ГОРЬКИЙ ПАРАД

Плакать хотелось от этого парада Победы. Слезы на глаза наворачивались и никак не хотели сохнуть... Десять "коробочек" — пять тысяч стариков, которым хорошо за семьдесят. Гордость нации. Последнее живое, материальное доказательство того, что мы — действительно великий народ. Эх, если бы на Красную площадь пустили всех ветеранов! Всех, кто в этот день захотел бы приехать сюда, и пройти по знаменитой брусчатке, и еще раз (наверное, последний — ведь следующее "широкое" празднование будет уже только на 60-летие Победы) вспомнить самое главное, что сделал в своей жизни. И снова вдохнуть, впитать в себя безмерную благодарность и уважение сограждан — тоже, может быть, в последний раз. И в последний раз убедиться, что не зря жизнь свою прожил... Эх, если бы пустили их всех, а не пять тщательно отобранных тысяч! И не наряжали бы в специально пошитые костюмы и новую обувь, а позволили бы пройтись в своей одежке — в тридцатилетних, пузырящихся пиджаках с блестящими локтями, сорочках с обтрепанными манжетами и уголками воротников, в стоптанных, скошенных ботинках, которые не спасет никакая щетка... Вот тогда бы мы, наверное, зарыдали в голос. Белугой бы заревели. Впрочем, со стороны — если не задумываться — все выглядит абсолютно правильно. Маршируют по площади ветераны войны, с трибуны их приветствуют первые лица государства. Президент произносит торжественную речь: "Сегодня вы снова в единой шеренге. В ваших руках — славное Знамя Победы. С праздником вас, боевые братья и сестры!" Но вот идут по Красной площади ветераны в "коробочках", подпирают друг друга плечами, а ты представляешь себе, что стоит за каждым из них: каморки в "хрущобах", болезни, лекарства, лавочка у подъезда, очки, перевязанные веревочкой, запах бедности... А потом камера поворачивается на трибуну, и ты уже представляешь то, что стоит за первыми лицами. Хоромы, имения, виллы, кредитные карточки... Но, черт возьми, как прекрасно они держатся на трибуне! Залюбуешься. Так, будто это они вели ветеранов в бой. И речь свою президент произносит так, будто именно под его руководством они разгромили врага. "А чего бы ты хотела? — спросит здравомыслящий человек. — Дать каждому ветерану по нефтяной компании?" Нет, конечно. Достаточно, чтоб каждый из них жил в нормальной квартире, и лечился бесплатно в хорошей поликлинике, и получал пенсию, которой хватало бы не только на хлеб и молоко, но и на мясо и конфеты, и покупал бы подарки внукам и ездил к ним, когда захочется, и ходил в кино, и выписывал газеты и журналы... И всегда бы знал, что страна ему благодарна. Каждый день, а не раз в пять лет. Тогда, глядя на них, наверное, все равно хотелось бы плакать. Но уже не от черной горечи, а от гораздо более светлого и высокого чувства. От того, что мы — действительно великий народ.