В подмосковной Балашихе образовалась “черная дыра”, в которую проваливаются люди. Исчезают они бесследно, десятками, один за другим. А вот находятся — единицы. И где? В областных психбольницах.
Теряются, правда, не все подряд, а только одинокие, проживающие в отдельных квартирах граждане, преимущественно пожилые и обязательно состоящие на учете в местном психоневрологическом диспансере. К несчастью, таких, убогих и беззащитных, в Балашихе предостаточно.
Всем им уже вынесен приговор. Рано или поздно они пропадут, а в их квартирах поселятся более молодые и вполне здоровые люди. Такой вот своеобразный естественный отбор...Пансионат за решеткой
К воротам Куровской психбольницы я подъехала уже довольно поздно. Рабочий день закончился, и как проникнуть на территорию, я не знала. Попасть же внутрь для меня было крайне важно — чтобы увидеть наконец эту женщину, Татьяну Белову, которую я, наматывая километраж, не один день разыскивала по всему Подмосковью. Мне надо было лично убедиться, что она жива.
По документам 49-летняя Татьяна в этом специнтернате уже год. А раньше жила в своей квартире в Балашихе.
Теперь у нее нет квартиры и нет никакой возможности вернуться в родной город. Ее квартиру давно продали. Но Татьяна не знает об этом и регулярно пишет врачам заявления с просьбой отпустить ее домой. А ведь, похоже, она обречена теперь жить в психушке до самой смерти. Если вообще еще жива...
...Больничные ворота неожиданно распахнулись.
Татьяна Белова выгодно отличается от прочих обитателей Куровской психбольницы. Причесана, опрятна. Складно говорит, мило улыбается.
— А вы думали, что шизофреники на людей кидаются? — смеется один из здешних врачей. — Да они фактически нормальные люди, просто с некоторыми отклонениями в смысле интеллекта. Многие ведут обычный образ жизни. Белова, например, работала техником на заводе и одновременно наблюдалась в психдиспансере по месту жительства... Как говорится, социально не опасная. Мы даже не знаем, зачем ее к нам сюда направили, — вполне могла бы и дома жить...
Конечно, Татьяна могла бы жить дома, в Балашихе, в своей однокомнатной квартире. Если бы год назад, в марте 2000-го, не поддалась на уговоры врачей Балашихинского психдиспансера переехать в “пансионат”.
— Ко мне все Смирнов приставал, — рассказывает Татьяна Белова (А.Ф.Смирнов — врач-ординатор Балашихинского ПНД. — Авт.). — Все уговаривал сюда поехать. Чуть ли не каждый день меня обрабатывал — вместе еще с одной женщиной из соцзащиты. И что им так приспичило меня в интернат отправлять? Я говорила, что не хочу сюда ехать, а Смирнов уверял, что здесь — пансионат. А какой здесь пансионат, сами видите. Кормят плохо, выдают только четверть пенсии... А я-то ему тогда поверила. Я ж не думала, что врачи обманывать могут...
Описывать условия содержания больных в специнтернатах — занятие неблагодарное. Всем известно, что в палатах — битком, на этажах — вечная нехватка медсестер, лекарств в нужных количествах не бывает вообще, кормежка — на 14 рублей в сутки, для писем — цензура, за ворота — ни-ни. Одним словом, совсем даже не пансионат.
Но разве врачи могут лгать? Вот Татьяна Белова и подписала заявление, что она по собственному желанию отправляется в интернат для психбольных. А кроме этого подмахнула не глядя еще несколько документов, в которых что-то говорилось о ее жилплощади...
По закону, если душевнобольной гражданин по собственной воле захотел поехать в интернат и написал соответствующее заявление, это вовсе не означает, что он отправляется в казенный дом на всю оставшуюся жизнь. В любой момент человек имеет право вернуться домой (ведь интернат — это не тюрьма, верно?). Из муниципальной квартиры его, правда, выписывают — одновременно регистрируя в интернате. Но как только гражданин захочет вернуться, государство обязано предоставить ему другую жилплощадь, равноценную прежней.
Если же квартира приватизирована, то она, безусловно, остается собственностью больного. Даже когда человек признан судом недееспособным и ему назначен опекун, последний не вправе распоряжаться чужой жилплощадью как своей.
