У этой статьи есть короткая предыстория. Началась она в августе с двух публикаций в нашей газете. Публикации посвящались вопросу: “Должны ли москвичи терпимо относиться к тому, что Москва по внешнему виду и составу населения становится все больше похожа на горный аул? И если они не считают подобную терпимость своим долгом и почетной обязанностью, нельзя ли как-то остановить чудесное превращение?”
Ошеломляющее количество читательских откликов показало, что вопрос назрел. Возможно, даже перезрел.
Помимо сильных эмоций отклики содержали и конструктивные предложения. Чаще всего журналисту предлагалось встретиться с теми людьми, которые по должности и по положению отвечают за то, что Москва (и прочие города России, где более-менее водятся деньги) переполнена жителями Кавказа, надежно взявшими под свой контроль рынки, ларьки, магазины и прочие службы быта, переустроив их в соответствии с собственными вкусами. Ответственным лицам следовало задать вопрос: “Доколе?” — и дождаться ответа.
Повинуясь воле читателей, журналист побывал в соответствующих инстанциях. Правда, не во всех — еще осталось несколько точек.
Сегодняшняя статья — отчет о проделанной работе. Зарисовки с натуры: вот смотрите, что, где и как делается в интересующей нас области на разных уровнях власти и жизни.
Сразу надо сказать, что, несмотря на упорные поиски, подходящего ответственного лица мне найти не удалось. За “окавказивание” у нас никто конкретно не отвечает. Максимально приближены к проблеме два типа государственных структур. Первый тип — это те, кто на разных уровнях власти развивает национальные отношения. Второй тип — те, кто занимается проблемами миграции населения.
И “национальные”, и “мигрантские” структуры ограничены пределами своей компетентности. Их бесполезно спрашивать: “Доколе?” Они сразу отвечают: “А мы-то тут при чем? Это не к нам”.
У “национальных” структур главная функция осталась еще с советских времен: они организуют любовь и дружбу между народами. Понятно, что с вопросом “о засилье кавказцев” туда соваться бессмысленно и даже опасно. Тем более что в таких структурах обычно трудятся как раз представители разнообразных малых народов, чрезвычайно болезненно реагирующие на вопросы такого рода.
У “миграционных” департаментов — другие интересы. Там упор — на правила временных регистраций, получение гражданства, мониторинг потоков мигрантов и отслеживание иностранных рабочих. Национальная материя не присутствует никаким боком. Для миграционных структур русские беженцы из Казахстана — точно такие же иностранцы, как казахи или вьетнамцы.Уровень первых лицКонечно, есть еще первые лица России и Москвы, которые отвечают за все. По идее, они должны знать ответы на все вопросы, в том числе и на наш: “Доколе?”
Мнение президента Путина выяснить пока не удалось. Что касается Лужкова — пожалуйста, цитата из его выступления на недавнем заседании правительства:
“Этот вопрос относится к числу самых жгучих вопросов организации жизни города. Москва является самым привлекательным объектом для мигрантов. И в этом смысле самая большая проблема по приему, размещению, решению проблем, вопросов, которые возникают у города и у тех, кто сюда приехал, у Москвы. Поэтому мы с таким вниманием — иногда с обострением, намеренным обострением ситуации — эту проблему выдвигаем и в городе, и выдвигаем в государстве.
Могу сказать совершенно определенно, что государство не занимается вопросами миграции. И какие бы мы решения здесь (в Москве) ни принимали, мы не сможем решить проблему, если государство не начнет заниматься миграционными делами.
Сейчас организационная структура в Российской Федерации по миграции хуже, чем была несколько лет назад. Нормативной базы нет никакой. Сегодня мы абсолютно открыты. Сегодня вопросы регулирования по квотированию миграции, по, я бы сказал, фильтрации и рассортировке, оценкам, кто к нам приезжает, допустимости приезда и размещения их в стране — я уж не говорю о Москве только, Москва просто получает наибольшую концентрацию этих мигрантов, — так вот, эти вопросы никак не решаются.
...Мы говорим о проблемах размещения. Есть факторы гуманитарные, есть факторы человеческого плана. Мы не можем мимо них пройти. Но это проблема, которую должно решать государство. По крайней мере эти проблемы должны финансироваться государством! А у нас — ноль, ничего.
