Справка "МК": «Бегущая по волнам» - Running on waves. Класс +100 А5 (GL); неограниченный район плавания, кроме полярных широт в зимнее время.
Общая длина (с бушпритом) - 64 м. Ширина по шпангоутам — 9 м. Конструктивная осадка - 3,2 м. Водоизмещение 700 тонн. Высота мачт - 43,4 м. Площадь парусов 1200 м2. Максимальная скорость - 18 узлов. Пассажиров - 45 чел., экипаж - 22 чел. Пассажирских кают:18".
Вы знаете, каково это, — сидишь в офисе, смотришь на крыши в окно и думаешь: послать бы все к чертям собачьим. У одних этот порыв заканчивается надувным крокодилом на пляже, у других — трехдневным запоем. А Рубен Хохряков взял и построил баркентину. Не имея в этом деле ни малейшего опыта.
Случай для России странный. Больших парусников наши не строили давным-давно. В конце 80-х успели заказать у поляков «Мир», «Палладу» и «Надежду». А «Седов» и «Крузенштерн» — забрали еще у немцев после войны. Частные же лица предпочитают яхты.
И вот находится чудак, который сначала патриотично обходит наши верфи. А что на этих верфях — мне кратко объяснил путешественник Федор Конюхов: «Хотел я делать судно в Питере, да отчаялся. Им то электричество отключат, то рукавицы не подвезут...»
Тогда г-н Хохряков стал зондировать заграницу. Но за его план не брались ни голландцы, ни германцы. Говорили: «Так не делают», — и точка. А план был — судно, которому нет аналогов. Чтобы оно могло и пересечь океан, и зайти в крохотную бухту, куда обычным «круизникам» путь закрыт (слишком громоздкие). Чтобы при всех удобствах и самых продвинутых приборах не терялся парусный кайф.
Рубену, например, был сон про корму, которую можно целиком опустить, и она превратится в аппарель, площадку для ныряльщиков. «С откидной кормой корабль потонет. Чуть волна — и ко дну», — нудили германцы и голландцы.
А вот поляки нудить не стали. Через каких-то пять лет после того, как г-н Хохряков поглядел с тоской в окно, баркентина была готова. И получила имя «Бегущая по волнам». Сделали ее на верфях в Гданьске, там же, где когда-то родились и «Надежда», и «Паллада», и «Мир».
Красоту на «Бегущую», кстати, наводили россияне: «рисовали» парусник и его интерьеры дизайнер из Нижнего Новгорода, художник-маринист и доцент Строгановки. Мачты делали в Калининграде, детали из нержавейки — в Москве.
В августе «Бегущая» стартовала из немецкого Бремерхафена. В двухмесячную экспедицию (18 портов, 9 стран). Конечный пункт — Кипр, городок Паралимни. То, что должна была привезти туда баркентина, обсуждали и продвинутые дайверы, и приходские священники. Но об этом позже.
Список Гончарова
Автора этих строк ждали на борт в Афинах. Хотя бывалые ругают город — стал грязнее, забастовки и прочая, но если, например, на Акрополе так полуприкрыть глаза ладонью, что не видишь туристов, а только мрамор и ковыль на фоне облаков — проблемы зоны евро не сильно волнуют. Пока археологи ищут корни древних олив и лавра, чтобы ровно в тех же местах посадить новые — Греция не згинела. И пока Ясон на рынке продает домашний сыр, хлеб и масло — Парфенон будет стоять...
Я увидела «Бегущую» в Пирее. Рядом причаливал многопалубный лайнер, как дом. У каждой каюты — балкон, на балконе стульчики. А баркентина была настоящей. Без балконов. На ее палубе не представишь столетнюю пенсионерку из Канзаса или хипстера в розовых штанах.
Вечером мы вышли в море. И сразу попали в шторм. И первая мысль новичков была: «Начнется морская болезнь?»
Через час я чувствовала себя Иваном Гончаровым, который в начале пути на фрегате «Паллада» радовался своей природной непоколебимости, пока другие склонялись за борт. Но теперь таблетки помогают даже самым нестойким.