Психбольного в принципе можно насильно оставить в больнице — и надолго. Но только если он официально признан невменяемым и при этом социально опасным. Большинство же шизофреников — люди тихие. Просто хроническая болезнь у них имеет свойство периодически обостряться. У одного приступы случаются раз в неделю, у другого — два раза в год, а у третьего — и того реже.
Так вот, Белова, по мнению врачей, вполне адекватно реагирует на окружающую действительность, и ей достаточно обычного наблюдения психиатра по месту жительства.
— Меня уговорили подписать заявление на приватизацию квартиры, — продолжает Татьяна, — возили к нотариусу. Будто бы для того, чтобы я не потеряла жилплощадь. Я все подписывала не читая. Читать мне не давали. И еще нотариусу не сказали, что я состою на учете в психдиспансере...
В результате квартира Беловой оказалась приватизирована и продана от ее имени по доверенности — вместе со всем добром: мебелью, кухонной утварью и прочим скарбом. Ничего этого Татьяна не знала. И, конечно, никаких денег за квартиру не получила.
Сообразив, что попала в обычную больницу (сначала Белову привезли в Орехово-Зуевский интернат), женщина сразу же запросилась обратно. Написала заявление в администрацию. Но никто ее просьбам не внял: не царское это дело — разбираться с каждым психом...
Белова между тем продолжала бороться за свою свободу. Каким-то образом ей удалось передать “на волю” письмо на имя Путина. Как ни странно, письмо дошло по назначению. Была проверка, но до самой Татьяны чиновники, конечно же, не снизошли. Удовлетворились ответом местного Комитета соцзащиты населения, который отрапортовал наверх, что Белова лично написала заявление с просьбой поместить ее в интернат и в настоящее время никаких жилищных претензий ни к кому не имеет.
...Она сидит и рассеянно смотрит в пол.
Чтобы подвести черту, задаю последний уточняющий вопрос:
— Татьяна, когда вы подписывали документы, вы понимали, что вашу квартиру хотят у вас отобрать?
— Нет. Я верила, что они желают мне добра.
Как продали квартиру с людьми
Следующий адрес — интернат для душевнобольных в Орехово-Зуеве. Там, по моим данным, должны находиться еще две жертвы “квартирных” аферистов.
Нина Ивановна Макина и Николай Иванович Махоньков, тетя и племянник, раньше проживали в 3-комнатной квартире площадью 43,9 кв. м в центре Балашихи, на улице Фучика. Оба состояли на учете в том же Балашихинском ПНД с диагнозом “шизофрения”. Как и в случае с Беловой, были вполне адекватны. По крайней мере в течение предыдущих 30 лет стационарной помощи им не требовалось.
В этой же квартире до 1995 г. проживала старенькая мама Николая, Пелагея Махонькова — в смысле психики абсолютно здоровая. Она и являлась основной квартиросъемщицей. Нина и Николай, сами уже пожилые люди, усердно ухаживали за старушкой, пока та не скончалась на 81-м году жизни.
Сей скорбный факт случился в мае 1995 г. Вскоре после этого врачи психдиспансера стали усиленно спроваживать Махонькова и Макину в интернат. Вероятно, им тоже обещали манну небесную, поскольку уже 23 ноября того же года тетя с племянником перекочевали из своей просторной “трешки” в Орехово-Зуевский интернат.
А что же стало с их квартирой?
Согласно документам, квартира была продана... 9 ноября 1995 г. То есть за полмесяца до выписки из нее Макиной и Махонькова. Получается, что квартиру продали прямо с людьми!
Догадывались ли Николай Иванович и Нина Ивановна, переезжая по совету врачей в интернат, что уже никогда не вернутся в свой родной дом? Об этом мы уже не узнаем, поскольку повидаться с ними в Орехово-Зуевской больнице мне не удалось. Оказалось, что оба они умерли в 1999 году. Друг за другом. Нина Ивановна — 18 августа, а Николай Иванович — 1 сентября.
Что это, простое совпадение?