Дальше — вопросы наших прав, вопросы прав мигранта. Он же человек. Он человек, который должен получить соответствующее отношение властей, отношение всех, кто находится в той среде, куда он приехал.
Ничего. По нулям. Я спрашиваю: что готовится? Может быть, сейчас все это дело будет предложено Государственной Думе, размещено в нормативных документах, в законах, что-то должно случиться... Нет, ничего не готовится и ничего в этом плане не отрабатывается.
Поэтому, дорогие товарищи члены правительства, я предлагаю принять программу (Московская городская программа регулирования миграции на 2002—2004 годы). Она нормальная, но мы должны все понимать, что если вопросы на государственном уровне не будут решены, то мы будем заниматься только частными проблемами миграции, только частными проблемами”.
Другими словами, мэр Лужков — в курсе наших бед. Он, видимо, еще не чувствует всей болезненной воспаленности проблемы, но, во всяком случае, имеет понятие о ее существовании. Однако миграционная политика все равно находится в компетенции высшей власти государства, а не субъектов Федерации. Поэтому Лужков самостоятельно не может ни ограничить въезд в Москву, ни ввести запрет на “окавказивание” рынков. Такие законы разрабатывает и принимает парламент, а президент их утверждает.
Как видно из выступления Лужкова, он пытался наводить справки — нет ли на подходе какого-нибудь нового закона по миграции? — и выяснил, что “ничего не готовится, ничего не отрабатывается”.
Казалось бы, на нет и суда нет. Но не надо забывать, что Лужков не только мэр — он еще и лидер “Отечества”. У него есть своя фракция в Государственной Думе, которая с его подачи могла бы заняться разработкой принципов миграционной политики и заставить парламент принять необходимые Москве законы. Если гора не идет к Магомету, Магомет сам должен шевелиться.Региональный уровеньПрограмму регулирования миграции в Москве на 2002—2004 годы, о которой говорил Лужков, мне показали в Комитете по миграции правительства Москвы . Основные цели, направления и задачи там такие:
1. Расширение и повышение устойчивости контроля за развитием миграционной обстановки в городе (мониторинг миграционного движения, пункты учета приезжих на ж/д вокзалах и т.п.).
2. Оптимизация объема и структуры миграционных потоков в интересах социально-экономического и демографического развития города. Предполагается нечто из области утопии и фантастики: а) постепенно замещать иностранную рабочую силу в Москве работниками из регионов России и б) сдерживать развитие предприятий, где привлекают огромное количество неквалифицированной рабочей силы и платят им копейки вместо того, чтоб модернизировать производство.
3. Предупреждение возникновения инфекционных, паразитарных и профессиональных заболеваний у мигрантов (в основном при помощи медосмотров).
4. Обеспечение социально-бытовых условий пребывания мигрантов. Здесь очень общие слова: содействовать в оказании социальной поддержки беженцам, участвовать в реализации федеральных программ и мероприятий, содействовать развитию социальной инфраструктуры на территории временного жилого фонда микрорайона Востряково.
Для справки. В Вострякове живут около 1600 армян, в 89-м году они прибыли в Москву из-за конфликта в Карабахе. Это у нас были первые настоящие беженцы. Им все сочувствовали и думали, что они здесь ненадолго. Сначала их гостеприимно разместили в гостинцах, но это оказалось слишком дорого для города, и в 91—92-м годах их переселили в несколько домов в Вострякове. Не навсегда — на время, пока действует их статус беженца.
Действие его заканчивается 1 ноября, но никакого значения это не имеет, потому что “временных” армян уже все равно никогда не выселить. Так что квартиры в Вострякове им, видимо, придется просто подарить.
Вот и вся наша миграционная программа. Она, конечно, “нормальная” — верно Лужков оценил, — но легче от нее никому не станет. Это, как говорила моя бабушка, мертвому припарки.Федеральный уровеньРуководитель Комитета по миграции московского правительства Сергей Глебович Смидович считает, что нам прежде всего нужен закон о регистрации — чтоб все граждане и неграждане России в обязательном порядке регистрировались по месту жительства. На его взгляд, это поможет навести некоторый порядок в миграционных делах. Кроме того, имеет смысл создать в Москве новые структуры — миграционную инспекцию и миграционную полицию.
