
— Ваша женская судьба реализовалась?
— У меня, как и у многих актеров и актрис, нет детей. Но в остальном женская судьба, как она мне представляется, состоялась вполне.
— У вас есть дом, муж?
— Мужа у меня теперь нет, но я и не хотела бы никого иметь после того, что я имела.
— Один из ваших спектаклей называется “Любовные письма”. Интересно, вам самой писали любовные письма?
— Очень много. Но я их не храню. Я берегла письма тех, кто мне был дорог. У меня много писем от мужа, он был известным спортсменом. Письма от Анатолия Васильевича Эфроса у меня тоже есть.