Скандальная приживалка
Окутана туманом судьба еще одной жительницы Балашихи, 48-летней Татьяны Валентиновны Сергейчук, бывшей владелицы приватизированной 2-комнатной квартиры на улице Чехова общей площадью 47 кв. м. Татьяна Валентиновна также долгое время состояла на учете в Балашихинском психдиспансере с диагнозом “шизофрения”, а в июне 2000 г. вдруг спешно написала заявление на переезд в Коробовский дом-интернат (Шатурский район), куда вскорости и отправилась.
Вот здесь-то и начинается самое интересное. Мне удалось выяснить, что по документам полноправной владелицей “двушки” на улице Чехова с 1998 г. числится отнюдь не Сергейчук, а некая Татьяна Лукьянова. Кто такая? Всего лишь дочь заведующей женским отделением Балашихинского ПНД Веры Васильевны Лукьяновой. Сама же Вера Васильевна в договоре купли-продажи квартиры значится... доверенным лицом Татьяны Сергейчук.
Грубо говоря, врачиха, охмурив в 1998 г. свою пациентку, стала ее доверенным лицом и продала (читай, отдала) квартиру собственной дочурке. Та стала официально владеть “двушкой”, а Сергейчук оказалась в своей квартире кем-то вроде приживалки, от которой, если рассуждать логически, рано или поздно должны были избавиться.
Почему не избавились сразу? Вероятно, Лукьяновы просто боялись засветиться. Ведь согласно законодательству и врачебной этике медработникам категорически запрещено участвовать в каких бы то ни было сделках с пациентами!
Терпения у гражданок Лукьяновых хватило на целых два года — в интернат Татьяну Сергейчук отправили только в июне 2000 г. Но недаром эта женщина несколько лет проработала в местном Доме культуры — общаться с людьми она умела и связями какими-никакими обзавелась. Сергейчук быстро поняла, что ее обманули, и подняла такой шум, что уже через месяц вздохнувшие было свободно Лукьяновы забрали ее из интерната и спешно прописали обратно.
Но вот живет ли Сергейчук дома, хотя бы и приживалкой, — большой вопрос. В диспансере она не появлялась с 1998 г., а в ее квартире, по словам соседей, давно не горит свет.
Двойная бухгалтерия
Мне удалось установить, кому досталась 3-комнатная квартира Николая Махонькова и Нины Макиной. В ней сейчас живет приезжий из Тюменской области Виктор Шеметов вместе с женой и детьми. Именно он купил в 1995 г. “трешку” вместе с людьми. А поскольку квартира была “нечистая”, и Шеметов это, судя по всему, знал, прописался он не сразу, а лишь спустя два года. Теперь же, когда Макина и Махоньков скоропостижно скончались, он может чувствовать себя абсолютно спокойно.
Теперь о квартире первой моей героини — Татьяны Беловой. В квартире пока никто не прописан, и кому конкретно она была продана, мне выяснить не удалось. Новые хозяева, по-видимому, выжидают, когда Белова оставит всякие надежды вернуться домой и прекратит слать депеши в Кремль.
Известно лишь, что плату за беловскую квартиру в январе нынешнего года внесла некая Новикова Е.П. (она заплатила за эту квартиру как за второе жилье). Еще известно, что женщина с такой же фамилией работала в местном Комитете соцзащиты населения и как раз ведала вопросами помещения больных в дома-интернаты. Опять совпадение?
Как мне удалось выяснить, в Балашихинском психдиспансере вели что-то вроде двойной бухгалтерии. Больных, имеющих родственников и не имеющих в собственности жилья, при постановке на учет записывали в один журнал, а безродных пациентов, проживавших в отдельных квартирах, заносили в другой. При этом номера их медицинских документов дублировали номера карт “легальных” больных. В результате получалось так, что под одним номером проходило двое разных пациентов.
Этот прием, видимо, позволял квартирным аферистам без шума и пыли избавляться от одиноких шизофреников. Именно на таком “особом” учете, к примеру, состояли Нина Макина и Татьяна Сергейчук.
Куда смотрит прокурор?