Конечно, все это — правильные меры, которые хорошо работают в европейских странах. Но ведь у нас любая регистрация, инспекция и полиция мигом превращается в бутылочное горлышко, через которое можно пролезть, только расставшись с энным количеством дензнаков. Так стоит ли нам еще плодить эти “горлышки”? Мы от них и так уже задыхаемся.
Для иллюстрации данного тезиса полезно рассказать о трудовых буднях Территориального органа Министерства по делам федерации, национальной и миграционной политики РФ в Москве. Правда, указом президента от 11 октября министерство ликвидировано, но продолжает трудиться как ни в чем не бывало. Дела не переданы, так что оно еще может целый год так работать. Да и в новых структурах, которые будут сформированы при МВД и Минэкономики, работникам Минфедерации наверняка найдется местечко.
А пока московский Территориальный орган располагается на Новинском бульваре, возле американского посольства. Руководит им товарищ Шамаилов. Начальник товарища Шамаилова — замминистра товарищ Хамчиев.
Чтоб понять, чем занимаются в Территориальном органе, достаточно заглянуть в приемную и посмотреть, какие там висят на стенах объявления и образцы заявлений. Сразу все станет ясно.
Главное дело здесь — выдача разрешений на работу в Москве иностранным гражданам.
Чтоб получить разрешение на работу (оно здесь называется “подтверждением разрешения”), нужно представить тов. Шамаилову порядка двадцати разных бумаг (список на стене). Еще нужно застраховать иностранца, причем непременно в Военно-страховой компании (адрес и телефон на стене). Еще нужно заплатить залог за него — цену авиабилета во Вьетнам или Китай, чтоб, если его надо будет депортировать, у властей были на это деньги. Тарифы на залог на стене не висят, но, как мне объяснили в очереди, это не важно, потому что залог здесь все равно платят наличными. Сколько скажут — столько и платишь.
В той же очереди мне объяснили, что попасть к тов. Шамаилову очень сложно. Гораздо легче, проще и быстрее — позвонить посреднику. Номер телефона — на стене. Деликатно называется: “Консультируем, оказываем юридические услуги и помощь в оформлении”.
Получить разрешение для одного иностранца стоит у посредника не меньше 120 долларов. Иногда и больше берут. А если не платить? О, ради бога. Мне тут же показали Людмилу Петровну, которая не платила. Разрешение правительства Москвы на привлечение иностранной рабочей силы их фирма получила еще в мае. Посредник тогда нашел ее сам. Сказал: “250 долларов за одного рабочего”. Она отказалась. У них работают три с лишним тысячи вьетнамцев и китайцев. По 250 долларов за каждого невозможно заплатить при всем желании.
С тех пор она у кого только не была. И у Шамаилова, и у Хамчиева, и у московского премьера Шанцева. У всех была. Но разрешений на работу для иностранцев у нее как не было, так и нет. И, я думаю, не будет, пока она не даст деньги посреднику.
— А вот показывают по телевизору, милиционеры провели операцию на рынке, задержали черт знает сколько вьетнамцев без документов. Это не ваш случай? — спросила я у Людмилы Петровны.
— Конечно, наш. Они сами не дают нам разрешений на работу и сами же насылают на нас милицию. Хотя мы всей душой стремимся работать честно и все требования выполнять. Каждый наш иностранец зарегистрирован в налоговой инспекции, каждый платит здесь налоги. А разрешения на работу у него все равно нет. Потому что взятку не дал.
...Ни одного кавказца в приемной Минфедерации я не видела. Либо им не нужны разрешения на работу, либо они не столь наивны, как вьетнамцы, китайцы и русские тетки, отвечающие на фирмах “за иностранную рабочую силу”.
Тем не менее после визита в Территориальный орган Минфедерации в Москве для меня многое прояснилось. Хотя бы стало ясно, кто и как занимается приезжими в Москве. Надеюсь, и у вас, дорогие читатели, появилось чуть больше ясности в этом вопросе.Парламентский уровеньСледующая инстанция, в которой я попыталась выяснить перспективы миграционной политики, — Государственная Дума, Комитет по делам СНГ. Миграция населения у них находится в ведении подкомитета по делам беженцев и вынужденных переселенцев.
В подкомитете мне сказали, что с большим интересом читают нашу газету, и сразу попросили съездить в Чеховский район к вынужденным переселенцам — “посмотреть, что там творится”.