Вообще перед морским путешествием неопытных заботят темы, которые давно прописаны у Гончарова: «Да как вы там будете ходить — качает?» — спрашивали люди, которые находят, что если заказать карету не у такого-то каретника, так уж в ней качает. «Как ляжете спать, что будете есть? Как уживетесь с новыми людьми?» Я бы добавила к этому пункт «Что же надеть?!»
Главное — непродуваемая куртка и несдуваемый головной убор. У Федора Конюхова, например, это была фиолетовая капитанская фуражка с тесьмой под подбородком. Мою же кепку сразу унесло ветром, спасла бандана.
Еще важна обувь без каблуков. На каблуках в качку сложно дойти до бака (передней части палубы), и тем более сложно стоять на носу. А ощущения там интересные. То летишь к тучам, то ухаешь в бездну, и под ногами — волны: носовая площадка на «Бегущей» прозрачная. Правда, руки в стороны, как завещала нам Кейт Уинслет, раскинуть не выйдет, ими надо держаться.
Но если станет совсем круто, с палубы, несмотря на ваш детский восторг, прогонят. И проверят, задраен ли иллюминатор в каюте. «Море нам не друг» — так говорит капитан. «Но и не враг, — добавлю я. — Море равнодушно, изменчиво и прекрасно. Для любви есть все предпосылки».
До отъезда компьютер выдал совет: не брать в море чемоданы, только мягкие сумки. В каюте, однако, нашлось бы место и для чемодана, и корзины, и картонки (картина маслом на стене уже была). Вопрос «как ляжете спать?» разрешился просто: спалось без задних ног. Даже и в шторм.
Душ, туалет, телевизор, телефон, Интернет — ничего от броненосца «Потемкин». Питание также его не напоминало. Кок Олег для профилактики бунта готовил баранину в розмарине или на худой конец креветки а-ля провансаль.
Остался последний пункт из списка Гончарова: «Как уживетесь с новыми людьми?» Дни в море — вокруг одни и те же лица. Если что, никого не повесишь на рее и не привяжешь к ногам колосник. Времена-то мягчают. Но моряки успокоили формулой: на парусниках собираются правильные люди. А если и не во всем правильные, так уж точно интересные.
Ищем атлантов
К утру шторм утих, мы шли под всеми парусами. Система управления у них гидравлическая. Кнопки. Лебедки. Матрос на вантах «Бегущей» — редкое зрелище. Но мне позволили забраться на мачту (со страховкой, как у альпинистов). Палуба внизу кажется маленькой — золотая пластинка на морском сапфире. И проблемы, которые еще два дня назад волновали дома, улетают вместе с облаками.
По курсу греческий остров Нисирос. Там — одна из целей экспедиции, развалины Палеокастро. Туристам, которых привозят с соседнего Коса, их показывают мельком. А зря.
На причал к баркентине собирается народ: приезжают на мотороллерах крестьяне, сходятся рыбаки. Цокают языками: «Красавица!» А мы вместе с исследователями из Москвы едем разгадывать загадку исчезнувшей цивилизации.
Если бы не Александр Воронин, президент Российского общества по изучению проблем Атлантиды, я бы прошлась по этому Палеокастро — ну красивый вид, ну камни, и ни одной толковой таблички — да и села бы в кафе пить рецину. Но Александр Александрович открыл мне глаза. «Циклопическая кладка!» — указал он на каменные блоки и правда недетской величины. Теория о том, что на технологиях канувшей Атлантиды взошли, как тесто на опаре, более поздние культуры, конечно, не нова. Но я, к примеру, не знала, что первым атлантологом в России был современник Пушкина, лишившийся обеих ног в Бородинской битве, полиглот, путешественник, несмотря на увечье, и министр просвещения Авраам Норов. В его труде «Исследования об Атлантиде» среди прочего говорится: «Остров Кос, лежащий в Эгейском море, некогда носил название Мероп, а жители его именовались меропами. Вместе с тем сохранилось сообщение Феопомпа о стране меропов, или атлантов». А Кос — его же отсюда видно. И недаром на Нисиросе незнамо когда (ученые спорят), примерно в бронзовом веке, незнамо как нарезали этих громадных блоков, да еще пригнали их друг к другу с точностью до миллиметра в неизвестных доселе целях.