Как известно, надзор за соблюдением прав человека должна осуществлять прокуратура. В нашем случае — прокуратура города Балашихи во главе с прокурором Владимиром Ореховичем. Именно прокуратура обязана регулярно устраивать проверки в том же диспансере и Комитете соцзащиты населения Балашихинского района. Проверять всю документацию, особенно касающуюся перевода людей из так называемой “группы риска” в интернаты. Пристально отслеживать все, что касается их жилплощади, — ведь жилищный вопрос в нашей стране часто замешен на криминале.
Если бы такие проверки проводились, от прокурорского ока наверняка не укрылись бы незаконные сделки купли-продажи квартир. Невозможно было бы не заметить, что пациенты Балашихинского ПНД — владельцы квартир косяками направляются в интернаты и там пропадают. Ведь это не единичный случай. Поговаривают, что за последние 4 года в областные дурдома из Балашихи перекочевал не один десяток человек!
Почему прокуроры закрывают глаза на то, что врачи диспансера так обнаглели, что стали открыто присваивать себе квартиры больных? Что приторговывают рецептами на сильнодействующие лекарства?
Не так давно в одной из балашихинских аптек сотрудники местного ОБЭП обнаружили “левые” рецепты, по которым были куплены лекарственные препараты реладорм и трамал. Медики знают, что коктейль из этих лекарств — мечта любого наркомана. Поэтому отпускаются такие снадобья исключительно гражданам, состоящим на учете у нарколога или психиатра. При этом на рецепте обязательно должна быть личная печать лечащего врача.
Печать на изъятых бланках стояла. На оттиске значилось: “Врач Соболев Николай Борисович”. Вот только покупатели, получившие рецепты от Соболева, в списках пациентов Балашихинского ПНД не значились.
Заведующий мужским отделением Балашихинского ПНД Соболев — человек в городе весьма уважаемый. Конечно, конфуз с фальшивыми рецептами на пользу его медицинскому авторитету не пошел, но Николай Борисович приложил максимум усилий, чтобы сгладить щекотливую ситуацию.
Он написал “явку с повинной” на имя прокурора Балашихи Ореховича.
“Я добровольно заявляю и чистосердечно раскаиваюсь в том, что с 6 июня 1999 г. по 10 мая 2000 г. совершил преступления, выразившиеся в злоупотреблении служебными полномочиями. А именно: я выписывал и выдавал рецепты гражданам на препараты, относящиеся к сильнодействующим веществам, за денежное вознаграждение. Я получал деньги от граждан в сумме 50 рублей за выписку рецепта (наркоманы, купившие у Соболева рецепты, утверждают, что платили ему по 100 рублей. — Авт.). Сколько я выписал таким образом рецептов, я сейчас ответить затрудняюсь.
Мое решение написать явку с повинной созрело добровольно, ввиду того, что в нашей организации был задержан за подобное деяние врач Пряхин А.В. Я понял, что совершено преступление, осознал это и решил добровольно в этом признаться”.
Прокурор Орехович, в свою очередь, также приложил немало усилий, чтобы помочь попавшему в беду уважаемому доктору, хотя ст. 285 УК РФ (“злоупотребление должностными полномочиями”), выражаясь языком Глеба Жеглова, “у того на лбу была написана”. Там же “отпечаталась” и ст. 234 УК РФ (“незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта”). Как известно, препараты трамал и реладорм как раз входят в список “сильнодействующих”. Так что срок Соболеву маячил немалый — до 4 лет лишения свободы.
Но никакого уголовного дела в отношении Соболева не возбудили. Почему? Ни за что не догадаетесь.
В ходе прокурорской проверки выяснилась интересная деталь. Оказывается, врач Соболев Н.Б. имеет государственную награду — медаль “Маршал Советского Союза Жуков”. А согласно постановлению Госдумы “Об амнистии”, раскаявшихся орденоносцев от уголовной ответственности освобождают.
Разбираться, какая связь может быть между врачом-наркологом и маршалом Жуковым, мы не будем. Здесь важно другое.
По документам медаль Соболеву вручили в соответствии с Постановлением Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР от 20 февраля 1997 года. Но любой здравомыслящий человек в курсе, что в 1997 г. СССР уже давно канул в Лету. Поэтому не задаться вопросом о происхождении “Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР” мог разве что дворник дядя Вася, но никак не прокурор.