Я съездила. Попала на собрание переселенцев, объединившихся в организацию “Свет”. Народу в зале было много. Лица — сплошь славянские, бледные и очень грустные. Проблема у всех одна: приехали в Россию из бывших республик, потому что “там русским совсем невозможно”. Думали, что едут на Родину, а попали в плен.
Получалось так: они приезжали по объявлению “совхозу требуются работники” либо сами ездили на автобусе по Подмосковью, спрашивали, не нуждаются ли где в рабочих руках. В руках нуждались. Принимали их с удовольствием, но селили в каком-нибудь сарае или развалине — в нежилом фонде. “Доски привезем, шифер, почините, а вообще, это временно, потом поселим вас нормально”. Потом, конечно, ничего им не привозили и никуда их не переселяли.
В результате они застряли в развалюхах и не могут получить гражданство, потому что для гражданства нужна временная регистрация. А для регистрации нужно жилье — адрес, по которому регистрироваться. Но развалюхи по санитарным нормам не считаются жильем — естественно, там их не регистрируют.
Тем не менее за аренду развалюхи с них берут немалые деньги — обычно пятьсот рублей в месяц. Работают они на самых тяжелых сельскохозяйственных работах. Зарплаты — микроскопические. Еще и штрафуют их, если что не так, поэтому у многих долги перед совхозом. Но на самом деле, конечно, не перед совхозом, а перед председателем. Ведь если они нигде не зарегистрированы, их все равно что нет. А пустое место по бухгалтерии проводить не требуется.
Постоять за себя они не могут, прав — никаких. Они ведь никто здесь — не граждане России и не приезжие. Рабы у председателей совхозов. Бомжи, с которыми можно делать что угодно... Во всем Подмосковье, по приблизительным подсчетам, таких “нелегальных иммигрантов” сейчас около 40 тысяч. Это все соотечественники, которых президент Путин месяц назад призывал возвращаться в Россию.
Вернулись.
На собрании бомжей выступала полковник милиции Вера Васильевна. Рассказывала, как получить гражданство. Это непросто. Помимо жилплощади еще массу документов нужно, выписки всякие, загранпаспорт страны, откуда вы прибыли. А в посольстве Украины, к примеру, сейчас за ними очередь на год.
— Я должна доказывать, что я гражданка России, — встает женщина в зале. — Я русская. Куда еще я должна ехать? Если я русская — я автоматически должна быть гражданкой.
Мне тоже всегда казалось, что так должно быть. Немцы, переехавшие из России в Германию, автоматически становятся гражданами Германии. Так же, как евреи, переехавшие в Израиль. Действительно, а куда еще они должны ехать?Житейский уровеньПосле собрания я напросилась в гости к “рабыне” — худенькой женщине лет тридцати в очках, со светлыми волосами, стянутыми в веселый хвостик. От Чехова мы ехали минут сорок. Приехали в поселок Шарапово.
Но рабам в поселке жить не положено, они на ферме живут, то есть прямо на скотном дворе — это километра три от поселка пешком. Не в самом свинарнике, правда, но напротив, в десяти шагах, в бывшем административном здании. Конечно, вонь, грязь, холод. Все — полуразрушенное, заброшенное. В доме подвал водой затоплен, грязная жижа плещется у самой лестничной площадки...
Живут там три семьи переселенцев. Мои знакомые занимают актовый зал на первом этаже. Их пятеро: Наташа, с которой мы приехали, муж Андрей, двое детей — два годика и пять лет, и мать Наташи, Анна Алексеевна Самусенко. Живут здесь третий год, приехали из Кустаная. В Казахстане давным-давно оказался дед Анны Алексеевны — по комсомольской путевке прибыл поднимать целину. С тех пор его потомки там и жили. Квартира была трехкомнатная, дача — шесть соток, гараж. Все бросили... Теперь Наташа свинаркой работает, Анна Алексеевна — телятницей, Андрей — трактористом. Хотя все с образованием. Анна Алексеевна научным работником когда-то была.
В “квартире” у них тепло и чисто, и по тому, как расставлена скудная мебель и организовано жилое пространство, я вижу, что люди они очень работящие, умелые, чистоплотные. Отопление сами делали — старые батареи нашли, сварили, котел электрический сконструировали... За аренду “квартиры” они платят совхозу 600 рублей в месяц. Каждый из них зарабатывает летом до 1000 рублей, а зимой меньше — 600—700 рублей в месяц. Временную регистрацию получить не могут: по нормам расстояние от свинарника до жилья должно быть больше 25 метров, тогда его признают “жилплощадью”. У них гораздо меньше двадцати пяти метров.