Собственно, задачей г-на Воронина и его коллег было увидеть и подробно описать все мегалиты — гигантские каменные сооружения, которые попались на пути «Бегущей». А есть они и на Мальте, и на Менорке, и даже на афинском Акрополе. Но до сих пор не систематизированы. Когда же в циклопический паззл будут собраны все детали — возможно, и откроется тайна Атлантиды. Остается подождать, пока накопленный научный материал будет обработан с такой же тщательностью, как блоки Палеокастро.
Отец Федор и 50 дайверов
Ветер был попутный, шквалов не ожидалось. И управление баркентиной доверили пассажирам. Вообще-то на мостике приборов не меньше, чем в кабине самолета. Но море нам не друг, ЧП исключать нельзя. На этот случай предусмотрено ручное управление: старый добрый магнитный компас и штурвал. Так вот специально для нас электронику отрубили.
У настоящего штурвала, без всяких гидроусилителей, чувствуешь, какая она сильная — наша баркентина. Какая живая. Конечно, у Абрамовича отличная яхта. Но, увы, без парусов.
Долго держать курс трудно. Руки устают — не бабское дело. Капитан Кущенко смеялся, естественно.
Юрий Алексеевич 23 года отслужил на барке «Товарищ». Барк был немецкий, нам достался по репарациям. Приписали к Херсонскому мореходному училищу. Потом, когда делили Черноморский флот, «Товарищ» стал украинским. Его отправили почему-то в Англию на ремонт, но денег у Незалежной не хватило. В итоге барк выкупили немцы и вернули ему прежнее, довоенное имя — «Горх Фок». Я представляю, каково было капитану вот так расставаться со своим «Товарищем».
Но когда-то Юрий Алексеевич стоял вахты без джипиэсок. Использовал секстан. И держал курс, даже не мечтая об автопилоте. Не говоря уж о парусах с гидравлическим управлением. «Еще десять лет назад, — сказал капитан, — построить „Бегущую“ было нельзя. Не тот был уровень техники». И снова включил приборы. Хорошенького понемножку. Тем более что мы приближались к Кипру — и пора было готовить наш груз.
В трюме «Бегущей» лежал православный крест. Высотой в два метра, из нержавейки. И в День адмирала Федора Ушакова (который с тех пор, как церковь причислила его к лику святых, стал покровителем военно-морского флота) крест собирались установить под водой. На глубине 18 метров, у самой границы с оккупированной турками зоной.
Судя по тому, как «Бегущую» встречали сперва в Ларнаке, а потом в Паралимни, приход баркентины стал для киприотов событием. Подплывали граждане на водных мотоциклах, катамаранах и виндсерфах. Просились на борт — поглядеть. Для нас устраивали учения с вертолетами МЧС и катерами береговой охраны. А когда перед погружением освящали крест, яблоку было негде упасть. Наши и местные священники вели службу вместе.
Наши — это отец Александр, настоятель храма в Васькине, под Чеховом. (Сейчас на церковь специально приезжают полюбоваться, а до этого батюшка 12 лет восстанавливал ее из руин. Был красный клуб, гараж, потом просто свалка.) И отец Федор — Конюхов в прошлом году принял сан. Но это не мешает ему путешествовать. Сейчас он собирается взять Кубок Жюля Верна: обойти вокруг света на яхте с экипажем быстрее, чем за 80 дней. Рассказ Федора Филипповича о том, как, борясь за скорость, мореходы выкидывают за борт зубные щетки, экипаж «Бегущей» слушал, благоговея.
Последний раз Конюхов занимался водолазным делом еще в училище. Но крест хотел поставить лично. Два дня с ним работали тренеры, и даже борода не помешала безупречному погружению.
Посмотрите видео на сайте «МК»: Федор Филиппович и 50 дайверов, крест, вода, праздник. Увы, праздник в честь окончания экспедиции.
«Как будто мне дали вдруг две жизни, отвели квартиру в двух мирах. В одном я — скромный чиновник, робеющий перед начальническим взглядом, боящийся простуды, заключенный в четырех стенах. В другом я — новый аргонавт, стремящийся по безднам за золотым руном в недоступную Колхиду, меняющий климаты, небеса, государства», — писал г-н Гончаров.
Как же я его теперь понимаю.