Специально для прокурора города Балашихи г-на Ореховича В.И. объясняем, что такой организации в списке российских государственных органов власти нет и никогда не было. А если даже признать ее за общественную, то следует принять в расчет, что состоит в ней, похоже, только один человек — ее бессменный лидер Сажи Умалатова. Именно она раздает несуществующие в российской наградной системе медали и ордена. Именно из ее рук любой желающий может получить, например, учрежденные ею же самой орден Сталина, медаль “Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов”, медаль “80 лет Великой Октябрьской Социалистической революции” и другие. Сажи Умалатова, если очень захочет, может даже присвоить звание Героя Советского Союза и выдать соответствующее удостоверение. Правда, без полагающегося номера и соответствующей регистрации в государственных органах. Таким Героем стать легко, но о том, что вы — Герой, будут знать только двое: вы и она.
По слухам, с награждаемых берут плату “за изготовление знака” — от 20 рублей до 250 долларов. Теперь понятно, как доктору Соболеву перепала медаль “Маршал Советского Союза Жуков”? Так что, г-н Орехович, награда эта не государственная, и ее наличие не может служить основанием для амнистии.
Между тем в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 12 февраля 2001 г. черным по белому написано:
“Учитывая то, что Соболев Н.Б. ранее не судим, по месту работы характеризуется положительно, неоднократно поощрялся руководством ПНД за достигнутые успехи в лечении больных, имеет государственную награду — медаль “Маршал Советского Союза Жуков”, в содеянном чистосердечно раскаялся и вину свою полностью признал, с применением к нему акта амнистии согласен... постановил в возбуждении уголовного дела отказать, о результатах проверки уведомить заинтересованных лиц”.
На документе стоит подпись начальника ОБЭП Балашихинского УВД полковника милиции Иванова Н.В. А сверху прокурорская виза: “согласен”. Правда, подпись не прокурора Ореховича, а его заместительницы. Сам прокурор, видимо, понимал, что дело-то подсудное, и просто подставил свою подчиненную.
О каком же надзоре за законностью можно говорить, если прокуратура сама грубо фальсифицирует документы?
Щедрая земля
Отдельная песня — о недвижимости балашихинских царьков. Прокурор города Орехович за непродолжительное время работы в этой должности успел переехать из малогабаритной “трешки” в шикарные 4-комнатные апартаменты с евроремонтом в элитном доме. А прошлым летом чета Ореховичей отстроила неплохую дачку в престижном поселке Салтыковка. Сотка земли там стоит около 2,5 тыс. долл., и селятся на этой землице в основном очень новые русские и криминальные авторитеты.
По этому поводу есть анекдот.
Встречаются в дачном поселке новый русский и прокурор. У обоих дома — дворцы. Новый русский интересуется:
— Вот я — новый русский. У меня много денег, я и дачу себе такую отгрохал. А у тебя-то деньги откуда? Ведь у прокуроров зарплата 5-6 тысяч деревянных.
Прокурор отвечает:
— А я отпускные получил.
— Это что ж у вас за отпускные такие, что трехэтажную дачу можно сварганить?
— А это смотря кого и за что отпускать...
Анекдот к делу не пришьешь. А вот дальше опять будет вполне серьезно.
Врач Соболев, к примеру, довольно быстро справил себе отдельную 2-комнатную квартиру, хотя не так давно еще жил в коммуналке.
А главный врач Балашихинского ПНД Альберт Светлов с недавнего времени является собственником дорогущего участка с домом в элитном поселке Никольско-Архангельский. Этот участок, судя по документам, ему подарила Клавдия Ивановна Богачева. По некоторым данным, тоже пациентка Балашихинского психдиспансера.
Место там, что ли, такое волшебное, где человеческая щедрость вдруг начинает переходить все мыслимые границы?
Из Куровской психбольницы я уезжала с тяжелым сердцем. В голове все время крутились прощальные слова Татьяны Беловой:
— Помогите мне, ради Бога. Я бы все сейчас отдала, чтобы вернуться домой, в свою квартиру. Или в другую, пусть хоть и поменьше. Хоть в самую малюсенькую... Но только — в свою!