— У нас даже страхового полиса нет, — говорит Наташа. — У мамы второй год гной из груди идет, а как лечиться, если ни страховки, ни денег? Но ладно мы, а если с детьми что-то случится?
Я спрашиваю про приезжих кавказцев. Среди вынужденных переселенцев их, наверно, тоже много? Мне объясняют, что кавказцы есть, но их мало, и они в свинарниках не живут. Иначе устраиваются.
— Вообще, чтоб прописаться в Чеховском районе, нужно 400—500 долларов. Если деньги есть, здесь и дом можно купить, и землю. Места красивые, от Москвы недалеко.
...К сожалению, я не успела съездить еще и в Истринский район. На собрании и оттуда были переселенцы, точно такие же, как Наташина семья. Они тоже уехали из Казахстана и сейчас проживают в совхозе “Истринский” в полуразрушенных бараках. Иногда подрабатывают у чеченцев — строят им дворцы-коттеджи по соседству. Чеченцы купили у совхоза землю и теперь осваивают. Видимо, дачный поселок задумали.
— Очень глубокие подвалы они себе делают, — удивлялись переселенцы. — Настоящие шахты. Зачем такие? Прятать, что ли, кого-то там собираются...На сладкоеПоследним местом, куда я сунулась в надежде обнаружить следы хоть какой-то работы по “кавказской проблеме”, был Комитет общественных и межрегиональных связей правительства Москвы.
За национальные дела там отвечает хороший человек Алена Мокрова. Мы с ней мило побеседовали. Я рассказала про Чеховский район. Она — про то, что сама жила на Украине и в Казахстане и знает, как там относятся к русским. Я сказала, что мы проводили опрос. Девяносто процентов наших читателей считают, что “кавказская проблема в Москве требует немедленного решения”. Она сказала, что у них тоже очень много писем и звонков от москвичей. Я спросила, что же они делают для решения “кавказской проблемы”. Она объяснила, что Комитет имеет дело с национальными общественными организациями, в которых состоят интеллигентные люди, ученые, деятели искусств. Им очень обидно чувствовать на себе неприязненное отношение москвичей.
“Мы исходим из того, что Москва — многонациональный город, — сказала Алена. — Мы стараемся делать так, чтоб разные народы чувствовали себя здесь как дома. У нас проходят народные праздники, заседания представительных “круглых столов”. Есть Дом национальностей — любая организация может бесплатно получить там в свое пользование зал. При правительстве Москвы создан Межнациональный консультативный совет. Мы помогаем приезжим интегрироваться в наше общество — тем, кто этого хочет. А с теми, кто не хочет — кто приезжает, чтоб деньги здесь делать, — мы не работаем”.
У меня появилось ощущение, что я то ли воду в решето пытаюсь набрать, то ли за призраком гоняюсь.
Ведь абсолютно все знают, что чрезвычайно остро стоит “кавказская проблема”. Все с этим соглашаются. И все равно никто ничего не делает, чтоб ее разрешить. Какие-то программы, праздники, дома национальностей... Все красиво, все культурно. Кругом солидные, хорошо воспитанные люди. Одна я зачем-то лезу с неуместными и оскорбительными вопросами. ...Зачем? Ведь ясно, что никто не знает, как на них отвечать. И думать об этом не хочет, и брать на себя ответственность.
У них так много интересных дел: не давать иностранцам разрешения на работу, обманывать и эксплуатировать соотечественников, мухлевать с регистрациями и прописками, организовывать национальные праздники и “круглые столы”, произносить глубокомысленные тосты и лицемерные речи. Зачем им мешать? “Кавказская проблема” решится сама собой — путем живого творчества масс. Вон во вторник на рынке бритоголовые юноши устроили погром, убили двух кавказцев, двадцать два — в больнице. Так и будет. Мы — их, они — нас. Но за сценой. А на сцене будут стоять правители и петь сладкими голосами про великую и нерушимую дружбу между народами, и пусть кто-нибудь попробует обвинить их в преступном бездействии.