Свою гражданскую позицию она выразила публикацией на сайте http://защититедетей.рф/ открытого обращения к Генпрокурору Юрию Чайке с требованием разобраться в фактах этого дела. Кисличенко не ограничилась призывами в Интернете и несколько раз вместе с единомышленниками выходила на одиночные пикеты у зданий Следственного комитета (СК) и Генеральной прокуратуры России. И вот 11 января последовало официальное сообщение — СК проведет доследственную проверку в отношении Адагамова.
— Анна, вы удовлетворены тем, что СК готов заняться так называемым «делом Адагамова»?
— Да, я считаю положительным результатом то, что в данном случае проактивная позиция общественных организаций и СМИ не осталась незамеченной. Это очень важно, так как распространение педофилии реально угрожает России. Но это лишь часть нашего пути, наша задача разбудить все властные структуры, чтобы соорудить в нашей стране действенный заслон этой заразе. Что касается случая с Адагамовым, то мы хотим, чтобы была установлена истина. Невозможно себе представить, чтобы столь серьезные обвинения, выдвинутые против известного человека, остались без внимания соответствующих органов.
— Почему вы вообще занялись этой проблемой?
— Я общаюсь с координатором международного движения «Русские матери» Ириной Бергсет, у которой в своей семье сложилась ужасающая ситуация. Она с трудом сбежала из Норвегии со своим старшим сыном. А ее младший сын остался с отцом, хотя, как мне известно, на сайте нашего СК размещено официальное сообщение о том, что, по версии следствия, муж Ирины Бергсет — гражданин Норвегии Курт Бергсет — неоднократно совершал развратные действия сексуального характера в отношении старшего сына своей супруги. Когда Ирина обнаружила эту проблему и обратилась в местную полицию, они забрали детей и поместили в приемные семьи. После чего старший мальчик, изыскав возможность, организовал побег в Россию себе и своей матери, а младшего мальчика норвежский суд решил вернуть отцу, не занимаясь расследованием по заявлению Ирины. Хотя ребенок рассказывал врачу и полиции, что делал с ним папа. Суд длится уже почти 2 года. Оказалось, что в некоторых западных странах, особенно северных, проблема педофилии стоит особенно остро. И Ирина, можно сказать, кричит во весь голос: не давайте этому злу проникнуть к нам! Мало того что там существует эта проблема — там идет декриминализация педофилии. И я не хочу, чтобы Россия пошла по пути этих стран.
— Нередко российские женщины выходят замуж за иностранцев, рождаются дети — и что делать, если, как в случае с Ириной Бергсет, местное законодательство не препятствует совершению преступления?
— Да, движение «Русские матери» сталкивалось с такими случаями. Например, во Франции, в Норвегии. Во Франции, например, такое произошло с Софьей Кручининой, которая обращалась к российским дипломатам за помощью. Она узнала, что ее бывший муж во время разрешенных ему судом встреч с двухлетним ребенком фотографирует его и размещает фото на соответствующих порносайтах. При обращении матери в полицию и попытке воспрепятствовать этому ужасу ребенка забрали и отвезли жить к… отцу, обосновав тем, что «чрезмерная любовь матери» вредна для ребенка. Так что у нас только один совет матерям: хватать детей и сбегать в Россию, хоть через Австралию. Все. Потому что надежды добиться правды — нет, а помощь со стороны российских властей тут практически невозможна — это внутренние дела страны, их правила, их законодательство. А суды в западных странах часто предвзяты к супругам из России. Мы знаем уже порядка 100 семей, где произошло нечто подобное.
— Если говорить о России, то в чем у нас суть проблемы с педофилией?
— Есть данные, озвученные Генеральным прокурором, что такая же ситуация с педофилией, как в западных странах, только в скрытой форме, существует и у нас. Опять же, по западной статистике известно, что множество таких случаев не выносится из семьи. Честно признаться, реальной статистики по педофилии найти не удалось — она есть у Генпрокуратуры, но они не очень охотно ею делятся. Пока у нас есть статистика, которой располагает Государственный информационно-аналитический центр (ГИАЦ), но там нет разделения преступлений в отношении половой неприкосновенности. Но тенденцию мы видим, она негативна. И нужно поставить барьер на пути этого зла — в том числе законодательный.
— Какие именно законодательные поправки, по-вашему, нужны?
— Вопрос трудный. Если говорить о сути, то необходимо лишить педофилов возможности повторить преступление. В некоторых странах, где борются с педофилией и считают это позором, есть правило, что на дом человека, осужденного за педофилию, вешается табличка с упоминанием о его преступлениях, публикуются списки педофилов с адресами. То есть, педофил получает пожизненное клеймо, а окружающие знают, с кем имеют дело. Мы, обсуждая проблему, рассмотрели такую практику, что можно, например, осужденному за педофилию вживлять чип, который будет отслеживать его местонахождение. Это поможет предупредить рецидив. К тому же необходимо запретить таким людям приближаться к детским учреждениям. Разумеется, они не должны иметь права работать с детьми. То есть, речь идет, в основном, о профилактике рецидивов. Роль СМИ и Интернета в формировании тех или иных патологических проявлений также следует учитывать и регулировать.
— С вашей точки зрения, почему в России законодательство тоже не слишком быстро и легко ужесточается в отношении педофилов? Вот председатель Комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина в своем недавнем интервью утверждала, что в стране действует педофильское лобби.
— Знаете, есть такая несколько конспирологическая версия, что существует транснациональное лобби педофилов, которое действительно отстаивает свои интересы и препятствует ужесточению законодательства в этой области. Такая информация поступает из разных источников — о том, что есть люди, которые на высоком уровне отстаивают интересы педофилов. Что не мешает использовать обвинения в педофилии для устранения или очернения неугодных. Поэтому и нужно узнавать правду во всех случаях обвинений.
— Если не предпринимать никаких мер, чем это может грозить российским детям?
— Постепенное ослабление границ между «хорошо» и «плохо», которое нам навязывается извне, очень опасно. На Западе тоже все произошло не сразу, необходимо это понимать. Законодательство начало меняться после сексуальной революции. В той же Финляндии еще в 1971 году гомосексуализм был запрещен. А теперь на прошлых выборах на пост главы государства там баллотировался кандидат, который открыто живет с мужчиной.
У нас все это пока нонсенс. Но если ничего не делать, то через 10—20 лет все это придет к нам. По-моему, неприятие российским обществом западных гендерных и ювенальных норм, увы, не доходит до наших законодателей и до наших СМИ. В результате мы пребываем в неведении относительно действительной ситуации в западных странах и того, что может произойти в ближайшие годы у нас, если все пустить на самотек. Поэтому мы решили создать Международный антипедофильский фронт. Сейчас создается координационный совет, следующим шагом будет съезд — возможно, в вебинаре. Мы хотим объединить усилия групп, которые уже занимаются этой деятельностью в разных странах, и предпринять какие-то шаги к улучшению ситуации. Нас поддерживают юристы, криминологи. Надеемся разработать некоторые предложения по усовершенствованию российского законодательства.